— Я сейчас! – перебил ее воспоминания не успевший опуститься на стул Митька, который моментально подскочил и через пару секунд затерялся у барной стойки.

— Значит, ты и есть Лиана? – Ампира вставила тонкую коричневую сигаретку в длинный черный мундштук, изображающий змею, и закурила. – Дима много о тебе рассказывал, честно говоря, не понимаю, чем тут можно было с такой силой восторгаться.

Лиана оторопела от этой наглой бесцеремонности. Такой тип людей вызывал в ней всегда только одно желание – никогда с ними не общаться и держаться от них по возможности как можно дальше.

— К сожалению, я не могу похвастаться теми же сведениями о тебе, Митька почему-то со мной этим не делился, – в тон Ампире ответила она.

Ампира подняла искусно подведенные брови: а девочка-то, оказывается, с зубками!

— Ты всегда так бесцеремонна по отношению к новым знакомым? – поинтересовалась Лиана.

— Я новых знакомств не ищу, мне достаточно и старых. Набивающиеся в друзья бывшие любовницы моих новых поклонников – это так скучно…

— Нынешние любовницы старых друзей, – Лиана отчетливо выделила голосом слово «друзья». – Не менее скучны, поверь мне.

Лицо Ампиры вспыхнуло, это стало заметно даже под сценическим гримом.

У стола возник Митька с бокалом виски. Протянул бокал Ампире и бросил тревожно-умоляющий взгляд на Лиану.

— Вы уже познакомились?

Лиане тут же стало его бесконечно жаль.

— Да, – кивнула Ампира. – Классные у тебя друзья.

Не в силах больше выносить его умоляющего взгляда, Лиана кивнула тоже:

— Очень приятно.

— Я думаю, по этому поводу стоит выпить! – расслабился Митька и потянулся за водкой. – Давайте за знакомство!

Стекло звякнуло, и Лиане неожиданно показалось, что из бокала Ампиры к ней в рюмку скользнула янтарная змея.

— Лианка – замечательный человек! – Митька уже слегка подпил и, как обычно в таком состоянии, стал слишком разговорчивым. «Понесло на болтологию», – как он точно определил эту свою стадию. – Она пишет замечательные рассказы, которые чем-то напоминают мне твои песни. В них тоже есть что-то настоящее… Хотя, я уже говорил, что прозу не люблю и практически не воспринимаю…

— Ты и музыку практически не слушаешь, – хмыкнула Ампира. – Поэт, он и в Африке только поэт.

Вместо того, чтобы обидеться, Митька рассмеялся.

— Специфика обязывает. Хотя для тебя я бы пару песен написал. Песни – те же стихи, только в профиль.

— Ага, и яйца у них не растут, – Ампира залпом допила виски и поднялась. – Ладно, хорошие мои, мне пора в гримерку, через пять минут начинаем. Приятно было познакомиться, – в Лиану полетел хорошо отточенный взгляд-стрела.

— Аналогично, – отбила удар Лиана.

— Дима, я тебя после концерта жду, – Ампира повернула к Митьке, и Лиана для нее тут же перестала существовать.

Митька подскочил с места, словно подброшенный, и коснулся губами снисходительно подставленной щеки.

Ампира пошла к сцене, слегка покачивая бедрами, всей своей спиной зная и убеждая всех на нее смотрящих, что не смотрящих на нее – вокруг быть не может.

Лиана почувствовала, как с ее уходом от их стола отхлынула какая-то бешеная, злобная энергия, стало даже физически легче дышать.

— Ну, как она тебе? – осведомился Митька, сразу слегка расслабившись.

— Мить, она же чудовище!!! Ты с ума сошел? Зачем тебе эта пафосная кукла? Она же нас за людей не считает!!! – прорвало Лиану: лучше сразу сказать всю правду, чем потом близкий и даже чем-то родной человек, будет всю жизнь маяться и дерьмо большой ложкой хлебать.

— Ну вот, и ты туда же, – поморщился Митька. – Она не такая совсем! Это у нее что-то вроде защиты, инстинкт самосохранения… Покрутись-ка во всей этой тусовке, еще не так защищаться станешь!

— Если это – защита, то я китайский летчик! Она же кидается на всех, без разбора, как цепная собака! Ей же просто-напросто наплевать на людей с высокой колокольни! Будь ты хоть семи пядей во лбу, ей до этого нет никакого дела! Она сама себе и царь, и Бог, и самостоятельная империя! Ампира, надо же!

— Лианка, ты не права, – совсем сник Митька. – Я видел ее другой… Она – очень нежный и ранимый человек… Это только маска… Ты же слышала ее песни…

В ту же секунду, словно в подтверждение его слов, погас свет. На сцене не было светового мельтешения, не было хаоса звуков, как в первом отделении, на сцене стояла плачущая женщина в черном, и ей не было дело до всего, что ее окружает: от нее улетела утренняя птица, вдребезги разбился ее корабль, в ее ладонях замерзла бабочка, которую она так старательно пыталась отогреть; погасла ее звезда, которая вела ее за собой много лет; от нее ушел любимый человек, расколов весь существующий мир на две половины – до и после, но во всей это боли и невозможности существования она не спрашивала, за что, и никого не обвиняла, она лишь пыталась понять, что она сделала не так, что именно не так внутри нее, внутри этого маленького ребенка, заходящегося в судорожном плаче.

Внутри Лианы снова все перевернулось: не могла эта раскрашенная стерва, которая пять минут назад сидела напротив нее и говорила гадости, написать такие песни, не могла все это пережить и прочувствовать, не могла рассказать об этом так…

— Сколько будет длиться второе отделение? – наклонилась Лиана к Митьке.

— Полчаса.

Лиана огляделась по сторонам: огромные викинги, одетые в кожаные штаны и проклепанные косухи, с дублеными от ветра и дорог лицами, циничные герои ночных трасс, с кулаками, способными свалить медведя, как завороженные внимали голосу, несущемуся со сцены. И в глазах их стояли слезы…

За пять минут до финала Лиана поднялась.

— Мить, ты не обижайся, но я пойду. Очень не хочется портить этого впечатления, хорошо? Ты не обижайся…

— Я тебя понимаю, – кивнул Митька. – Но ведь я действительно прав, если бы ты узнала ее получше…

— В другой раз, – устало улыбнулась Лиана. – На сегодня у меня уже нет сил.

Лиана шла к выходу из клуба и понимала, что стоит на ногах исключительно благодаря выпитой водке, еще бы знать, не кончится ли ее благотворное действие до того, как она переступит порог дома, или алкогольный завод вырубится где-то посередине дороги, и тогда она рухнет прямо в тот момент, когда это случится, прямо в том месте, где это случится, и ее физическому телу будет абсолютно на это наплевать, потому что оно понимает, что душе тоже иногда нужен отдых…

…В эту ночь дом не мучил ее сновидениями или видениями, видимо он тоже понял, что настолько уставшую душу ничем больше тревожить нельзя…

Утро было мучительным. Телефонный звонок долго и нудно пробирался сквозь подкорку уставшего мозга. Он летал под потолком, стелился змеей по полу, отражался в стеклах окон и снова возвращался к распростертому на кровати телу, настойчиво забираясь в уши. Лиана с трудом раскрыла глаза. Под веками было мокро, и, коснувшись лица пальцами, она поняла, что плакала во сне, хотя собственно, сна, как такового и не было, была какая-то черная яма без начала и конца, в которую она провалилась, едва дойдя до кровати, у нее даже не хватило сил, чтобы подняться на второй этаж, сознание выключилось в комнате Мишеньки…

Телефон оборванно вякнул, на несколько секунд воцарилась полная тишина, потом заголосил с новой силой. Лиана сняла трубку.

— Ты позвонила матери насчет полиса? – ворвался в еще расплывчатую со сна действительность голос Ивара.

Мир закружился и принял конкретные очертания.

— Я… нет… извини, я вчера не могла…

— Ты же понимаешь, что я сам не могу позвонить отсюда! – Ивар почти кричал. – Неужели ты не могла найти пяти минут, чтобы сделать это для меня?! Ты же ставишь меня в безвыходное положение!!!

— Сколько времени? – перебила его Лиана.

— Что? – осекся Ивар. – Двадцать минут одиннадцатого.

— Я сейчас позвоню, – сказала Лиана, обреченно понимая, что проспала работу. – Перезвони мне через полчаса.