— Если этот корабль идет во Францию, то я, пожалуй, пошлю письмо одной весьма дорогой мне даме в Париже. Надо справиться.

Но Анжелика его не слушала. Ее вдруг осенила тревожная мысль — почему Амбруазина вызвала Кроткую Марию совсем не к тому месту, где находилась сама. Выйдя наружу, чтобы еще раз взглянуть на побережье, она увидела грустного Барсампюи, который от нечего делать строгал деревянную палку.

При виде молодого человека, влюбленного в Кроткую Марию, у Анжелики по какому-то наитию возникла внезапная догадка, и она бросилась к нему.

— Быстро за мной, — тихо сказала она. — Господин Барсампюи, Кроткая Мария в опасности!

Они быстро пошли по тропинке, ведущей к бретонскому кресту.

— Что случилось? Чего вы боитесь? — спросил он наконец Анжелику, когда они отошли на порядочное расстояние от поселка.

— Они собираются убить ее, — ответила она прерывающимся голосом. — Может быть, я сошла с ума, но у меня такое предчувствие. Они хотят ее убить. Наш утренний разговор был замечен, видимо, ее допрашивали, хотели выведать, о чем мы говорили.

Они перешли на бег и запыхавшись взбежали на утес, где стояли часовня и деревянный крест.

— Ее здесь нет.

— Это то место?

— Ей назначили встречу у бретонского креста…

— Это дальше, — ответил Барсампюи. — Тот крест каменный, его воздвигли два века тому назад бретонские рыбаки. Вон там…

— Это же на самой высокой скале, — сказала Анжелика в отчаянии. — Скорее, надо ее перехватить. У нас нет времени обходить бухту, надо срезать путь по берегу. Как только заметим ее, начнем кричать снизу…

Они буквально скатились к берегу моря, покрытому галькой и острыми обломками скал. Идти было трудно. Казалось, что скала не приближается, а удаляется.

— Я вижу Марию, — вскричал Барсампюи. На бледном фоне неба показался хрупкий девичий силуэт. Девушка шла по вершине к бретонскому кресту, возвышавшемуся, как кельтский менгир.

— Мария! — крикнула Анжелика изо всех сил. — Мария, остановитесь!

Но девушка была слишком далеко и не могла услышать.

— Мария!

На этот раз кричал Барсампюи, и тут же у них вырвался короткий страшный вопль: у них на глазах летело вниз, ударяясь о выступы скал, тело девушки.

— Ее толкнули, — почти в беспамятстве шептал Барсампюи. — Я видел… Кто-то подошел.., сзади…

Как в кошмарном сне, они принялись бежать по острой гальке и сухим водорослям.

Они обнаружили Кроткую Марию в расщелине между скалами, как в тот день, когда Барсампюи нашел ее после гибели «Единорога». Теперь он стенал так сильно, как если бы ему самому был нанесен страшный, смертельный удар.

— Сделайте что-нибудь, мадам! Сделайте что-нибудь, умоляю вас!

— Бесполезно, — сказала Анжелика, стоя на коленях у растерзанного тела девушки.

Сердце ее разрывалось от боли при виде этого юного существа, такого нежного и робкого, от которого теперь отлетала жизнь.

Кроткая Мария открыла глаза.

В ее зрачках, отражавших голубизну неба, мелькнула искорка разума, и Анжелика поняла это.

— Мария, — сказала она, сдерживая слезы. — Мария, во имя Бога, перед которым вы сейчас предстанете, скажите мне хоть что-то. Вы видели своего убийцу? Кто это?.. Скажите мне что-нибудь, умоляю вас, чтобы помочь мне.

Губы Марии чуть дрогнули. Анжелика пригнулась к ней, чтобы уловить едва слышные слова, произнесенные вместе с последним вздохом:

— В момент гибели корабля.., на ней не было.., ее красных чулок…

— Объясните же мне, объясните, как вы догадались, что ее жизнь под угрозой? — умолял Барсампюи… — Назовите мне преступников. Я буду их преследовать до самого конца, пока не уничтожу.

— Я все скажу вам, только успокойтесь.

С помощью Виль д'Авре, Кантора и двух других членов экипажа «Ларошельца» ей удалось наконец немного успокоить молодого человека, убедить его воздержаться от крайностей, не начинать немедленно охоту на убийцу среди и без того взбудораженных людей, доказать ему, что только терпение, упорство и выдержка помогут справиться с очень хитрым врагом и в конце концов разоблачить его. Если же сразу выдвинуть обвинение, объявить об имеющихся подозрениях, враг начнет осторожничать, и станет трудно отыскивать следы, вести расследование. Еще не настал момент обвинить герцогиню. Все мужчины находятся под влиянием ее очарования, и Барсампюи будет объявлен сумасшедшим, и уж конечно, всегда найдется человек, который расправится с ним под тем или иным предлогом. Вняв этим доводам, молодой человек умолк и остался сидеть у камина в мрачном, подавленном настроении.

На следующий день Кроткую Марию провожали в последний путь. Королевские невесты плакали, вспоминали о своей сестре и подруге, говорили, что ей не хватало осторожности, что она всегда собирала цветы в наиболее опасных местах. Мария говорила, что там они — самые красивые… Вот так и сорвалась со скалы…

На маленьком кладбище с бедными, покосившимися крестами Анжелика случайно оказалась рядом с Дельфиной Барбье дю Розуа. Эта девушка из благородной семьи была симпатична ей. Она проявила большую храбрость и хладнокровие во время гибели «Единорога» и явно превосходила своих подруг по образованности, глубине суждений и культуре. Девушки тянулись к ней, и Анжелика заметила, что сама Амбруазина обращалась с ней более уважительно, чем со всеми остальными, и даже слегка подыгрывала ей, как бы стремясь притупить свойственную Дельфине проницательность.

Анжелика ощутила прилив жалости к этой обычно уравновешенной и рассудительной девушке, заливавшейся слезами как дитя.

— Могу ли я помочь вам. Дельфина? — тихо шепнула она ей.

Девушка с удивлением взглянула на нее, вытерла глаза, высморкалась в платок и отрицательно покачала головой.

— Нет, мадам, увы! Вы ничем не можете мне помочь.

— Тогда вы помогите мне, — внезапно решилась Анжелика. — Помогите мне одолеть дьявольскую силу, которая может погубить всех.

Дельфина еще раз украдкой взглянула на Анжелику, но продолжала молчать, опустив голову. Однако на обратном пути в поселок она успела шепотом сказать ей: «Я приду к вам с несколькими девушками незадолго до обеда. Мы скажем, что ваш сын Кантор пригласил нас послушать свои песни…»

— Что за вздор говорить о песнях, — ворчал Кантор. — Хоронят подругу, а сами придумали такой глупый повод — песни…

— Ты прав, конечно, но, наверное, тогда бедной Дельфине больше ничего не пришло в голову. Бывают моменты, когда не знаешь, что и придумать.

— Ну ладно, я спою им несколько псалмов, — сказал Кантор. — Так будет чуть серьезнее!

Анжелика отметила про себя, что девушки пришли к ним в то самое время, когда герцогиня обычно принимала ухаживания Никола Пари. Воспользовавшись тем, что все столпились вокруг Кантора, Анжелика отвела Дельфину в сторону.

— Дельфина, — сказала Анжелика. — Вы ведь знаете, кто виновник случившегося несчастья, не так ли? Это она?!

— Да, — грустно ответила девушка. — Я долго не догадывалась об обмане, но потом убедилась, что нельзя закрывать глаза на то, что очевидно. Во Франции никто бы ни о чем не догадался, но здесь в самом воздухе веет чем-то.., диким, первозданным, и поэтому даже самым хитрым трудно прятать свое истинное лицо. Сначала в Голдсборо, а потом в Порт-Руаяле я постепенно поняла, что это за женщина.

Конечно, мне и раньше не нравилось, что слишком часто она принуждала нас скрывать правду о случавшихся с ней припадках… «Скромность не позволяет мне допустить, — говорила она нам, — чтобы люди знали, что на меня снисходит святой божий дух». Мне следовало бы намного раньше понять, что подлинная причина этих припадков заключается в безумии, одержимости, а не в мистическом экстазе, ссылками на который она обманывала нас… Как же мы были наивны! Лишь Жюльена сразу разобралась в ней. Мы же отнеслись к этой бедной девушке с недоброжелательностью и презрением. А теперь мы совершенно беспомощны, бессильны, полностью в ее власти здесь, на самом краю света. Когда вчера я увидела, как снимается с якоря корабль, направляющийся в Европу, я была готова на все, чтобы подняться на борт и бежать, бежать, куда угодно. Боже, сжалься над нами!