20 ноября 1926 <Коктебель> III. Облики «В янтарном забытьи полуденных минут…» В янтарном забытьи полуденных минут С тобою схожие проходят мимо жены... В душе взволнованной торжественно поют Фанфары Тьеполо и флейты Джиорджьоне. И пышный снится сон: и лавры, и акант По мраморам террас, и водные аркады, И парков замкнутых душистые ограды Из горьких буксусов и плющевых гирлянд. Сменяя тишину веселым звоном пира, Проходишь ты, смеясь, средь перьев и мечей, Средь скорбно-умных лиц и блещущих речей Шутов Веласкеса и дураков Шекспира... Но я не вижу их... Твой утомленный лик Сияет мне один на фоне Ренессанса, На дымном золоте испанских майолик, На синей зелени персидского фаянса. <1 февраля 1913>
«Ты живешь в молчаньи темных комнат…» Ты живешь в молчаньи темных комнат Средь шелков и тусклой позолоты, Где твой взгляд несут в себе и помнят Зеркала, картины и киоты. Смотрят в душу строгие портреты... Речи книг звучат темно и разно... Любишь ты вериги и запреты, Грех молитв и таинства соблазна. И тебе мучительно знакомы Сладкий дым бензоя, запах нарда, Тонкость рук у юношей Содомы, Змийность уст у женщин Леонардо... <12 февраля 1910> «Двойной соблазн – любви и любопытства…» Двойной соблазн – любви и любопытства... Девичья грудь и голова пажа, Лукавых уст невинное бесстыдство, И в быстрых пальцах пламя мятежа... В твоих зрачках танцуют арлекины... Ты жалишь нежно-больно, но слегка... Ты сочетала тонкость андрогины С безгрешностью порочного цветка. С тобой мила печаль земного плена И верности докучливо ярмо... Тобой звучат напевы Куперена, Ты грусть огней на празднествах Рамо. В твоих глазах зубчатый бег химеры: Но их печаль теперь поймет ли кто? Так смотрит вдаль на мглистый брег Цитеры Влюбленный паж на барке у Ватто. <1911> «Не успокоена в покое…» Не успокоена в покое, Ты вся ночная в нимбе дня... В тебе есть темное и злое, Как в древнем пламени огня. Твои негибкие уборы, Твоих запястий бирюза, И строгих девушек Гоморры Любовь познавшие глаза. Глухой и травный запах мирры — В свой душный замыкает круг... И емлют пальцы тонких рук Клинок невидимой секиры... Тебя коснуться и вдохнуть... Узнать по запаху ладоней, Что смуглая натерта грудь Тоскою древних благовоний. <14 декабря 1916> «Пламенный истлел закат…» Пламенный истлел закат... Стелющийся дым костра, Тлеющего у шатра, Вызовет тебя назад. Жду тебя, дальний брат, — Брошенная сестра... Топот глухих копыт Чуткий мой ловит слух... Всадник летит, как дух, Взмыленный конь храпит... Дышит в темноте верблюд, Вздрагивают бубенцы, Тонкие свои венцы Звезды на песке плетут... Мысли мои – гонцы Вслед за конем бегут. <Июль 1916> «В эту ночь я буду лампадой…» В эту ночь я буду лампадой В нежных твоих руках... Не разбей, не дыши, не падай На каменных ступенях. Неси меня осторожней Сквозь мрак твоего дворца, — Станут биться тревожней, Глуше наши сердца... В пещере твоих ладоней — Маленький огонек — Я буду пылать иконней — Не ты ли меня зажег? <Лето 1914> «То в виде девочки, то в образе старушки…» То в виде девочки, то в образе старушки, То грустной, то смеясь – ко мне стучалась ты, То требуя стихов, то ласки, то игрушки, И мне даря взамен и нежность, и цветы. То горько плакала, уткнувшись мне в колени, То змейкой тонкою плясала на коврах... Я знаю детских глаз мучительные тени И запах ладана в душистых волосах. Огонь какой мечты горит в тебе бесплодно? Лампада ль тайная? Смиренная свеча ль? Ах, всё великое, земное безысходно... Нет в мире радости светлее, чем печаль! <24 декабря 1911> «Безумья и огня венец…» Безумья и огня венец Над ней горел. И пламень муки, И ясновидящие руки, И глаз невидящий свинец, Лицо готической сивиллы, И строгость щек, и тяжесть век, Шагов ее неровный бег — Всё было полно вещей силы. Ее несвязные слова, Ночным мерцающие светом, Звучали зовом и ответом. Таинственная синева Ее отметила средь живших... ...И к ней бежал с надеждой я От снов дремучих бытия, Меня отвсюду обступивших. |
