Прежде она была неосторожна. Джейм подозревала, что здесь были женщины, которых передергивает от одной лишь мысли о некой особе. Лишь предки знают, что бы случилось, если бы они узнали, кто была ее мать. К счастью, все тут решили, что ее полное имя Джеймс, и никакая другая возможность даже не приходит им в голову. Девушка спряталась за их ошибку, как за маску, которую ее заставили носить. Но вечно скрываться невозможно — это безвыходное положение. Сейчас обстоятельства вынудили Джейм немного показаться на свет, и теперь она не может решить, продвигаться ли дальше или вновь отступить.

Джейм вздохнула. Слишком многое в Готрегоре смущало ее. Как было бы здорово поговорить об этом с Марком, но великан кендар все еще в Котифире с Войском, наслаждается первым отдыхом за последние девяносто лет. Да, конечно, он мало что может посоветовать насчет запутанного Женского Мира, но перед его спокойствием и уравновешенностью проблемы разрешаются как-то сами собой.

«От чего ты прячешься, женщина? — наверняка спросил бы он. — Будешь и дальше носить маску — забудешь, каково твое собственное лицо».

Невелика потеря.

«Даже если и так, каков твой выбор — лицо или маска»?

Женский Мир ценит свободу, даруемую масками, скрывающими от мужчин чувства, всю жизнь они прячутся по своим залам, лелея секреты Семьи Сестер; но они не собираются разделять этот способ существования с Джейм.

Она вспомнила дразнящие голоски детей: «Ищи, «вода», ищи…» — эта чертова игра, жмурки, пятнашки, как ее там, с проклятой маской без отверстий для глаз. Водящий должен поймать кого-то и правильно угадать имя, после чего маска передается «добыче», натягивается на новое личико, и следующая девочка принимается слепо искать свою утерянную личность под насмешливые оклики зрячих.

«Я сейчас иду на ощупь», — вздохнув, подумала Джейм.

Черт возьми, лицо или маска. На «простые» вопросы Марка никогда не было простых ответов.

В Готрегоре Женский Мир, несомненно, надеется создать ей новое лицо, вылепить его под маской, которую они надели на нее.

Что ж, а почему бы и нет? Эта ночь словно создана для того, чтобы вокруг бродили привидения.

— Идем, котик, — обратилась девушка к барсу. — Навестим Эрулан.

Свет и тени, перемежаясь, волнами катились по комнате, где сидела, совершая вечерний туалет, леди Калистина. Повсюду горели свечи, их пламя отражалось в бесконечной череде тянущихся вдоль стен зеркал. Маленькие огоньки плясали без отдыха: никакие, даже плотно задернутые, шелковые занавески не могли сдержать порывов южного ветра, поднявшегося полчаса назад. У него было имя — Тишшу. В дальнем конце просторных покоев бесшумно и безустанно среди россыпи свечей двигались одетые в черное горничные-кендары, вновь зажигая те, что затушил ветер. Однако им не было нужды приближаться к туалетному столику своей госпожи: свечи на нем были устроены так, что после секундного колебания фитилька воспламенялись сами собой.

В их свете Калистина любовалась своим отражением. Здесь, в ее собственных покоях, лицо женщины прикрывала лишь узкая кружевная полоска сусального золота, радужно переливающаяся, как крылья бабочек-хваталок. Кармин придавал теплый оттенок высоким скулам и пухлым губам. Измельченный в пудру сапфир подчеркивал голубизну прожилок на шее и белоснежность груди. Личная служанка, полукендар-полувысокорожденная, медленными легкими прикосновениями расчесывала длинные черные волосы хозяйки. Калистина наслаждалась ощущениями, глядя на себя в зеркало, слегка прикрыв глаза. Ей было двадцать пять, самый расцвет красоты и женской власти, и она привыкла получать все, что хотела. Впрочем, то, что она желала сейчас больше всего на свете, кажется, упрямо отдалялось.

— Могу ли я осведомиться, — произнесла она вяло, обращаясь ко всей комнате разом, — что, леди Джеймс все еще не найдена? Вы уверены, что все запасные стражники отправились на поиски?

— Нет, моя леди; да, моя леди.

Никакого выражения ни в бесцветном голосе горничной, ни на ее лице. Зима в услужении у миледи научила ее держать язык за зубами. Калистина отметила тон. Она приподняла лежащую на столике длинную тяжелую косу, пробежала по ней пальцами — раз, другой, потом небрежно бросила горничной:

— На. Мне больше не нужно, — сказала она и улыбнулась, увидев, как девушка забирает назад свои собственные волосы так же тупо, как чуть раньше отрезала их, чтобы госпожа могла поэкспериментировать с прической. Основная обязанность высокорожденных — постоянно напоминать остальным, у кого в руках власть. Этому научил Калистину ее отец, лорд Каинрон.

Отец также приказал, чтобы дочь заставила эту норфскую Джеймс быть такой же покорной. «Разбей ее на кусочки, — резко заканчивалось его последнее наставление, — а потом сотри в порошок».

Интересно, что же эта мерзавка такое сделала, чтобы заставить отца так гневаться. Как всегда, она постаралась выполнить повеление — без всякого успеха. Нет, девчонка слушалась ее, но с такой холодной сдержанностью, что Калистине не удавалось нанести даже легкую царапину самообладанию Джеймс. Хуже того, несмотря на кажущееся безразличие матрон, Каинрон обнаружила, что колеблется, не решаясь использовать свои обычные, более прямые методы: в конце концов, треклятая девчонка все-таки Норф, высокорожденная, а запугать кого-то из них… Ох, с ума сойти можно.

Но сейчас наконец-то кое-какой козырь у нее появился.

— Опиши мне снова этот прискорбный эпизод в классной комнате, — сказала она, доставая засахаренного головастика из алебастровой чаши.

Служанка опять, все тем же тусклым голосом, повторила все, что смогли узнать шпионы Каинрона. Однако никакие уговоры и угрозы не разжали рта той маленькой девочке, которая сидела ближе всех и видела, что случилось за секунду до того, как вышивка учительницы распалась на клочки. Она была Ардет, и матрона взяла с нее клятву молчания.

«Эта слепая сука», — подумала Калистина, откусывая головастику голову. Почему старуха должна править тут, в Готрегоре, быть выше, чем жена самого Верховного Лорда? А как спокойно Адирайна разрушила ее планы, не дав занять покои Норфов: «О нет, моя дорогая. Вряд ли они пригодны».

Невозможно объяснить отцу, почему она не исполнила даже этого ничтожного повеления. Самой и то сложно понять, а Женский Мир держится так, будто она стоит на самой нижней ступени, наверняка работа Адирайны, как будто ей нельзя доверить всех их маленьких глупых секретов!

Однако не настолько глупых и не настолько маленьких, чтобы отец не нашел их привлекательными. Если он спросит, что ж, первое правило Женского Мира — повиновение, не так ли?

Секреты…

Руки Норф и ее вечные перчатки, скрывающие (ах, ну и приятная мысль) какое-то ужасающее уродство?

Внимание Калистины резко сконцентрировалось на отражении. Что это, морщинка? Нет, конечно же, нет. Тем не менее, два года назад, когда она в первый раз стала временной супругой Торисена, ее кожа была более ослепительной. Она знала, что Верховный Лорд согласился, только чтобы предотвратить покушения ее отца, но она должна суметь вскружить ему голову. Тогда он неизбежно согласится на наследника, который будет наполовину Каинрон. Однако сейчас контракт почти истек. Калистина-то не сомневается в своих чарах, но, чтобы они сработали, муж должен быть здесь. Наверняка каким-то образом эта чертовка Джеймс виновата, что Торисен отсутствует. Но мужчины вскоре вернутся домой, и к этому дню надо быть готовой.

Зеркало перед молодой женщиной отражало большую часть комнаты за спиной, включая и круглую ванночку на треножнике. Калистина недовольно рассматривала ее. Матроны (любопытные коровы!) запретили ей ставить опыты непосредственно на Верховном Лорде. Тетушка Ранет предложила нечто взамен. Если это только поможет, она наконец-то сможет встретить Торисена такой же молодой и свежей, какой была, когда два года назад против его воли пленила его. Зелье имеет только одно специфическое свойство, которое, как сказала тетушка, нужно обнаружить самой. Кендары тут бесполезны, и пытаться не стоит. А что до служанки-полукровки…