— Квип? — сказал крылатый лисенок, лискин, и нырнул за пазуху.

— Лекарь, спустись-ка, — нетерпеливо позвала занятая своими мыслями Шип; и потом, будто после запоздалых раздумий: — Не обращай внимания, леди. Он безвреден.

Ей-то легко говорить. Джейм извивалась, пытаясь достать пушистое тельце, уже переползшее по ребрам к позвоночнику.

Киндри склонился над кадетом:

— Ты можешь помочь ему?

«Квип!» — пискнул лискин в ухо Джейм и тут же удрал обратно под воротник.

— Справиться с тошнотой — да, но не с головокружением. Вся его душа сейчас вертится. — Лекарь сам внезапно пошатнулся, босая ступня соскользнула со ступеньки. Кендар поймала его за руку.

— Только не говори, что это заразно, — язвительно сказала Джейм, но она была озадачена: лекарь-шанир должен черпать куда больше устойчивости из собственного образа души.

Ага. Лискин заполз в рукав кофты, — к счастью, в тот самый, левый. Она осторожно потрясла им. Темнота со светящимися глазками показалась из-за обшлага и вылетела. Жур чуть не свалился с галереи, метнувшись за летучим комочком.

— Тут и снаружи жизнь слишком бурная, — сказала Джейм. — Посмотрим, что же внутри.

Они взбежали по лестнице; та кончалась под первым из девяти креплений Короны, открытой внутрь бастиона старого замка. Вне главного коридора уровень был поделен на тесные комнатки, наверняка служившие спальнями слуг-кендаров. Но даже если и так, сейчас они пустовали.

Над головой громко затопали шаги. Глухой удар, треск, ругань и такой звук, который издает весной далекое стадо мчащихся бизонов.

— Что это такое над нами? — спросила Джейм.

— Кухни, — ответили одновременно десятник и лекарь.

— Я и забыла, что вы оба прежде бывали тут. И вы хорошо знаете эту верхотуру?

— Не очень… — вновь хором начали они и остановились, уставившись друг на друга.

— Милорд настаивал, чтобы я всегда находился на расстоянии слышимости, — сказал Киндри.

— А я только однажды была поблизости отсюда, леди. — На лице кендара словно сомкнулись бронзовые пластины, преграждая путь словам.

«Что бы ни произошло между ней и Калданом, это случилось здесь, — поняла Джейм и одернула себя. — Это их дело. А ты помни о своем».

Они отыскали узкий пролет и осторожно стали взбираться выше.

Комната, куда они вылезли, действительно была кухней, предназначенной в основном для жарки-варки. Вдоль стен тянулись огромные очаги по пояс высотой, на них стояли трехногие котлы. Ближайший был полон воды, в которой плавали целые морковки, обесцветившийся пастернак и не очищенный от кожицы лук. Другие горшки и кастрюли свисали с низких потолочных балок, кроме тех, которые грязной грудой валялись на полу. Петрушка, инжир и изюм рассыпаны вокруг колоды для колки дров. Виноградины перекатывались под ногами. Из ступки поднимался сильный запах лакрицы, полураздавленного аниса и укропа.

— Солянка — или по крайней мере попытка ее сотворить, — сказала Джейм, вызывая в памяти чистенькую кухню «Рес-аб-Тирра», а заодно и то, что она целый день не ела. Этой похлебке явно недостает куска мяса, все равно — баранины, фазана или цыпленка.

Из зала донесся приближающийся грохот шагов, криков и кудахтанья. Мимо дверей пробежала белая курица, преследуемая дюжиной высокорожденных в лучших, только очень запачканных одеждах, размахивающих ножами, топорами и даже дуршлагами. На кухню никто не взглянул — к счастью, поскольку кадеты от одного звука и взгляда на происходящее застыли с открытыми ртами прямо там, где стояли. С опаской выглянув в дверную щелку, Джейм увидела, как погоня свернула за угол изгибающегося зала, уйдя на второй виток коридора башни. Откуда-то сверху прилетел приглушенный хор:

— Е-ды, е-ды, е-ды!..

И тут Джейм осознала, что дверь напротив открыта и кто-то высовывается из нее, совсем как она, подглядывая за исчезающей охотой. Девочка лет шестнадцати, в обтягивающем переливающемся корсаже и пламенеющей юбке…

Глаза под масками встретились.

— Ой, леди! — вскрикнула юная высокорожденная. Джейм бросилась через коридор и впихнула девочку в помещение, которое, вероятно, служило кладовкой.

— Стойте там! — кинула она через плечо изумленным кендарам и захлопнула дверь перед их носами.

Окруженная гирляндами лука, чеснока и мандрагоры, она смотрела на девочку, с которой впервые встретилась в королевских апартаментах дворца Каркинарота. Та была в то время супругой принца — пусть всего лишь на бумаге.

— Ну, Лура. И что?

А дочь Калдана явно была в восторге:

— Это ты! Ой, как замечательно! Может, теперь опять начнут происходить всякие вещи!

— Вещи? Какие «вещи»?

— Любые! Здесь так скучно после Каркинарота и Водопадов. А как мы веселились тогда на барже, а?

— Ты-то и вправду веселилась, — отозвалась Джейм, вспомнив их бегство после смерти принца и разрушения дворца. Она и не представляла, как все эти волнения могут отразиться на такой девочке, как Лура, которую она всегда полагала примером дочернего послушания.

— О, еще как! — (Величайший энтузиазм, мгновенно сменившийся глубочайшим отчаянием.) — А сейчас только посмотри на меня, таскаю еду, как… как лакей! Там, во дворце, у меня хотя бы был Серя, он воровал пирожки и приносил мне. Да, вот и еще! Если этот негодный южанин и сделал что-то не так, я должна наказать его, а не папа! В конце концов, он все-таки мой слуга! Это нечестно!

— Э… А ты знаешь, что Серод теперь служит мне?

— О, ничего, тогда все в порядке, — просияла Лура. — Мы же сестры, ну почти как. В таком случае наказать его должна ты.

— Для этого надо сперва найти его.

— Он наверху, в личных покоях отца. — Ее настроения менялись моментально. — Я слышала, как он кричит там. Никто не должен так кричать. Идем. Я отведу тебя к нему.

— Черт, будь я проклята. Это, м-м, было бы, м-м, прекрасно. Веди.

Она толкнула дверь. Кадеты отпрыгнули. Выглядели они обескураженными, любопытными и жестоко разочарованными одновременно. А они-то ожидали королевскую кошачью битву. Джейм представила им Луру, всем, кроме Шип, выражение лица которой остановило ее. Ясно, что слабости Каинрона не вводят в заблуждение эту девушку-кендара.

«Бес ее побери. Она все пробует на зуб, проверяя, а я так и терплю неудачи».

«Кво-х!», — кудахнула курица, проскочив между ног в кладовку.

— Стой! — закричали охотники-хайборны, появляясь из-за угла.

— Внутрь! — прошипела Лура.

Норфы всем скопом кинулись в чулан, захлопнули дверь и привалили к ней куль с мукой. Снаружи по дереву заколотили кулаки. Из зала несся мстительный, голодный рев:

— Отдайте нам нашу курицу!

«Слишком пьяны, чтобы понять, что они видели, — подумала Джейм, пятясь от дверей. — Ну, это уже что-то, — она наткнулась на каменный взгляд Шип, — хотя и недостаточно».

— Сюда! — позвала Лура.

Она отступила к дальней стене и теперь, нагнувшись, нырнула в низкую дверцу, скрытую за огромным мусорным баком на колесиках. Джейм и Жур направились следом, вступив в темный внутристенный проход.

— Пра рассказывала об этом, — хихикнув, прошептала Лура. — А папа и не знает, что тут есть такое.

Кадеты поспешно влезли в проем, толкая перед собой Киндри. Офицеры, командиры десятки и пятерки, подкатили бак обратно ко входу как раз в ту секунду, когда дверь в зал подалась. По ту сторону послышался грохот разбрасываемой утвари, протестующее кудахтанье и удаляющиеся шаги торжественно отступающих с добычей победителей.

Лура потянула Джейм за рукав:

— Сюда.

Между стен Рестомира было очень темно, а воздух затхл и черств, как шелуха памяти. Иногда путь вроде бы проходил через невидимые комнаты; иногда он сужался настолько, что человек мог идти только боком, а то немудрено было бы и оцарапать плечи. Каменный мозг величественной Короны, должно быть, наполовину выели уховертки, столько в нем было извилистых туннелей и слепых тупичков.