Проснулся я с неприятным чувством, что прежде чем я заснул, что-то было не так. А когда проснулся окончательно и припомнил прошедшее утро, то установил, что было не в порядке, это — моя собственная голова. Потом я вспомнил о Джеки и вскочил с шезлонга. Робот все еще был здесь — он сразу же преградил мне путь.

— Выпейте это, — сказал он, пытаясь всучить мне стакан, наполненный зеленоватой жидкостью.

Я резко обошел его и бросился к выходу. Если бы я не прошел мимо раздевалки, может быть, и не вспомнил бы о своей одежде. Так или иначе, я оделся, сунул ноги в ботинки и, на ходу застегивая рубашку, выскочил на улицу. Расстояние до жилого дома было примерно около четырехсот метров, и я одолел его за рекордное время, не волнуясь о том, видит ли меня кто-нибудь и если да, то что этот кто-нибудь подумает о моем сумасшедшем спринте. Остановился я только перед дверью своей квартиры. Прислушался. Тишина.

— Джеки, Джеки! — тихонько позвал я. И снова — ни звука. Я вошел. Стал бегать из угла в угол по комнатам..

— Джеки, Джеки!

Его нигде не было. Я подошел к креслу, где его оставил, и мне показалось, что все еще вижу, как он лежит там — маленький, свернувшийся клубком, беспомощный зверек… Наверное, кто-то из роботов вынес его.

В дверь постучали. Я встрепенулся и с усилием придал своему голосу спокойную интонацию.

— Входи!

Это была Элия. А за ней — Джеки! Он бросился ко мне, чтобы выразить радость от нашей встречи, а я его слегка погладил, снисходительно улыбаясь.

— Я только что удивлялся, где он? — обратился я к Элии.

— Я его взяла, сразу после того, как ты вышел, — сказала она и добавила, — здесь нет других животных.

Я глубокомысленно кивнул, мол, мне все ясно, а Элия с иронией посмотрела на меня и вышла из моей квартиры. Я взял Джеки на колени и только теперь задумался о своем ненормально восторженном состоянии в эйренском лесу Слава богу, у меня было достаточно оснований рассчитывать на свое душевное здоровье, да и из намеков Вернье и Одесты я уже понял, что на восходе Ридона именно лес, каким-то образом воздействуя на психику, был причиной моего состояния. А раз другие тоже его испытывали и сумели его преодолеть, значит, преодолею и я. Только вот когда? Сколько еще подобных рассветов мне придется пережить?.. И почему никто на этой проклятой базе не потрудился меня предупредить?!

Накормив Джеки с щедростью, которой он не смог воспользоваться в полной мере из-за ограниченных возможностей своего маленького желудка, я оставил его отдыхать и после нескольких безуспешных попыток скрыть царапины на своем лице, пошел искать начальника базы. Чтобы облегчить себе задачу я попросил содействия у какого-то слоняющегося по террасе робота.

— Отведи меня к Ларсену! — приказал ему я, и он повел меня к комплексу

Вскоре мы прошли мимо двух вызывающе экзотических беседок в китайском стиле и по лестнице, которую я не заметил, стремительно убегая из плавательного бассейна, спустились вниз к озеру Пошли по берегу с западной стороны, пересекли спортивную площадку, которой, очевидно, никто не пользовался, обошли лаборатории, а потом и два склада за ними и только тогда подошли к одноэтажной, но очень длинной постройке с низкой стрехой, покрашенной в маслянисто-зеленый цвет. Мы вошли в вестибюль, помпезная обстановка которого порадовала бы выскочку-бога-тея, пересекли его и свернули по левому коридору, который был нерационально широк и украшен таким множеством картин, что стены казались залепленными ими, как обоями. Робот проводил меня до дверей в глубине коридора, сказав:

«Здесь его кабинет» и, подчиняясь моему отсылающему жесту, зашагал обратно.

Я увидел перед собой небольшую прямоугольную кнопку и нажал ее. Послышался мелодичный колокольный звон. Эти юсианские причуды ужасно действовали мне на нервы. Изнутри никто не ответил. Я потрогал замок — открыто, но Ларсена не было. Я оглянулся с необъяснимым беспокойством и, только увидев спину удаляющегося робота, вошел в кабинет. Ковер такой толщины, что в нем можно было утонуть, имитация камина, в котором поблескивают язычки искусственного пламени, полированный, инкрустированный, украшенный-резьбой двустворчатый гардероб, кресло-качалка и рядом торшер под розовым шелковым абажуром, кожаный диванчик, а в стороне от окна — огромный старинный письменный стол на львиных лапах. Вот как в общих чертах был обставлен кабинет — будуар — начальника базы! Я не удивился бы, если бы сам начальник предстал передо мной одетым в пестрое японское кимоно.

Прошло не более двух минут, когда с шумом и треском появился Вернье.

— А… Симов! — его удивление было слишком сильно, чтобы быть натуральным. Он бросил проницательный взгляд на мою исцарапанную физиономию и сел на диван. — Я ищу Ларсена, а нахожу тебя? Как дела?

— Очень хорошо…

— Аха… Я пришел к нему как к кибернетику, а не как к начальнику, — Вернье, видимо, любил давать объяснения вещам, о которых он без угрызения совести мог бы и промолчать. — Скоро семь месяцев, как мы строим исключительно необходимое сооружение, если я начну описывать, что это такое, ты меня не поймешь, но я должен тебе сказать, что в целом работа продвигается чудесно. Хотя, естественно, есть у нас и какие-то неудачи. А Ларсен — умная голова. Придет, посмотрит и глядишь — пришла ему в голову какая-то толковая идея.

Скрестив руки, я оперся о край стола.

— Тебе удалось пообедать? — спросил меня Вернье после долгого и явно неловкого для него молчания.

— А почему бы не удалось? — спросил его я.

— Да нет, просто я так выразился, — он внезапно придал себе решительный вид. — Послушай, Симов, давай будем откровенны! Не думай, что я что-то имею против тебя. Но Одеста… она — наш психолог, считала более правильным…

В этот раз на пороге появился Ларсен. И должен отметить, что вместо того, чтобы обратить внимание на меня — незнакомого, комиссара МБР и прочее, впился взглядом в Вернье. Его ярко-голубые глаза стали мрачными и неподвижными, веки слегка опустились, но все же не смогли скрыть охватившего его раздражения, губы его напряглись, словно стараясь сдержать какое-то, готовое сорваться ругательство. Лично я почувствовал бы себя неудобно, если бы на меня посмотрели с таким выражением. Но Вернье, который вчера вечером произвел на меня впечатление своей нервозностью и уязвимостью, не обратил внимание на своего начальника. Наоборот, он отправил ему наглую улыбку и принял демонстративно развязную позу на кожаном диванчике.

Наконец, Ларсен переступил порог. Приблизился и пожал мне руку.

— Ты свободен, Вернье, — сказал он, устраиваясь на стуле за письменным столом.

— Я пришел сюда по делу, — твердо заявил Вернье.

— Что за дело?

— Час назад я тебе о нем упоминал, — в голосе Вернье зазвучали вызывающие нотки. — Речь идет о Дефракторе. Ларсен едва улЬвимо нахмурил брови:

— Я думал, что мы договорились…

— О, нет! Ошибаешься. Мы никак не договорились.

— Значит, требуется снова обсудить вопрос, не так ли? — спросил Ларсен.

— Да, непременно!

— Хорошо, только мы сделаем это позднее.

— А почему не сейчас? — прикрыл глаза Вернье и, чтобы подчеркнуть, что уходить не собирается, закинул ногу за ногу и обхватил руками колено. — Действительно, почему не сейчас, Ларсен? Комиссар, я думаю, нас извинит. Да может быть и ему будет полезно узнать некоторые вещи.

Он потерял чувство меры, и его слишком вызывающий тон выдал то, чего я не сумел уловить вначале. А именно: что в сущности он был очень и очень испуган. Но чем? Я стал слушать с удвоенным вниманием.

— Действительно нам незачем говорить на эту тему, и ты это отлично знаешь, — сказал Ларсен, который со своей стороны полностью овладел своим раздражением.

— Я знаю только, что мы должны говорить на эту тему! — с притворной горячностью возразил Вернье. — И что наступил момент, когда ты должен оказать нам содействие!

— Я одобрил проект Дефрактора, но только при условии, что он будет построен без моего участия…