23 августа 1924 Коктебель Соломон Весенних токов хмель, и цвет, и ярь. Холмы, сады и виноград, как рама. Со смуглой Суламифью – юный царь. Свистит пила, встают устои храма, И властный дух строителя Хирама Возводит Ягве каменный алтарь. Но жизнь течет: на сердце желчь и гарь. На властном пальце – перстень: гексаграмма. Офир и Пунт в сетях его игры, Царица Савская несет дары, Лукавый Джин и бес ему покорны. Он царь, он маг, он зодчий, он поэт... Но достиженья жизни – иллюзорны, Нет радости: «Всё суета сует». 26 августа 1924
Коктебель Шуточные стихотворения «Я ехал в Европу, и сердце мое…» Я ехал в Европу, и сердце мое Смеялось, и билось, и пело. Направо, налево, назад и вперед Большое болото синело. На самой границе стоял часовой — Австриец усатый и бравый. Ус левый указывал путь на восток, На запад указывал правый. Как всё изменилось! Как будто и здесь Тянулось всё то же болото, Но раньше на нем ничего не росло, А только щетинилось что-то. А здесь оно сразу оделось травой, Повсюду проходят канавки, Лесок зеленеет, желтеют стога, И кролики скачут по травке. И сразу двенадцать томительных дней Из жизни куда-то пропало: Там было восьмое число сентября — Здесь сразу двадцатое стало. И не было жаль мне потерянных дней, Я только боялся другого: Вернувшись в Россию в положенный срок, Найти на границе их снова. <Сентябрь 1899> В вагоне «Мелкий дождь и туман застилают мой путь…» Мелкий дождь и туман застилают мой путь. Онемил себе правую руку... «Ах! испанский ямщик, разгони как-нибудь Ты мою неотвязную скуку! Был разбойником ты – признавайся-ка, брат, И не чужд был движенья карлизма?..» – «Что вы, барин! Ведь я социал-демократ И горячий поклонник марксизма. Вон у Вас под сиденьем лежит «Капитал». Мы ведь тоже пустились в науку»... – «Ну, довольно, довольно, ямщик, разогнал Ты мою неотвязную скуку». <Лето 1901> «Седовласы, желтороты…» Седовласы, желтороты — Всё равно мы обормоты! Босоножки, босяки, Кошкодавы, рифмоплеты, Живописцы, живоглоты, Нам хитоны и венки! От утра до поздней ночи Мы орем, что хватит мочи, В честь правительницы Пра: Эвое! Гип-гип! Ура! Стройтесь в роты, обормоты, Без труда и без заботы Утра, дни и вечера Мы кишим... С утра до ночи И от ночи до утра Нами мудро правит Пра! Эвое! Гип-гип! Ура! Обормотник свой упорный Пра с утра тропой дозорной Оглядит и обойдет. Eю от других отличен И почтен и возвеличен Будет добрый обормот. Обормот же непокорный Полетит от гнева Пра В тарары-тарара... Эвое! Гип-гип! Ура! <1911> Сонеты о Коктебеле 1 Утро Чуть свет, Андрей приносит из деревни Для кофе хлеб. Затем выходит Пра И варит молоко, ярясь с утра И с солнцем становясь к полудню гневней. Все спят еще, а Макс в одежде древней Стучится в двери и кричит: «Пора!», Рассказывает сон сестре сестра, И тухнет самовар, урча напевней. Марина спит и видит вздор во сне. A «Dame de pique» [28] – уж на посту в окне. Меж тем как наверху – мудрец чердачный, Друг Тобика, предчувствием объят, — Встревоженный, решительный и мрачный, Исследует открытый в хлебе яд. 2 Обед Горчица, хлеб, солдатская похлебка, Баран под соусом, битки, салат, И после чай. «Ах, если б шоколад!» — С куском во рту вздыхает Лиля робко. Кидают кость; грызет Гайтана Тобка; Мяучит кот; толкает брата брат... И Миша с чердака – из рая в ад — Заглянет в дверь и выскочит, как пробка. – Опять уплыл недоенным дельфин? – Сережа! Ты не принял свой фетин... Сереже лень. Он отвечает: «Поздно». Идет убогих сладостей дележ. Все жадно ждут, лишь Максу невтерпеж. И медлит Пра, на сына глядя грозно. 3 Пластика Пра, Лиля, Макс, Сергей и близнецы Берут урок пластического танца. На них глядят два хмурых оборванца, Андрей, Гаврила, Марья и жильцы. Песок и пыль летят во все концы, Зарделась Вера пламенем румянца, И бивол-Макс, принявший вид испанца, Стяжал в толпе за грацию венцы. Сергей – скептичен, Пра – сурова, Лиля, Природной скромности не пересиля, «Ведь я мила?» – допрашивает всех. И, утомясь показывать примеры, Теряет Вера шпильки. Общий смех. Следокопыт же крадет книжку Веры. |
