На один самолет нужно выпустить одну ракету потому, что ракета сама идет на цель. Это не фантазия, это мы говорим о том, что у нас есть на складе, о том, что мы делаем.
Если говорить о морском флоте. Мы сняли Кузнецова за безграмотность военную, за отсутствие понимания военной техники. Это адмирал, мы его потом снизили в звании. Он потребовал более сотни миллиардов рублей, чтобы вложить во флот, на вооружение крейсеров, эсминцев, а эта артиллерия может стрелять только на параде, а теперь ракета стреляет в такие цели, которые не видишь.
Вот мы были с турками на приеме, любезно им рассказывали, объясняли им, что на Черном море мы можем все обстреливать, не выходя из своих берегов, ракетами.
Когда мы собрали ученых и генералов, чтобы посоветоваться с ними, там был один такой товарищ, хороший товарищ, я его знаю и уважаю, он также знает новую технику, он говорит: «Вы нам дайте такую ракету, которая бы поближе била». Я говорю, зачем, ты подальше от фронта стань и бей оттуда куда нужно. Он тогда говорит — это, пожалуй, правильно.
Вот вам, товарищи, новые средства. Это не фантазия.
Конечно, сейчас было бы глупо сказать, что мы прекращаем строить бомбардировщики, истребители. Можете спросить летчика, какие скорости у нас, а скорость 2000 километров истребителя и вот он идет на противника, у него доли секунд остаются, когда он должен открыть огонь и сойтись с противником. Да это никакой мозг не сработает, а ракета — это автоматическое оружие.
Вот ракета межконтинентальная, как она действует. Нам рассказывали — кнопку нажал и все готово.
Вот Жуков хвастун. Перед отпуском он говорит: «Тов. Хрущев, у нас есть Совет Обороны (я председатель Совета Обороны), давайте собираем Совет Обороны». Я говорю — давай.
Мы собрались, обсудили. Что он предложил? Расписал технику — столькото бомбардировщиков тяжелых, столько-то средних, столько-то высотных, столько-то истребителей. Товарищ дорогой, сейчас это не предложение, а сейчас надо переходить на ракеты. Я считаю — они будут дешевле и людей надо будет меньше. Если взять зенитные средства, тут тоже меньше людей потребуется, я не могу сейчас сказать, но, видимо, и не дороже.
Главное не в деньгах. Если мы будем иметь эти средства, значит мы будем жить как социалистическое государство. Если не будем иметь этих средств, нам наши враги не дадут жить.
Я вам расскажу один анекдот, который сегодня мне рассказал дипломат одного буржуазного государства. Очень интересный анекдот, я его еще не слышал. Зашел разговор насчет спутника Земли. Дипломат говорит: ваш спутник буквально перевернул мозги во всем мире, особенно потому, что это сделал Советский Союз. Начал он мне говорить всякие лести. Ну, вы понимаете, когда лести говорят дипломаты, то надо процентов 70, а то и больше сбросить на дипломатическую вежливость. Это закономерно. Так вот этот анекдот, рассказывают его среди дипломатического корпуса: летит спутник над Лондоном и над Парижем и издает звуки пик-пик-пик. Летит дальше над Америкой и начинает — ха-ха-ха. Я говорю — очень остроумно, потому что американцы объявили, что имеют «Авангард», а он лежит, а наш летит и посмеивается над этим «Авангардом». (Аплодисменты.)
Наша страна будет праздновать сорокалетие. Очень приятно ждать такого праздника. Я утвержден докладчиком на юбилейной сессии, я его подготовил, а члены Президиума рассмотрели. Но если бы мне поручили сделать доклад на закрытом собрании о недостатках, я бы вам дал перцу, дал бы духу (аплодисменты) — Я это к чему говорю? Это не значит, что мы не видим, чего у нас нет. Это не значит, что не видим недостатков и вредных явлений. Но это процесс сложный. Если мы оглянемся и посмотрим, чем мы были и чем стали, то это потрясает умы умных людей. Все создано нашим рабочим классом, все создано в результате руководства нашей партии, создано в результате правильности марксистско-ленинской теории, на основе которой мыв перестроили свое государство и успешно ведем строительство коммунизма. (Аплодисменты.)
Товарищи, некоторые говорят, что своевременно сделали, другие говорят — надо было раньше, а третьи еще что-нибудь придумают. Но каждому овощу свое время. Все идет закономерно и созревает вовремя. Жуков не под лавкой найденный человек, он провел гражданскую войну, провел Отечественную войну, он хороший солдат и дай бог побольше таких солдат. Мы ему оказали доверие, но он оказался несостоятельным. Мы думали, что из него выйдет политический деятель, а он оказался хорошим солдатом, а как политический деятель — дерьмовый. Нельзя было сделать так: сегодня выдвинули, а завтра задвинули. И вы бы нам не поверили. Могли бы и вы сказать, что он вам не нравится, давайте отстраним. Что значит не нравится? Нос не нравится? Надо сначала присмотреться, а вот когда факты стали говорить сами за себя о его непартийности, которые подрывают доверие к нам, вот тогда мы должны позаботиться о партии.
Поэтому мы обсуждали, думали об этом, но решили крепко наказать потому, что посягательство на партию — это самое опасное. Поэтому здесь мы должны быть беспощадными к любому, кто поднимет руку на нашу партию. Поэтому мы сказали Жукову, что мы тебя подняли, но когда заметили такие действия, мы не можем терпеть, мы тебе не верим, не можем терпеть в среде ЦК, руководстве. Я думаю, что это абсолютно правильно.
Армия. Вы видите, какая сила нашей партии, как воспитаны наши коммунисты, работающие в армии. Больше всего и лучше всего нас вооружают это выступления военных товарищей. Мы действительно плохо знали армию, теперь надо этот пробел ликвидировать. У нас много выступало военных товарищей, на пленуме ЦК, они все замечательно говорили, помогали вскрыть эти недостатки и одобрили предложение, которое вынес ЦК.
Вопрос о единоначалии. Ясно, что мы стоим на позициях единоначалия, укрепления авторитета командира, но мы хотим, чтобы укреплялась партийнополитическая работа и на этой основе укреплять авторитет нашей партии и в отдельности партийной организации в каждой воинской части, поднимать командиров, поднимать авторитет политработника, поднимать авторитет в целом нашей партии. (Аплодисменты.)
Вы помните, товарищи, какая была наша Красная Армия, когда Ленин ее начинал строить. Вы знаете, какие были слабые партийные организации в армии. Но они были слабыми по количеству, слабыми по своему стажу пребывания в партии, по своей грамотности, но духом были крепкие потому, что онишли за Лениным, за новое передовое против старого, и мы побеждали. Как же теперь, когда люди оканчивают семилетки, десятилетки, когда люди, рожденные в советских условиях, когда наш командный состав квалифицированный и в военном и в партийном отношении образованный и если мы эти силы правильно используем, разве это будет служить, разве будет это расшатывать дисциплину и ослаблять единоначалие? Но, товарищи, надо подумать, все предусмотреть, но надо, чтобы была обязательно партийная работа, потому что сейчас, когда все зажато, это выгодно самодуру, младший старшему не смей говорить, а тот ему ответит: не забывайся и все. Нельзя этого допускать.
Потом грубости, «тыканье» даже старшего офицера младшему, это унижает достоинство человека, а о солдате и говорить нечего, уже слово «товарищ» значение то теряет, оно стало формальным.
Надо все это повернуть, поднять, надо поднять партийную жизнь прежде всего на должную высоту, чтобы партия, ее законы, ее учение были бы на первом плане и овладевали умами наших воинских работников независимо от их положения в армии — маршал, генерал, офицер, сержант или солдат, матрос.
Если мы поднимем партийность, мы еще больше закрепим единоначалие.
Теперь, товарищи, некоторые говорят, что мы этим омрачаем наш праздник.
Товарищи, это омрачение все равно, что горсть глины, брошенная в бурную реку, река унесет эго, и опять водичка будет светлая, как слеза. Так что этот эпизод, который мы имеем на фоне тех успехов и праздника, который мы сейчас готовимся праздновать, будет перемелено все это и как муть отброшено, и партия уверенно за собой поведет народ вперед, и вперед к построению коммунистического общества. (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты, все встают.)
