Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Пол здесь был из какого-то желеподобного материала, дрожал и чавкал у меня под ногами, которые в нем тонули по щиколотку. Инстинктивно я начал делать ненормально широкие шаги, споткнулся и схватился за одну из скоб. Не успел я разжать пальцы, как она словно разорвалась посередине и выскользнула, или точнее вытекла с двух сторон моей сжатой ладони. Потом утолщенные концы скобы вновь стали тонкими, согнулись навстречу друг другу и слились, издав тихий щелчок. Я испытал противное чувство что дотронулся до чего-то живого — гибкого, холодного, реагирующего. Посмотрев на свою руку, я решил, что с ней ничего не случилось, только она мне показалась более сухой, чем другая. В это время юс остановился, явно поджидая меня. Страшная мысль, что он кинется меня поддерживать, побудила меня немедленно собрать все силы, чтобы идти нормально.

Я был приятно поражен, когда мы вошли в просторный холл совсем земного вида, самое важное — там было обычное освещение. Кроме того, он был довольно шикарно обставлен: большая красного дерева кабинетная стенка, доверху заставленная книгами, роскошная мягкая мебель, небольшой бар, аудио- и видеотехника, толстый персидский ковер на полу. Одна стена была целиком закрыта тяжелой шелковой занавеской, которая мне совсем не понравилась — при виде ее я испытал неясную тревогу.

— Вот и ваша внешняя обособленность от нас, — сказал юс.

— Но как вы сумели так быстро все подготовить? — удивился я и тотчас же с удовлетворением отметил непринужденный тон своего вопроса. — Ведь решение о моей поездке было принято только вчера вечером.

А может быть, не вчера, подумал я, откуда мне знать.

— Мы всегда с запасом моделируем свои предначертания, — с энтузиазмом пропел юс, покачиваясь в такт своим словам. — Это осуществили вы по нашему настоянию.

«Настоянию». Смотри-ка! И в чем же это выражается? Я встретил его оживленный взгляд, и от отвращения мурашки побежали у меня по телу. У меня не было ни малейшего желания отвечать ему, да я и не знал, что сказать. Неопределенно кивнув, я застыл, ожидая, что он даст мне необходимые разъяснения и оставит одного, насколько это вообще было возможно тут.

— Этот робот будет с вами, — снова начал, юс. — Вы попросили его для советов в течение пути с согласия человека, но и мы его не избегаем.. — Да, да, — мрачно подтвердил я свою «просьбу». — Я рад, что тот человек получил и ваше согласие. Он был у вас сегодня?

— Да, был. Как голос, — ответил юс. — И если окружающее вас предрасположило, войдите в него сейчас. Позднее оно будет воспроизводить юсианские условия, и вам навязали бы какой-нибудь скафандр.

Я сухо отказался входить во что-либо и замолчал. Юс тоже помолчал — довольно долго. Только в отличие от меня это его не беспокоило. Он просто стоял себе. Даже и не смотрел на меня. Он вообще ни на что не смотрел. Его глаза поворачивались в глазницах, как шарики для пинг-понга.

— На минуту отличитесь! — неожиданно нарушил паузу он.

Если бы я знал, что такое «отличиться», может быть, так и сделал бы, чтоб только меня оставили в покое! Его присутствие действовало мне на нервы, как электрический ток.

Наконец, он двинулся. Бочком подошел к одной из дверей и замер перед ней, как бы прислушиваясь. Невольно прислушался и я. Сначала ничего не было слышно, но затем изнутри донеслись неясный стук и царапанье, кто-то заскулил. Юс открыл дверь. На пороге, пошатываясь, стоял маленький черный щенок. Огромная фигура негуманоида согнулась над ним. Тогда щенок начал медленно клониться на одну сторону, пока голова его с тупым звуком не стукнулась об пол. Я подошел и взял щенка на руки. Его тельце было неподвижно, неестественно вытянуто. Ладонью я ощущал удары его сердечка, которое билось в паническом страхе. Я выпрямился и устремил взгляд в глаза юса.

— Это — Чеки, — сказал тот, медленно направился к входной двери и вышел.

Глава пятая

Я стоял посреди холла, который выглядел как обыкновенный земной, но не был таковым, и чтобы успокоить дрожащую собаку, ласково повторял ее имя: «Джеки, Джеки…» Картина склонившегося над ним негуманоида все еще стояла у меня перед глазами, такая нелепая и страшная. Мучительно стараясь проглотить ненависть и бессильный гнев, я всматривался в беспомощно поникшую головку и не знал, что делать. Только продолжал повторять бессознательно:

«Джеки, Джеки…» Сколько же времени его держали здесь? Животному где-то около трех месяцев, наверное, как только его отняли от матери, сразу отдали юсам. Зачем он им понадобился?.. Джеки, Джеки… Ты ведь Джеки, а не Чеки, ведь правда, мой мальчик? Правда?» Нежно прижав к груди, я понес его к дивану… Сел, наклонил голову и стал вслушиваться в его дыхание. Джеки начал приходить в себя — дрожь уменьшилась, его испуганное сердечко начало работать более медленно и ритмично. Я не смел шевельнуться, чтобы опять не испугать его. И вообще в этот момент я не думал ни о чем, кроме этого маленького нежного мягкого комочка жизни, попавшего ко мне в руки по странному капризу чьего-то нечеловеческого ума.

Прошло немного времени, и Джеки приподнялся, еще неуклюже сел у меня на коленях и поднял на меня темные бархатные глаза. Я ему улыбнулся, а когда он, устроившись поудобнее, начал с любопытством нюхать мой пиджак, я просто с облегчением засмеялся. Звук собственного голоса заставил меня вздрогнуть. Я сконфуженно огляделся вокруг. Было невероятно тихо, все было невыносимо обычное и невыносимо чужое. Чужое? Начало нового пути. Пути к двум трупам на какой-то планете. И начало надежды, что я все-таки туда доберусь…

Джеки, уже совсем оправившись, настойчиво тыкался мне в руку, но поняв, что этого недостаточно, чтобы привлечь к себе внимание, легонько, с упреком прикусил мой палец. Я виновато погладил его и рассеянно снова улыбнулся, но сам смутился. Кому я улыбнулся сейчас? Собачке или тому невидимому присутствию, которое я вдруг начал ощущать как тяжесть, нависшую над моей головой. Видимо, пока будет продолжаться этот путь, я не часто буду знать наверняка, почему поступаю так или иначе. Хотя и вынужденно, но все время буду позировать. Конечно, позировать, а надо ли держаться естественно здесь?! Я взглянул на часы — 16.17. До старта было еще сорок три минуты. Не стоит так все время сидеть. Особенно, если за мной наблюдают. Я решил прогуляться по своему временному жилью. Все-таки нормально было проявить к нему интерес. Я положил Джеки на ковер, он радостно завилял обрубком хвоста и предпринял две-три устрашающие атаки на одну из моих брючин. Он уже забыл о неприятностях, и теперь ему хотелось играть. Я не смог ему ответить. И небрежной походкой направился к одной из дверей, а он разочарованно устроился надиване.

За дверью оказалась кухня — полностью автоматизированная, хорошо оборудованная, ослепительно белая и чистая. Единственным цветовым пятном в ней был натюрморт, висевший над столом. Нарисован неумело, но с большой претензией. Я же, однако, живо подошел к нему и стал рассматривать, чуть ли не с открытым ртом, словно говоря: «Смотри-ка, точно этого я и хотел!». Ценитель искусства.

На картине был изображен поднос с какими-то ярко-красными круглыми фруктами, рядом вазочка с желтыми гвоздиками. Один из плодов, самый маленький и не такой идеально круглый, как другие, выкатился с подноса на скатерть, а одна из гвоздик, чуть увядшая, со сломанным стебельком почти касалась его. Такая картина, подумал я, вообще не должна была бы появляться на свет белый, а менее всего в юсианском звездолете, но вдруг проникся сочувствием к художнику. Человек все-таки. Сколько часов он простоял перед этим полотном? Набрасывал контуры, наносил краски, менял кисти, отступал назад и смотрел, прищурив глаза, снова приближался, наносил какое-то пятнышко или черточку, опять смотрел издали. Человек. Чтобы так детально нарисовать гвоздики, требовалось огромное терпение. И скатерть с мелким рисунком — тоже. Большое терпение и никакого воображения… Да, судя по размашистой подписи, он остался доволен собой. А я именно здесь и именно в данный момент стою и ему сочувствую. Смех… Но почему именно сейчас, перед какой-то не совсем удачной картиной я должен был понять, что люблю все человеческое так, как я и не предполагал, что можно любить — задыхаясь, отчаянно, фанатически. Я сел на стул, стоявший у стола, но очень быстро поднялся. Послонялся бесцельно по кухне, — открыл воду в умывальнике — горячую и холодную, вероятно, запасенную в достаточном количестве, вымыл руки ароматным розовым мылом (все предусмотрели), а потом, пока сушил их под феном, бросил беглый взгляд в зеркало — для ориентировки. Я несколько зарос, но в общем выглядел нормально, если не считать синяка под глазом и сильно покрасневшего правого уха. Что ж, будем надеяться, мои любезные хозяева не обратили на это внимания.

10
{"b":"107378","o":1}