В это время люди де Пейрака, прибывшие по суше, окружали поселок и завладевали фортом, а его флотилия с двумя захваченными кораблями входила в бухту.

Стояла сильная жара. Все оцепенело, будто Тидмагуш окутали какие-то зловещие чары.

Побережье и деревня были заняты почти бесшумно, без единого выстрела.

Люди Амбруазины, не успев толком понять, что происходит, оказались со связанными руками. Но сама Дьяволица ничего пока об этом не знала.

Она смотрела на стоящего перед ней Пейрака. До Анжелики донесся ее нежный, слегка приглушенный, слабый голос:

— Вот и вы!

Анжелика невольно вздрогнула. Какую же силу обрела над ней Амбруазина, если от одного звука ее голоса она пришла в ужас?

«Как вовремя он появился, — подумала Анжелика. — Без него она бы уничтожила меня… О Жоффрей, любовь моя!» Анжелика услышала его уверенные, спокойные шаги, когда он входил в комнату.

Она знала, что взгляд его прикован к восхитительному лицу женщины-демона, но глаза ничем не выдавали его мыслей.

— Вы опоздали, — произнесла Амбруазина де Модрибур. Затем наступила тишина, и Анжелика почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Каждая секунда, от которой зависел исход решающей схватки, — победа или поражение

— была напряжена до предела. Встретились две равные силы, одинаково оснащенные, одинаково уверенные в себе и в своей мощи.

Первой заговорила Амбруазина. По ее голосу чувствовалось, что она нервничает под непроницаемым взглядом графа.

— Да, вы пришли слишком поздно, месье де Пейрак. И тоном, выражающим неуемное торжество и сатанинское ликование, повторила:

— Вы пришли слишком поздно! Она мертва! Произнося эти слова, она, должно быть, улыбалась, и глаза ее сверкали.

— Охотник вручил вам ее сердце?.. — спросил Пейрак. Иронический намек на известную сказку, в которой повествуется о том, как расстроились злые замыслы королевы, вывел ее из себя.

— Нет.., но он принесет мне ее глаза. Таково было мое требование.

Безумная злоба, казалось, совсем помутила ее разум.

— ..Два настоящих изумруда! Я вставлю их в дорогую оправу и буду носить на груди, у самого сердца.

Анжелика начала теперь понимать. Жоффрей де Пейрак всегда подозревал, что Амбруазина де Модрибур была злым, сумасбродным созданием, а может быть, и бесноватой. Сейчас у него на лице было, вероятно, такое же выражение, как тогда, когда, стоя у изголовья герцогини, он задумчиво вслушивался в ее бред. Жизненный опыт, а также особое, присущее мужчине, отношение к такого рода женщинам, заранее подготовили его к этой схватке, заставили насторожиться.

— Вы, кажется, не верите мне, — заговорила Амбруазина отрывистым и пронзительным голосом, который появлялся у нее, когда она обращалась к тем, кто не придавал особого значения ее словам. — Вы такой же, как и она. Она никогда не хотела мне верить. Она смеялась… Да, да, смеялась! Теперь ее смех затих навсегда. Она больше не будет смеяться! Никогда! И в этом виноваты вы! Как и она, вы хотите заставить меня поверить в то, что Любовь существует, что ваша любовь неуязвима. Безумцы… Любви нет… Наступила расплата за то, что вы задумали доказать мне свою правоту, отстаивая бредовую идею. Я разбила вашу любовь… Ваша Анжелика мертва, вы слышите, мертва, мертва! Идите и убедитесь сами. Под прибрежной скалой вы найдете ее израненное тело, а вместо глаз две черные дыры. Ах! наконец-то? Она больше не будет смотреть на меня.., так, как умела смотреть только она. Никто, никогда так не смотрел на меня… Она смотрела и видела не мой облик, а то, что внутри у меня, Но она ни разу не уступила, не стала прятаться от меня. И это было невыносимо. Она всегда смотрела мне прямо в глаза, но никогда я не слышала от нее ни единого слова, обращенного ко мне, ко мне одной. Она знала, с кем имеет дело, и все же не боялась. А теперь уже никто так больше не посмотрит на меня и не увидит, какая я есть на самом деле… О горе, горе!

Она была на грани нервного срыва. Жалобные стоны то и Дело прерывали торопливый поток ее слов.

Анжелика была не в силах слушать дальше. Ей хотелось заткнуть уши.

— Она мертва, вы слышите? Мертва. Что же теперь будет со мной? Это вы во всем виноваты, вы, проклятый человек! Почему вы отвергли меня? Почему вы с таким презрением и такой насмешкой относились ко мне? Как вы только посмели? А ведь вы ничто… Где теперь вы будете черпать свою силу?..

Если бы мне удалось подчинить вас, как других, я бы ее не убила. Видеть, как она страдает, погибает от горя, доставляло бы наслаждение всему моему существу…

Моя миссия в отношении вас была бы выполнена. А что теперь… Она мертва, а вы торжествуете! Что со мной будет? Как мне дальше существовать на этой омерзительной земле! Убейте меня! Покончим все разом! Убейте меня! Что же вы медлите? Неужели ее смерть нисколько не взволновала вас? Вы даже не плачете! А мне хотелось бы заплакать.., от такого поражения… Но не могу. Не могу!

Хриплый стон вырвался из груди дьяволицы, и похож он был на тот дикий, нечеловеческий крик, который уже дважды раздавался в ночи. Бессильная злоба, неуемная ненависть и бесконечное отчаяние эхом перекликались в этих звуках.

— Убейте меня!

Послышался спокойный, как будто даже безразличный, голос Пейрака, и сразу же невыносимое напряжение исчезло.

— Почему вы так торопитесь умереть, мадам? И к тому же от моей руки? Не потому ли, что вам захотелось еще одно злодеяние отнести на мой счет? Последняя ловушка? Нет, я вам не предоставлю такой возможности… Смерть придет к вам в свой час. А сейчас настало время разоблачить все ваши преступления. Извольте следовать за мной. Пусть все вокруг увидят вас вместе с вашими сообщниками.

— Моими сообщниками?

Похоже было, что к герцогине де Модрибур снова вдруг вернулась ее прежняя самоуверенность.

— У меня нет сообщников! Что еще за новости!

— Извольте пройти со мной, — повторил граф. — Я сейчас сведу вас с ними.

Анжелика услышала, как герцогиня поднялась с места. Когда Пейрак вместе с ней вышел из дома, Амбруазина не сразу заметила Анжелику. Глаза ее устремлялись то в сторону бухты, заполненной парусами и кораблями, то в сторону песчаного берега, казавшегося черным от столпившихся там людей. Среди матросов с разных судов, басков и бретонцев, издалека трудно было различить людей де Пейрака и пленных.

— Прошу вас, будьте так добры, спуститесь со мной на берег, — пригласил граф.

Он был подчеркнуто вежлив. Она повернулась к нему и тут только увидела стоявшую неподалеку Анжелику.

Ни единый мускул не дрогнул на ее лице. Она мгновенно отвела глаза в сторону, словно отгоняя от себя явившееся ей видение.

Зябко поежившись, она провела руками по оголенным плечам.

— Подайте мне, пожалуйста, мой плащ, Дельфина, — сказала она громким, спокойным голосом. — Стало прохладно.

Солнце припекало вовсю, но просьба эта не показалась странной.

Момент был настолько невыносимым, что сама Анжелика почувствовала, как леденеет ее душа.

Плотно запахнувшись в широкий плащ из черного атласа с красной подкладкой, на которой был вышит герб рода Модрибуров, изображающий когтистого льва, герцогиня стала спускаться к берегу.

Потом остановилась и принялась разглядывать повернувшуюся к ней толпу. В этой разноликой массе людей, совершенно незнакомых ей матросов, вооруженных солдат, рыбаков и пленных, ей удалось все же выделить несколько человек. Вот капитан Симон с юнгой, Кантор, Аристид и Жюльена, вот Жан ле Куеннек, Жак Виньо, баск Эрнани д'Астигуерра, граф д'Урвилль, а вот там Барсампюи, маркиз де Виль д'Авре, Энрико Энци, четыре испанских стража де Пейрака… — все они были здесь.

Анжелика увидела среди них монаха, брата Марка. Он сопровождал группу французов, из которых особенно выделялся один, хорошо, но не броско одетый, человек с властным, суровым лицом. Он смотрел на все происходящее с интересом, но несколько скептически. Поздоровавшись с Виль д'Авре, он обменялся с ним несколькими словами. Позже Анжелика узнает, что это был не кто иной, как интендант Карлон, высокопоставленный чиновник из Канады, которого Пейрак сумел выручить в трудной ситуации на реке Святого Иоанна. Другой француз оказался месье де Вовнаром, третий был охотник Большой Лес и четвертый — картограф из Квебека. Его Анжелика встретила в Ката-Рунке.