— Вам куда?

— Мне выше.

Дверцы нехотя закрываются, поехали. Горячечный шепот прямо в ухо:

— Сумку давай!

Непонимающе:

— Что?

— Сумку давай, я сказал, сука!!!

Пальцы изо всех сил сжимают ручку сумки, резкий рывок.

— Ах ты, дрянь!

Кулак летит в лицо, лопаются губы, обжигает кровь, течет по подбородку. Лиана падает, накрывая своим телом грязный пол лифта.

Смачно, с удовольствием, с чувством, с толком, с расстановкой удары ногами. Лиана закрывает руками лицо. На лице – слезы вперемешку с кровью. Любовь из разорванного рта…

Открываются дверцы лифта, стремительные шаги несутся по лестнице вниз.

Дикий крик соседки, суета, милиция, протоколы, вопросы, а перед глазами Вселенная медленно, как в рапиде, утекает в любимое лицо… Вместе с кровью и любовью…

Тишина пустой квартиры оглушила ее. Из зеркала на Лиану смотрела опухшая, зареванная рожа, вместо глаз – две сиреневых сливы, зрачкам едва хватает сил, чтобы продраться через эту заплывшую плоть к свету. Ни о какой работе с такой физиономией не может быть и речи. Лиана кое-как дотащилась до дивана, слезы сами собой снова полились из ее глаз. В пропавшей сумочке – деньги, косметика, какие-то нужные бумажки, да черт с ним со всем, в пропавшей сумочке – паспорт с регистрацией… Без паспорта в этом страшном городе делать нечего, ты абсолютно бесправен, любой милиционер вправе остановить тебя и потребовать предъявить документы, а если нет – пожалуйте в отделение, будем разбираться, и никому ничего ты не докажешь, и не объяснишь, никому до тебя нет дела…

Нужно немедленно прекратить плакать, а то будет еще хуже… Хотя, куда уж хуже…

Лиана тяжело поднялась с дивана, прошла в ванную, осторожно умылась холодной водой. Так, на синяки – что-нибудь холодное, кажется, в холодильнике должен быть лед… Лед действительно отыскался, Лиана завернула кусочки льда в чистую марлю, и снова опустилась на диван с импровизированной примочкой на лице. Вряд ли это поможет, но все же…

Зазвонил телефон, Лиана несколько секунд колебалась, брать ли трубку, в конце концов, взяла.

— Алло, – сказала она.

— Лиана? У тебя что-то случилось? – голос Макса был встревожен. – Что произошло?

Лиана удивилась. Откуда он?.. По голосу? Но ведь уже нет слез… Слезы кончились… Стоило ей об этом подумать, как слезы потекли снова.

— Меня избили и ограбили.

— Как? – растерялся Макс. – Когда?

— Только что. В лифте собственного дома.

— Милицию?! Ты милицию вызывала?!

— Была милиция, – устало сказала Лиана. – Сказали, что, скорее всего, какой-нибудь местный наркоман, и вряд ли что-нибудь найдут…

— Что украли?

— Сумку, деньги, паспорт…

— Может быть, мне приехать? Может, какие-нибудь лекарства нужны? Я на машине, это быстро… Только скажи…

— Макс, спасибо, но нет…Таким лицом, как у меня сейчас впору детишек пугать – их разыскивает милиция…Ты не знаешь, сколько сходят синяки?

— Была б моя воля, я бы эту сволочь своими руками задушил!!! Плодит же земля уродов!!! – от души выругался Макс. – Есть очень хорошая мазь, запиши название, она снимает опухоли и отеки. И обязательно сходи в больницу, проверь глаза, со зрением не шутят.

От такой заботы к горлу Лианы опять подкатил ком.

— Спасибо, – сил на улыбку не было. Все лицо страшно болело. – Похоже, недели на две я выбыла из строя…

— А деньги? Может быть, тебе нужны деньги?

— Там было мало, – сказала Лиана. – Я никогда не ношу с собой большие суммы…

Макс попрощался, пообещав обязательно позвонить завтра.

Лиана осторожно улеглась на диван. Закрыла глаза. Под закрытыми веками пульсировала боль.

«Вот оно – единственно возможное единение души и тела, – горько подумала она. – Когда болит и то, и другое…»

Синяки сходили медленно. Заботливый Митька примчался на следующий же день, после того, как Лиана позвонила на работу и рассказала о произошедшем. Митька охал и ахал, грозил кулаками кому-то невидимому и злобному, потом сбегал в аптеку и проволок оттуда кучу разных примочек, в том числе и ту мазь, которую посоветовал Лиане Макс.

Макс звонил каждый вечер, придя с работы, это стало их своеобразным ритуалом – вечерние двухчасовые беседы по телефону. Неожиданно выяснились общие пристрастия в литературе, да и не только в литературе, в каких-то взглядах на жизнь, что Лиану немало поразило и порадовало. Она просыпалась утром, пристально рассматривала свои сиренево-желтые синяки, накладывала мазь и ловила себя на мысли, что ждет вечера, ждет неизменного звонка Макса.

Вынужденное одиночество, помимо боли, с самого начала пугало ее новым погружением в депрессию, Лиана отчаянно боялась, что в ее сознании вновь всплывет Ивар, как всегда всплывет Ивар, но этого не случилось. Этого не случилось, благодаря звонкам Макса…

Но до вечера тоже нужно было чем-то заниматься, и Лиана решила, что генеральная уборка всей квартиры не только не помешает, но и отвлечет ее от грустных мыслей о том, что, когда сойдут синяки, надо будет что-то делать с паспортом, а что делать – понятно, придется ехать домой, в свой провинциальный город, в котором у нее не осталось никого, кроме старых друзей, по большей части общих с Иваром, и воспоминаний…

Из тумбочки, прямо на колени выпала большая общая тетрадь в красной обложке. Лиана поколебалась несколько секунд и открыла первую страницу.

Это когда-то писали они с Иваром. Коротенькие стишки, зарисовочки с натуры, фразы вслух… Они тогда были совсем молоды и свято верили, что весь мир лежит у них под ногами, – вот он, стоит только протянуть руку…

«…Сон разума порождает чудовищ.

А сон безумия – вечность?…»

«…Разрушение – лучший способ самовыражения…»

«…Странное состояния слепых глаз,

Уверенных в увиденном свете.

Зачем смеетесь и тычете пальцами?

Может, действительно, вижу…»

«…Сказки рождаются мучительно долго.

А умирают мгновенно… Но тоже мучительно…»

«…Игра в ошибки

Становится привычкой,

От которой невозможно избавиться…»

«А ведь все это правда, – подумала Лиана. – Мы тогда были молоды и наивны, но удивительно мудры в чем-то…»

И вдруг поняла, что попадись ей эта тетрадь в руки еще пару недель назад, она бы или рыдала над ней навзрыд, или впала в состояние привычной прострации… А сейчас… Сейчас Лиана испытывала что-то похожее на легкую тоску по сбывшемуся и ушедшему, по молодости и наивности, по своим собственным воспоминаниям… Тот человек, с которым они писали эту тетрадь, растворился, исчез, мир поглотил его, рассеяв на мелкие частицы, некоторые из которых остались в ее памяти… Но и этих частиц с каждым прожитым днем становилось все меньше и меньше, словно таял на реке лед под жаркими лучами весеннего солнца. Нехотя, изо всех сил сопротивляясь, но таял…

Как только синяки стало можно скрыть за темными очками, Лиана вышла на работу.

Почти две недели ежевечерних разговоров с Максом сделали свое дело – Лиане страшно хотелось встретиться с этим человеком. Чем больше они разговаривали, тем сильнее Лиане казалось, что они не договорили… Она как-то раз сказала об этом Максу и поразилась тому, что с ним, по его признанию, происходило то же самое…

Макс, как всегда, позвонил вечером.

— Я сегодня вышла на работу, – сказала Лиана.

— Как твое здоровье? Не рано?

— Хожу в черных очках, – улыбнулась Лиана. – Знаешь, как народ странно смотрит. Девушка в метро, поздно вечером и в черных очках.

— Я тебя прошу, не ходи очень поздно, одна…

— Я домой теперь пешком поднимаюсь, – Лиана сказала правду: обшарпанный лифт теперь приводил ее почти в панический ужас.

— Может быть…все-таки теперь…как-нибудь встретимся?

— Вот сойдут синяки… – начала было Лиана и тут же поняла, что ей отчаянно хочется наконец-то познакомиться со своим невидимым собеседником. – Завтра у меня очередная тусовка, а вот послезавтра я сдам статью и вечером… Позвони мне на работу, – Лиана продиктовала свой рабочий телефон. – Только сразу предупреждаю, очков я снимать не буду, чтобы тебя не испугать.