Крики с улицы стали принимать более воинственный характер. Лонгбрайт оглядела переполненный кабинет, мужчин и женщин, рявкающих в трубки, и нисколько не удивилась тому, что ни у кого не хватает сил выйти и предотвратить драку. Стоило полиции удалиться, как подростки тут же продолжили бы разборки. Попытка их растащить равносильна заклеиванию пластырем перерезанного горла.

Поскольку Джон Мэй еще не вышел из отпуска, Лонгбрайт без особого энтузиазма согласилась вернуться в отдел и несколько недель поработать. Балансируя лежащим на коленях телефоном, она набрала номер Сэма Бидла. На этот раз она до него дозвонилась. Задачей откомандированного министерством внутренних дел офицера связи было обеспечить их информацией о планах перемещения отдела и финансирования работы в чрезвычайных условиях, но отвечал весьма уклончиво.

– В данный момент не могу сообщить вам ничего конкретного, – настойчиво повторял он. – Слишком много других приоритетов.

– Это я уже слышала, – нетерпеливо ответила Лонгбрайт. – По-видимому, мы все должны взлететь в воздух, прежде чем вы обратите на нас внимание.

– Первым делом мы обязаны удостовериться, что полиция в состоянии защитить гражданское население. Вчера под перекрестный огонь на станции метро «Стокуэлл» попала группа туристов. Как только положение окажется под контролем, мы сможем подумать о будущем отдела.

– То, что сейчас происходит в этом городе, отнюдь не «положение», а эпидемия, события вышли из-под контроля. А кто поставил под вопрос будущее отдела?

– Вашего здания больше нет, Лонгбрайт.

– Но штат сотрудников уцелел.

– Нет, в живых остался один из двух ваших руководителей, и он старше пенсионного возраста.

– У нас есть Дюкейн и другие новички.

Лонгбрайт поразило, что Бидл изменил свое отношение. Всего несколько дней назад он говорил о наборе непрофессионалов в соответствии с выводами, полученными в центре Скармена.

– Позиция министра на этот счет такова, что мистер Брайант ввязался в некую междоусобицу, что и привело к его гибели. Мы не располагаем ни кадрами, ни деньгами для расследования всех сопутствующих обстоятельств. Понятно, что случившееся прискорбно, но наше мнение таково: Брайант действовал в одиночку и знал, что идет на риск. Разумеется, нас не могла не обеспокоить опасность, угрожающая населению из-за обрушения здания, но, учитывая все неблагополучные происшествия последних дней, стоит заметить, что данная проблема вне фокуса внимания министерства.

– Ваш дед был ближайшим другом Артура Брайанта. Ему было бы сейчас стыдно за вас, мистер Бидл! – Лонгбрайт швырнула трубку именно в тот момент, когда под ней развалилась пирамидка коробок.

Чтобы успокоиться, она вышла к машине за сигаретами. Ее окликнула молодая девушка с озорным взглядом и светлыми волосами, выбритыми на затылке.

– Твоя тачка? Не хочешь выдать мне десять фунтов за то, что я сторожила твою магнитолу? – Она вызывающе сунула руки в карманы дешевой хлопчатобумажной куртки.

Лонгбрайт предположила, что она прячет нож.

– Я офицер полиции. Иди к черту, пока я тебя не арестовала.

– Ты не можешь меня арестовать, сука.

Девчонка выставила вперед подбородок. На вид ей было лет пятнадцать. Лонгбрайт и без проверки была уверена, что найдет у нее на ногах следы от уколов.

– Придумаю причину, если потребуется.

Лонгбрайт обошла ее стороной и залезла в машину, быстро захлопнув дверцу. Девчонка вернулась к своей компании, и Лонгбрайт почувствовала к ней нечто вроде смутной жалости.

Закурив, она немного успокоилась. Сидя на заднем сиденье и делая затяжку за затяжкой, она услышала, как на автостоянке полицейского участка завыли сирены. Бедный Джон, подумала она. Где бы он ни был, придется ему разбираться с этим делом в одиночку.

– То, что мы пытаемся здесь создать, не имеет прецедента, мистер Бидл, – объяснял Брайант. – Над нами нет вышестоящих офицеров, которые исправляли бы наши ошибки. И мне вовсе не требуется, чтобы ты ходил к Давенпорту и докладывал о наших достижениях.

Брайант получил еще один язвительный звонок от начальника, недовольного тем, что детективы провели столько времени в театре, о чем тот мог узнать лишь от своего новоиспеченного агента.

– Я просто выполняю свою работу, – с жаром ответил Бидл. – Мистер Давенпорт хочет быстро прояснить это дело, твердо опираясь на букву закона. Как еще он может отчитаться перед отцом жертвы? Ваше отсутствие в отделе противоречит…

– Не тебе решать, как мне работать.

Брайант запустил руки в свисающую челку и с грохотом уселся за стол, затем порылся в ящике и достал пачку обогащенных железом пилюль «Нерво». Брайант терпеть не мог болеть и вечно принимал новые лекарства от простуды. В данном случае его простуда была больше связана с чувством негодования, которое он испытывал в связи с уходом сержанта полиции Фортрайт, бессмысленно разрушившей свою карьеру, променяв ее на супружество. Он с возмущением изучал Бидла. Брайант уже сталкивался с подобным типом людей – легкоранимыми, честолюбивыми, обозленными на весь мир. В школе было полно мальчишек, видевших в окружающих прямую угрозу для себя. Многие из них ожесточались настолько, что к моменту окончания школы оставались совсем без друзей и попадали в провинцию, где их находила война.

– Это дело мы вольны расследовать любым удобным для нас способом, – объяснил Брайант. – В отличие от регулярной полиции, мы не скованы никакими предубеждениями.

– У вас нет ресурсов. Нет оборудования. Нет кадров. Вообще ничего нет, – пробормотал Бидл. – Вот почему вас бросили на произвол судьбы, вы ничего не стоите министерству.

– У нас есть наши мозги, Сидней, самое мощное оружие, которым мы обладаем.

Что касается Брайанта, его кабинет напоминал монашескую келью – место, пусть и до невероятности неопрятное, но где посвященные могли сосредоточиться на служении благому делу.

– Видишь, я использую классную доску, – указал Брайант. – Мистер Мэй пытался соблазнить меня этой своей аудиокартотекой, но она меня не впечатлила, поэтому я вернулся к более испытанному и надежному методу.

– Ты не удосужился вникнуть в нее, Артур, – возразил Мэй. – Она заработает, если ты просто научишься ею пользоваться.

Он позаимствовал громоздкое записывающее устройство, полагая, что оно может пригодиться, но Брайант умудрился протереть ленту и непоправимо повредил записывающие головки, хотя понять, как ему это удалось, не представлялось возможным. Не помогло и то обстоятельство, что он таскал магниты в карманах своего пальто.

Для Артура это явилось началом затянувшегося на всю жизнь противостояния технике, апогеем чего станет парализация единой централизованной лондонской базы данных ХОЛМС и части системы управления воздушными перевозками аэропорта Хитроу. Молодой детектив обладал своеобразной особенностью, чаще свойственной людям старшего поколения, – находясь вблизи электроприборов, излучать некую отрицательную энергию и таким образом превращать простейшие устройства в орудия разрушения. Чем больше усилий Брайант прилагал, чтобы уразуметь и освоить технику, тем быстрее она выходила из строя – вплоть до шестидесятых годов, когда, после того как он поджег себе волосы, вставив в тостер вилку, человек и машина вынуждены были в конце концов заключить перемирие.

– Итак, – произнес Брайант, размахивая куском мела, – по словам Ранкорна, загадочные следы предполагают присутствие второго человека на месте смерти, но не более.

– Мы не можем быть уверены, находился ли кто-нибудь в театре в это время, – ответил Мэй, натягивая пальто, взятое напрокат у своего дяди. В кабинете подморозило. Радиаторы снова не работали. – Все должны отмечаться у… Как его зовут? – спросил Мэй.

Брайант заглянул в свои записи.

– Стэн Лоу проверяет членов труппы, когда они проходят через дверь с задней стороны сцены. Элспет Уинтер караулит парадный вход. Джеффри Уиттейкер видит всех в зрительном зале. Все трое в курсе того, кто находится в здании. В конце дня мы устроим перекличку.