Белокурый мальчик смотрел на Анжелику. На его лице отражался весь ужас, который она испытывала. Ребенок принялся еле слышно повторять:

— Mistress! They pursue me. For god's sake! Do help me! «Сударыня! Они меня преследуют. Ради Бога, помогите мне! (англ.)».

Но Анжелика его не слышала.

Кто-то постучал в дверь и, не получив ответа, произнес:

— Что случилось? Что надо этому ребенку? Я вам помешала?

Это был нежный голос Амбруазины. Анжелика попыталась взять себя в руки.

— Пустяки. Добрый вечер, Амбруазина. Что вы хотели?

— Конечно, видеть вас! — трагическим голосом воскликнула герцогиня. — Весь день я не вижу вас, и вы удивляетесь, когда поздно вечером я прихожу справиться о вашем самочувствии?

— В самом деле, я сегодня совсем не была с вами.., простите меня. У нас было столько хлопот…

— У вас и сейчас измученный вид.

— Так и есть. Я только что испытала жестокое разочарование в человеке, которому очень доверяла.

— Это очень горькое испытание. Нам все время кажется, что мы привыкли к несовершенству людей, которые нас окружают, и все же наши сердца остаются по-прежнему ранимыми.

Амбруазина положила руку на плечо Анжелики и значительно произнесла:

— Мне кажется, отсутствие господина де Пейрака для вас непереносимо. Я кое-что придумала: давайте вместе поедем в Порт-Руаяль! С вами у меня хватит мужества покинуть этот берег и вернуться к своим обязанностям. По крайней мере я смогу поразмышлять о том, как лучше устроить судьбу своих подопечных, и здесь я тоже рассчитываю на ваши советы. Эта поездка позволит вам увидеть господина де Пейрака двумя-тремя днями раньше, чем в Голдсборо.

Поскольку Анжелика удивленно молчала, герцогиня продолжила:

— Разве вы не знаете, что он собирался на обратном пути заглянуть в Порт-Руаяль?

— Нет, я этого не знала. — Во всяком случае, он мне об этом сказал, — смущенно призналась Амбруазина, — а значит…

Казалось, она раздосадована своей оплошностью и теперь пытается что-то придумать или вспомнить.

— Он сказал об этом господину губернатору, а я присутствовала при их беседе… Давайте поедем, — уговаривала она. — Завтра же отправимся в Порт-Руаяль, так будет лучше, чем ждать здесь, сгорая от нетерпения, да и мне это поможет укрепить свои силы.

— Я подумаю, — пообещала Анжелика.

Она все еще не оправилась от жестокого удара. Открылось предательство… Предательство отца де Вернона. И оно повергло Анжелику в состояние оцепенения. Амбруазина была права. Ей нельзя здесь оставаться. Нужно что-то предпринять, а главное — как можно скорее увидеть Жоффрея.

Анжелика подумала, что ей следует прочесть письмо до конца. Она открыла было рот, чтобы как можно деликатнее попросить Амбруазину оставить ее одну, но, взглянув на стол, обнаружила, что письмо исчезло.

Анжелика оглядела комнату. Мальчика тоже не было.

— Куда подевался ребенок? — вскричала она.

— Он ушел, — сообщила Амбруазина. — Я видела, как он взял свой мешок, положил в него бумагу, которая лежала на столе, и легко и бесшумно побежал к двери. Он очень странный, этот ребенок. Как маленький гном.

— Нужно его догнать.

Анжелика бросилась было к двери, но Амбруазина с силой удержала ее, вцепившись в нее и внезапно побледнев от испуга.

— Не ходите туда, Анжелика! Не ходите туда! Здесь пахнет дьяволом. Быть может, он вселился в этого ребенка…

— Не говорите глупости! — воскликнула Анжелика. — Я должна его догнать.

— Нет, только не сегодня вечером. Подождите до завтра, — молила Амбруазина. — Прошу вас, Анжелика, разрешите мне что-нибудь для вас сделать. Давайте поедем в. Порт-Руаяль. Я чувствую, что здесь бродит зловещий дух. Я говорила об этом с отцом де Верноном. Я сказала ему, что из Голдсборо нужно изгнать злых духов. И он не смеялся надо мной. Мне кажется, он разделял мое мнение.

— У таких людей, как он, предвзятые представления, как правило, довлеют над фактами, — с горечью сказала Анжелика.

Она вдруг почувствовала страшную усталость. Искать ребенка? Зачем? Чтобы доставить себе удовольствие чтением очередных нелепостей, которые лишний раз убедят ее в том, что люди не в состоянии понять друг друга?

— Анжелика, — повторила Амбруазина, — поезжайте со мной, прошу вас. Разве вы не чувствуете, как тяжела здешняя атмосфера? Над нашими головами словно нависла какая-то опасность. Я вернулась еще и из-за этого. Мне была невыносима мысль о том, что вы здесь одна, в окружении людей, которые, возможно, готовят вашу гибель… Я мало чем могу вам помочь, но хочу по крайней мере быть рядом.

Поэтому я так спешила увезти моих девушек от гибельного влияния этих мест. Я не могу понять, откуда исходит это напряжение… Быть может, от англичан… Все зло от них, еретиков.

— Мы их почти не видим. Они не покидают лагерь Шамплен.

— А не могут ли они выполнять особую миссию — приносить вам вред… И еще эти пираты! Гнусные бандиты! Мне понятно, почему ваши друзья-протестанты не чувствуют себя в безопасности с таким губернатором. Почему ваш муж оказывает ему такое доверие? И в свое отсутствие оставляет на него все заботы о поселке…

Она помолчала.

— Не знаю, стоит ли об этом говорить, но мои подозрения возбудил разговор двух его солдат, свидетельницей которого я случайно оказалась. Один солдат говорил другому:

«Потерпи немного, парень. Еще чуть-чуть, и все это будет нашим… Золотая Борода обещал». Они еще рассуждали на тему о том, что, потерпев поражение, нужно уметь хитрить, а Золотая Борода всегда был силен в этом искусстве. Они упоминали и о его сообщниках во Французском заливе, которые обещали ему помочь в нужный момент.

— Колен?! — Анжелика покачала головой. — Нет, это невозможно.

— Вы уверены в этом человеке? — спросила Амбруазина, строго глядя на Анжелику.

Да, она была в нем уверена. Но вдруг у Анжелики появились сомнения: сколько лет прошло после Сеуты… Человек может измениться до неузнаваемости, особенно если даст волю отчаянию и злобе. А Колен ей признался, что допускал такую слабость. Колен! На нее нахлынула волна невыносимой тоски. Если это был Колен, то все легко объяснялось! Но нет, невозможно! Жоффрей не мог в нем ошибаться! Если только с его стороны не было какого-нибудь расчета. Какого расчета?!

Об этом нельзя думать, иначе можно сойти с ума. Как бы то ни было, ей нужно поскорее увидеть Жоффрея, рассказать ему о новых происшествиях и подозрениях, расспросить и попытаться понять, что он замыслил.

Теперь, когда у Абигель родился ребенок, Анжелика могла покинуть Голдсборо. И если благодаря путешествию в Порт-Руаяль она на несколько дней приблизит вожделенную встречу, что ж, тем лучше.

— Хорошо, — сказала она Амбруазине, — я поеду с вами. Отправимся завтра же.

Наконец-то отъезд состоялся.

«Ларошелец» вышел из Голдсборо и взял курс на вест-зюйд-вест в направлении французской колонии, которая, по всей вероятности, была самым старым европейским поселением на территории Северной Америки. Кроме членов команды и двух женщин с багажом, на борту находились вновь объявившийся после отъезда губернатора Виль д'Авре Адемар — вечный нытик, испытывавший страх перед морем, который более не мыслил своего существования в Америке без прямого покровительства мадам де Пейрак; монах-реформат Марк, неожиданно решивший составить компанию путешественникам в надежде воочию увидеть реки и пороги полуострова по пути в Сент-Круа через перешеек Чигнекто; юный Алистер Мак Грегор, вознамерившийся навестить в Порт-Руаяле свою многочисленную родню по линии бабушки — француженки и дедушки — шотландца, которые родились в этих местах, а после женитьбы переселились на остров Монеган. На борту яхты были также пассажиры, пожелавшие сменить обстановку, и несколько проезжих индейцев.

Грозный Французский залив оказался верен своей репутации.