– Слушай, Джон, у меня еще цел тот мобильник, что ты мне купил. – Артур Брайант вытащил из-под матраса серебристый телефон фирмы «Нокия» и бросил его своему посетителю, ожидая проявлений восторга.

Палата была завалена яркими цветами и поздравительными открытками.

– Я думал, ты его посеял, – произнес Мэй, отправляя в рот виноградину.

– Нет, я случайно перепутал его с телевизионным пультом. Каждый раз, когда Альма переключала каналы, чтобы посмотреть последние известия, она набирала экстренный номер берлинского филиала Интерпола.

– Ну почему ты не ввел в память мой номер?

– Плохо соображал. Мне по голове врезали, – пожаловался Брайант.

– Что стряслось со старой черепушкой? – Мэй уставился на макушку партнера. Ряд аккуратных швов шел от правого уха до середины левой брови. – Похоже, останется шрам. Ты помнишь, что случилось той ночью, после моего ухода?

– Помню обрывками, – признался Брайант. – Я спустился вниз за своим пресс-папье.

– Каким пресс-папье?

– Тем самым, что я швырнул в парней с Холмс-роуд, когда они заявились меня доставать. Должно быть, я выскочил на улицу около шести утра. Решил забрать эту штуковину, как-никак память о войне. Как раз поднимался по лестнице, когда увидел его. Дверь наверх была распахнута, а в проеме стоял сын Элспет Уинтер. В кулаке он зажал зеленый металлический цилиндр. Начал обвинять меня в том, что я его преследую, и сказал, что убьет меня. Нельзя было, оказывается, разыскивать его в Уэзерби. Я расстроил его, напомнив, как умерла его мать. Как мало надо, чтобы вызвать воспоминания. Дай и мне, ради бога. – Он потянулся вперед и выхватил несколько виноградин с ладони Мэя. – Ой! – Брайант схватился за лоб и откинулся на подушку.

– Не двигайся, – предупредил Мэй. – Сиделка говорит, ты пролежишь еще несколько дней. Что произошло, когда ты увидел Тодда в дверях отдела?

– А как ты думаешь? Он ударил меня, и раздался взрыв. Я выскочил наружу в чем был, без удостоверения, без бумажника. Очнулся в студенческом общежитии, в конце Чаринг-Кросс-роуд. Какая-то добрая женщина кормила меня грибным супом. Я зашел домой, но челюсть ныла, поэтому прихватил с собой снимки зубов.

– Ты прихватил и ксерокопии своих записей из «Паласа».

– Да, но не мог вспомнить зачем. Приходил к тебе, но не смог открыть дверь, поэтому решил тебя подождать. Откуда ни возьмись, появилась мерзкая баба, похожая на обезьяну, и наорала на меня.

– Ты ухитрился пропустить собственные похороны.

– Как все прошло?

– Превосходно, все рыдали и скрежетали зубами. Нет, в самом деле, все были подавлены. Тебе бы понравилось.

– Как ты вычислил, что произошло?

– Должен признаться, ты заставил меня попотеть. Мэгги предложила попробовать связаться с тобой там…

– Только не говори, что поверил в это, – перебил его Брайант.

– …и ей потребовался предмет, к которому ты прикасался, поэтому я принес панцирь Нижинского. Она достучалась до того, кто погиб во время взрыва, как и обещала. Но в контакт вошла с Тоддом, а не с тобой. Он ведь тоже прикасался к черепахе. Вероятно, в детстве она была его единственным другом. – Мэй подоткнул одеяло под грудью Брайанта. – Наверное, тебе лучше пожить у меня, пока совсем не поправишься.

– Господи, нет, у тебя все время орет телевизор, он сведет меня с ума. Хватит с меня этого. – Он указал на вмонтированный в стену телевизор, по которому шла передача новостей без звука.

– Обсудим это позже. Чем бы ты хотел заняться, когда поправишься?

– Ну, не знаю, буду брать уроки танго, займусь парашютным спортом, обычной ерундой. – Он на секунду задумался и улыбнулся. – А можем просто отправиться на реку и наблюдать за отливом.

– Почему бы и нет? – согласился Мэй. – Не так уж много осталось былых ритуалов. Жаль было бы их нарушать. Давай-ка лучше разберемся с твоими клыками. – Он посмотрел на прикроватную тумбочку, где лежала вставная челюсть с жутким оскалом неестественно крупных зубов. – Если б не эти ужасные штуковины, мне бы и в голову не пришло тебя искать.

– Тогда, пожалуй, есть смысл их сохранить. – Брайант беззубо ухмыльнулся, затем улыбка погасла. – У него не было никакой жизни, понимаешь, у сына Элспет. Содержался то здесь, то там, в разных богадельнях. Регистрировался под фамилией матери, Уинтер. К тому же, похоже, он так и не вспомнил ее, пока мы разговаривали.

– Он вспомнил достаточно, чтобы следом за тобой дойти до отдела и ждать там до ночи. Мы только не могли понять, откуда он добыл гранату.

– М-м, боюсь, это моя вина. – Брайант выглядел сконфуженным.

– Ты о чем?

– Граната была моей. Я хранил ее как память о войне.

– Хранил все это время? Где?

– На своем столе.

– Что-то не припомню ничего похожего на твоем столе.

– Пресс-папье, то самое, что ночью полетело в парней с Холмс-роуд.

– Хочешь сказать, что это была граната?

– Я думал, она давно обезврежена. В шестидесятые покрасил ее в желтый цвет – тогда такие вещи надо было сдавать. Должно быть, я ее дестабилизировал, когда швырнул в окно. Я вернулся в кабинет и обнаружил там Тодда. Он стал мне угрожать.

– Значит, тот зеленый цилиндр у него в руках был вовсе не бомбой?

– Нет, это был термос. Он ударил меня им по голове. – Брайант осторожно дотронулся до шва на лбу. – Вот как я его заработал. Он пытался меня убить. Я не знал, что делать, но в руках оказалось пресс-папье, и я швырнул им в него. Не ожидал, что взорвется.

Мэй схватился за голову:

– Не могу поверить, что это ты нас взорвал. Мы считали тебя жертвой, а не террористом.

– Постарайся взглянуть на это с другой стороны, – горячо возразил Брайант. – Может, на этот раз они выделят нам приличное помещение.

– Мы оказались в жутком положении, – простонал Мэй. – Ты понимаешь, что мы похоронили в твоей могиле кого-то другого? Почему ты не можешь быть обычным стариком и ни во что не соваться?

– Знаю, Джон, что в прошлом вел себя несуразно, но впредь постараюсь поступать точно так же. – В бледно-голубых глазах Брайанта мелькнула надежда на более определенное будущее.

– Да, пока не забыл, – произнес Мэй, вытряхивая содержимое своего нейлонового рюкзака на край кровати. – Знаю, как ты ненавидишь валяться в постели, и подумал, что, пока торчишь здесь, захочешь занять свое воображение, поэтому принес тебе заявления соискателей. Их передал в наш отдел Сэм Бидл. Ознакомься и отбери несколько «обычных граждан» для собеседования.

Брайант с подозрением разглядывал кипу писем.

– А мне заплатят сверхурочные?

– Тебя ждет лишь благодарность нации.

– Ха. – Он поднял письма, взяв за уголок, рассматривая их с таким видом, словно держал за хвост дохлую мышь. Вытянув один из рукописных конвертов, еще больше насупился. И театральным жестом его надорвал. – Х-м-м, – махнул рукой в сторону бифокальных очков. – Не подашь их мне? – Он развернул письмо. – Ага. Х-м-м.

– Полагаю, ты издаешь эти смехотворные звуки, дабы привлечь мое внимание, – устало заметил Мэй.

Брайант бросил ему письмо.

– Как насчет этой? Пригласим ее на беседу, как считаешь?

Мэй за несколько секунд пробежал письмо, затем поднял взгляд.

– Это же официальное заявление моей внучки Эйприл.

– А ты думал, никто из твоей семьи не захочет продолжить традицию, – ухмыльнулся Брайант. – Ничего-то не смыслишь в людях.

– Подожди, это ты ее сподвигнул? – спросил Мэй.

Брайант с негодованием широко раскрыл глаза.

– Нет, конечно, не ты, – набросился на него Мэй. – Ты не мог, ведь когда на прошлой неделе я сказал тебе, что председатель Ассоциации полицейских приглашал непрофессионалов поучиться у детективов, ты вел себя так, словно был не в курсе.

– Ну ладно, я. Тем не менее тебе следует ее повидать. – Он облизнул губы. – Чтоб мне провалиться, я голоден. Самое время привезти тележку с едой. А тебе самое время убраться.

Засовывая заявление обратно в конверт, Мэй не удержался от ухмылки.