— Я его не боюсь!

Хёрст проворчал нечто нечленораздельное. Он почти спал.

— Может, нам следует уже отправиться домой? — предложил он.

— Мистер Хёрст, вы слишком жестоки, — воскликнула Кэролайн. — Мы с мисс Дарси настроились дождаться танцев.

— Право, мистер Хёрст, — сказала его жена. — Здесь еще много интересного для нас, мы же приехали развлечься.

И они снова стали с любопытством оглядываться по сторонам. В толпе послышались возбужденные голоса. Генри увидел, как кто-то из офицеров его полка машет ему из толпы, образовавшейся у павильона. Он направился к сослуживцу и узнал, что всех офицеров немедленно вызывают в штаб. Он вернулся к столу, где его друзья ждали объяснения.

— Бонапарт убежал с Эльбы. Меня отзывают.

— Что это означает, полковник? — переспросила Луиза.

— Французы, несомненно, поднимутся на его поддержку. Нам придется снова воевать с Францией.

Джорджиана побледнела и покачнулась, но Генри успел подхватить ее.

— Пойдем, Джорджиана, тебе нездоровится. Я отвезу тебя домой, мне это по пути. — Поспешно распрощавшись со всеми, они ушли.

— Вряд ли покажется приличным со стороны, что Джорджиана поехала с ним в карете одна, — с досадой заметила Кэролайн.

— Милая моя, они кузены, и он ее опекун, почти отец, — ответила миссис Хёрст. — Можешь не беспокоиться, в этом нет ничего предосудительного.

В этом и не было ничего предосудительного. Генри крепко держал кузину за руки, а она сидела очень прямо, изо всех сил сжимая губы.

— Все еще может оказаться беспочвенным слухом, Джорджиана.

— Нет.

— Ну откуда ты знаешь? — нежно проговорил он.

Из глаз девушки хлынули горючие слезы. Она почувствовала, как Генри обнял ее и прикоснулся губами к ее мокрым от слез глазам.

Полковник был ограничен во времени, но выкроил несколько часов, чтобы заехать в Розингс, дабы выказать свое уважение леди Кэтрин.

— Я страшно возмущена, Генри. Ведь еще в прошлом ноябре моим жгучим желанием было, чтобы ты оставил свою службу.

— Простите меня, дорогая тетя. А вдруг я прославлю семью своими подвигами!

Она не заметила его кривой улыбки.

— Ты вернешься, отмеченный повышением в звании. Если ты не вернешься совсем, Генри Фицуильям, я буду очень сердита.

— Я буду стараться сделать вам приятное, мадам, поскольку мое возвращение связано с исполнением моего долга.

— Надеюсь, ты составил завещание так, как того хотела бы я. Розингс не должен перейти к твоему болвану брату. Это было бы оскорблением благородной памяти сэра Льюиса.

Она внимательно посмотрела на портрет своего покойного мужа. Генри улыбнулся. Подобные ссылки на репутацию его покойного дядюшки неизбежно напоминали ему о том времени, когда они с Дарси, приехав на каникулы из университета, по дороге остановились в таверне близлежащего городка. «Деда, кто эти молодые барины?», — спросил мальчик конюх, и его глуховатый дед громко ответил: «Да ведь это племянники того шалого олуха из Хансфорда».

Генри отвел взгляд от портрета и посмотрел на тетю.

— Джорджиана моя основная наследница по завещанию, сударыня.

— Я надеюсь, она выйдет замуж правильно. Думаю, девочка общается со всеми этими беспородными типами, представленными ей невесткой.

— Мы полагаем, тетя, что Джорджиана нашла поклонника в лице лорда Брэдфорда. Дарси рассказывал мне, что тот, похоже, влюблен в нее.

— Что сама Джорджиана говорит по этому поводу?

— Джорджиана слишком скромна, как я считаю, чтобы увидеть в его интересе к себе те чувства, которые стараемся замечать мы. Она тем не менее сильно расстроилась из-за ходивших слухов о помолвке Брэдфорда с его кузиной, мисс Уиттэйкер. Возможно, он сделает Джорджиане предложение по окончании траура.

— Поторопи его, Генри! Он, по всему, слишком хорош, чтобы рисковать потерять шанс из-за покойника. Он — наследник маркиза Инглбура! Моя племянница может стать маркизой! Превосходная партия.

Неожиданно она замолчала, тяжело задумавшись. Ее мысли перешли от радостных перспектив Джорджианы к роскошной, должно полагать, свадебной церемонии племянницы и к тому, что ее саму могут и не пригласить на торжества. Вслед за этим ее мысли перетекли на излюбленную тему предательства Дарси, а затем и на ужасных родственников жены племянника.

— А это позорище Уикхем тоже едет в Бельгию?

— Лейтенант Уикхем? На этом этапе его полк не отправляют туда.

— Какая жалость. Его могли бы там пристрелить. Как я полагаю» он поздравляет себя с тем, что не станет участвовать в военных действиях.

— Надо отдать ему должное, в каких бы грехах ни обвинять Уикхема, трусость не относится к их числу. Он старался перевестись, но безуспешно.

— В поступках этого человека всегда найдется какая-то дурная подоплека. Если ему удастся перевестись, постарайся что-нибудь сделать, чтобы его послали на передовую. Почему ты смеешься? Я не шучу.

Генри обедал у Дарси накануне своего отъезда. Кэролайн Бингли была среди гостей за столом.

— Я заявляю, что мы все должны ехать в Брюссель, — сказала Кэролайн. — Я не могу прохлаждаться здесь, тогда как мы можем поддержать нашу доблестную армию перед битвой.

— Речь идет о войне, мисс Бингли, а не об увеселительной прогулке, — заметил Дарси.

— Я не боюсь. Я готова рисковать, лишь бы прийти на помощь нашим отважным героям, — решительно ответила Кэролайн.

— Без сомнения, там будут бесконечные танцы и флирт, — продолжил Дарси. — Потом начнутся настоящие военные действия, и наши войска окажутся обременены еще и заботами о безопасности праздной толпы нахлебников, мечущихся в панике.

— Вы всегда слишком суровы к нам, женщинам, мистер Дарси. Не все же женщины настолько трусливы, как вы, похоже, думаете о нас.

— Я вовсе не имел в виду именно женщин, мадам. Я абсолютно точно уверен, что некоторые мужчины, из числа перемещающихся вслед за армией, много хуже любой женщины.

— Вы, мужчины, претендуете на все превосходные степени для своего пола: и самая большая храбрость, и самая большая трусость должны быть приписаны именно вам. Это крайне несправедливо, — засмеялась Элизабет.

— Я счастлив провозгласить тебя самой отважной из смертных, моя дорогая. Только ты не покинешь Англию в это время.

— Благодарю, сэр! — воскликнула она. — А я так боялась, что ты заставишь меня отправиться на войну.

Мисс Бингли заливисто засмеялась. Джорджиана тоже пыталась смеяться вместе со всеми. Генри взял ее руку:

— Я скорее вытерплю любую разлуку с тобой, кузина, нежели тревогу за тебя, когда ты рядом, но в большой опасности.

Возможно, Джорджиана и была не столь красива, как мисс Бингли, и не способна была похвастаться своей фигурой, но ее синие глаза смотрели на полковника с пронзительной нежностью. «Дорогая моя Джорджиана. Ее могут сосватать и даже выдать замуж, пока я буду вдали, — подумал он. — Не хочу и думать об этом. Какой же я эгоист».

— Я больше не могу таиться от вас! Я еду в Брюссель, — объявила Кэролайн. — Я уезжаю во вторник с миссис Бромптон и моей дражайшей подругой, мисс Дженнифер Бромптон. — Она оглядела всех, наслаждаясь их удивлением, и объяснила подробности. — Миссис Бромптон всегда сопровождает своего мужа, и, как я полагаю, таких, как она, сотни. Полковник Бромптон говорит, что на этот раз, в сравнении с другими военными кампаниями, вообще нет никакой опасности.

— Не могу понять, о чем Бингли думает, позволяя вам это?! — возмутился Дарси.

— Но как может Чарлз не понять меня?

Она не стала повторять слова мистера Бромптона: «Если вы, девочки, не будете обе обручены через месяц, тогда я — Горацио Нельсон». Кэролайн снова оглядела сидевших за столом:

— Мои дорогие друзья, может быть, это наша последняя встреча с вами, если, конечно, прав мистер Дарси. Надеюсь, что тогда полковнику удастся пробиться домой и принести вам последние слова, сорвавшиеся с моих губ перед смертью.

— Приготовьте что-нибудь поэтическое для нас, мисс Бингли, — попросила Элизабет.