— «Предполагаю», «вероятно», «едва ли». Вы выражаетесь весьма неопределенно, профессор.

— Увы, вы правы. Мы не получаем от них достаточно сведений. Расстояние и все прочее…

— Сколько они находятся на пресловутой Эйрене, и сколько раз вы выходили с ними на связь?

Профессор медлил с ответом. Несомненно, наша встреча происходила не «с глазу на глаз», и, давая информацию мне, он был вынужден учитывать скрытые камеры и микрофоны. Вот что значит быть шефом сектора с названием «Чрезвычайный»!

— Сегодня сто девяносто девятый день их пребывания там, — отрывисто произнес Дженетти, небрежно раскачиваясь на стуле. — А на связь с ними мы выходили семь раз. Последний раз вчера. Тогда мы и узнали об инциденте.

— Ах, вот как? И каков же средний объем информации, которой вы обмениваетесь за один сеанс связи?

— От ста до тысячи килобайт.

— Очень странно, профессор! — Я перестал скрывать свое возмущение. — Как вообще вы мыслите провести переселение? Планета невообразимо, неизвестно даже на сколько световых лет, удалена от нас. Наша связь с ней почти не осуществляется, а наши возможности добраться туда совсем нулевые. Из чего следует, что вы абсолютно во всем рассчитываете на юсов. И кто же при таких условиях согласится уехать на Эйрену, даже если она будет сущим раем? А если даже охотники найдутся, имеете ли вы право их туда посылать?

Слушая меня, Дженетти неожиданно оживился, энергично, даже одобрительно, закивал мне. Но это только разозлило меня. И что он мне кивает? Ведь он один из создателей этого безумного проекта! Я продолжал:

— Оторвать от Земли горстку людей. Послать их в такую даль, не будучи в состоянии обеспечить хотя бы моральную поддержку. Оставить их полностью в распоряжении и в зависимости от юсов! Да ведь это преступление! Низкое предательство!

Его тон стал неожиданно резким:

— Увольте меня от своих эмоций, Симов! Я пытаюсь ответить на ваши вопросы, и мне это стоит немалых усилий, уверяю вас!

Он откинулся назад, слегка прикрыв глаза. По губам его пробежала тонкая, едва уловимая улыбка, но, возможно, мне это показалось. Я справился со своим раздражением.

— Тогда вернемся к моим вопросам, профессор.

— Прошу! — вздрогнул он, и снова задумчиво обронил: — Вы еще очень молоды, очень.

Я подозрительно глянул на него, но его лицо было серьезно и озабоченно, без следа иронии. Я возобновил разговор с твердым намерением впредь оставаться беспристрастным.

— Каким образом предполагается осуществить заселение?

— Перелет самих людей осуществится в двадцать четыре часа. Все остальное будет доставлено с планеты Юс.

— Кто же будет первыми переселенцами?

— Желающих много, плюс некоторые категории преступников и неизлечимо больных.

— А юсы знают об этом?

— Да.

— И что? Они согласны?

— Да.

— А родственники этих преступников и больных? Они знают?

— Узнают.

— И вы считаете, что они согласятся?

— А их никто и не спросит. Кроме, конечно, самых ближайших родственников душевнобольных, — оживленно начал объяснять Дженетти. — А преступники полетят на Эйрену фактически добровольно, потому что там они станут свободными, да и с неизлечимо больными едва ли мы будем иметь проблемы. Вы даже не можете себе представить какие слухи ходят о целительских способностях юсов.

— Вам известно, что ходят и другие слухи? — спросил я. Он задумался, но в конце концов махнул рукой.

— Слухи, слухи! Лично мне не известен ни один достоверный случай, чтобы юс совершил что-то… ну, о чем гово-оят Но, в сущности, и в исцелении еще никто из них себя не проявил… Но спрашивается, а как это могло бы произой- ти? Вы ведь знаете, насколько ограничены наши контакты. А при иных условиях… Почему бы нет? Мы ни в чем не можем быть уверены. Но, в таком случае, имеем ли мы право разубеждать больных? Они верят. Верят, понимаете?

Почувствовав, что увлекся, он замолчал и смущенно улыбнулся. Был он очень бледен, под глазами залегли глубокие синие тени. Может быть, и ему нужна была вера?..

— А каким будет второй этап заселения? — спросил я.

— Второго этапа не предполагается. Как только люди туда прилетят, будет создана закрытая система: планеты Юс — Эйрена.

— И как это произойдет?

Опираясь на стол локтями, он сплел пальцы рук с такой силой, что суставы противно хрустнули.

— После заселения все связи между этой системой и Землей будут прерваны на тридцать лет.

— Почему?

— Это непременное условие, иначе договор не будет заключен. А какая цель этим преследуется, не знаю. Я неприязненно процедил:

— Не знаете или не хотите сказать?

— Не всели равно, Симов…

Дженетти отвернулся. Его профиль отразился на фоне серой стены — почти белый, словно вырезанный из бумаги… Нет, не был он никаким руководителем проекта. И, возможно, даже не участвовал в его создании. Смотрел я на него, и бессильный гнев сжимал мне горло. Действительно, чья рука поставила нас здесь, друг против друга, — этого почти немощного старика и меня, вынужденного задавать ему жестокие вопросы.

— Покажите мне это вчерашнее сообщение, профессор,

— Излишне. Могу точно процитировать отрывок, который вас интересует: «Андрю Фаулер и Ганс Штейн — мертвы. Дата — двадцать седьмое марта две тысячи двадцать первого года. Причины — не установлены». Вот так.

— А люди на базе работают вместе с юсами? Дженетти испуганно моргнул:

— С юсами?

— Да. Какие отношения у наших людей с ними?

— Прекрасные, — заявил он после минутного раздумья. — Они вообще не встречаются. У юсов есть своя база километрах в пятнадцати от нашей, но до сих пор они ни разу нас не посетили. Мы их — тоже, как вы могли бы сообразить и сами. Мы тоже… — Он схватился за голову и рассмеялся. Коротко, громко, неестественно.

— Все же они, наверное, как-то поддерживают связь.

— Никакой связи! Каждый занимается своим делом, и только.

— И чем занимались Фаулер и Штейн?

— Работа у всех на базе исключительно разнообразна, Симов. При столь малочисленном составе это неизбежно. — Дженетти опять ушел от ответа.

Впрочем, я и сам догадывался — плетут сеть для шпионажа на будущее, вот чем занимаются на базе «Эйрена». Да, конечно, ведется и подготовка к переселению. Но в этом положительно больше участвуют юсы. Они ведь торопятся и не дадут нам там прохлаждаться. Эх, неплохо было бы проникнуть к ним! И отделаться от них, хотя бы и на тридцать лет, тоже было бы совсем неплохо. Но какой ценой… Людскими душами может расплачиваться только Дьявол! И кто же он?

— Профессор, кем были отобраны эти семь человек и каким образом?

— Не знаю, — Голос Дженетти прозвучал искренне, — На определенном этапе нашей работы здесь, в секторе, мы сообщили дирекции Центра, сколько людей и для чего нам нужно. Через месяц они прибыли. Без дублеров. Еще через месяц подготовки отбыли на Эйрену.

— Во время подготовки вы ведь все же сумели составить себе какое-то мнение о них?

— Нет. Я их вообще не видел. И даже не знаю, у кого какая специальность. Я, как руководитель сектора, занимался теорией и координацией. Хорошо. Я хотел бы встретиться с людьми, которые лишались с ними в течение этого месяца. Мне необходимо собрать о них самые подробные сведения, поговорить с их близкими, бывшими коллегами…

— Это невозможно.

— Почему?

— Некоторые весьма существенные факторы требуют полной секретности данного дела, Симов.

— Но, в таком случае, чего вы ждете от меня! Информации в другом месте, как я понимаю, я получить не могу, а вы не в состоянии сказать мне почти ничего.

— Вот, вы сами признаете: «почти». Значит, я все же дал вам известные ориентиры… Насколько это возможно.

Он потянулся к одному из телефонов на столе и поднял трубку. Подержал ее немного в руке, потом положил на место, встал и подошел к двери. Открыл ее, не сводя с меня глаз.

На его бескровных губах дрожала полуулыбка, скорее похожая на нервный тик. Спустя несколько секунд в кабинет легкой походкой вошла женщина средних лет с невзрачным лицом. Дженетти замельтешил перед ней, остановился около массивного шкафа, который стоял напротив окна, открыл его и отошел.