Кристоф видел боль в глазах Мишель.

– Вы почти что там, – мягко подбодрил он ее. – Все в порядке, и Выставка уже на носу.

Мишель легонько стукнула по ободку своего стакана, раздался звон.

– Я боюсь, Кристоф. В первый раз с тех пор как я начала все это. Я действительно испугалась.

– Вы потратили бы целое состояние, чтобы купить место для рекламы в газетах и метро, – размышлял он. – Причем в то время, когда внимание людей будет обращено совсем на другое. Высшее качество стоит палатки на Выставке.

– Так или иначе, скоро надо решать, – сказала Мишель. – Фактически завтра.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Спасибо, друг мой. Я не знаю, что бы я делала без вас!

– Отваги, Мишель. Всегда будь отважной.

Было за полночь, когда Мишель вернулась в Сент-Луи. Дома было темно и тихо и, как всегда, Мишель первым делом пошла в детскую. К ее великому удивлению Кассандра еще не спала, терзая своих игрушечных зверей. Кассандра радостно заворковала, когда Мишель взяла ее на руки и, мягко качая, ходила по квартире. Не вполне понимая, что делает, она рассказывала девочке о Выставке, обо всем хорошем, что могло прийти вместе с ней, а также об ужасном риске. С одной стороны – это прекрасная возможность, с другой – если сейчас сделать не удастся – другого шанса не будет.

– Вот так, моя дорогая – что мне делать? – спросила Мишель, заглянув в спокойные, синие глаза Кассандры.

Кассандра счастливо улыбнулась, пошевелила крошечными пальчиками, потом вздохнула и безмятежно задремала. Мишель не могла сдержать смех.

– Конечно. Я такая глупая.

На следующий день она подписала аренду места на Выставке и вышла в поисках шарика с горячим воздухом. Раз уж она собралась потратить столько денег, надо предстать во всем блеске.

В Нью-Йорке Хью О'Нил постучал в дверь к Розе Джефферсон.

– Вам, наверное, это будет интересно.

Роза взглянула на него с любопытством и взяла письмо. Оно было от генерального менеджера «Глобал» в Париже, полное победных песен о том, как он прекрасно организовал презентацию компании на Международной выставке.

– Самое интересное в конце.

Роза посмотрела несколько абзацев и усмехнулась.

– Ну, ну, Мишель решила играть в большой пул. Роза вынула файл корреспонденции от французского менеджера, взглянула на цифры, потом приплюсовала приблизительную стоимость ренты Мишель за выставку.

– У нее не остается права на ошибку, правда?

Хью О'Нилу показалось, что он уловил нотку сожаления в голосе Розы. Не может быть, – сказал он себе, Роза ввязалась в это дело, потому что преимущества в ее пользу были огромны. Сейчас она, кажется, была в двух шагах от возвращения всего, что она отдала Мишель.

Как бы прочитав его мысли, Роза сказала:

– Еще не все, Хью. Что бы ни случилось, я должна признать, что сообразительностью Мишель наделена. На ее месте, я не знаю, стала бы я так рисковать.

Роза помолчала.

– Сколько осталось до дня выплаты?

– Чуть больше пяти месяцев. Роза покачала головой.

– На бумаге, во всяком случае. Держи меня в курсе, Хью.

– Это чудо! – сказала Мишель, оглядываясь вокруг.

Вдоль Елисейских полей выросли впечатляющие павильоны из стекла и бетона – для тысяч экспонатов, присланных со всех концов света в столицу Франции. Тут были бриллианты из Южной Африки, экзотические растения из Бразилии, новейшее промышленное оборудование из Соединенных Штатов, шелкопрядильные станки из Таиланда, огромные декоративные чаши из Индии и скульптуры из слоновой кости из африканских колоний.

– Если бы что-нибудь подобное происходило каждый год, мир понял бы, что лучше торговать, чем воевать, – заметил Кристоф.

Мишель согласилась. Когда она бродила между палаток и выставочных залов, она видела миниатюрный шарик с горячим воздухом, взмывший в небо над центром самого большого павильона. На нем было написано: «Дорожные чеки «Глобал» – единая валюта для всех!» Мишель быстро пошла по направлению к своей палатке, подойдя к двум жандармам, которые приветствовали ее.

– Зачем они тебе нужны? – спросил Кристоф. Мишель указала на продавцов за кассовыми столиками. Денежные ящики были переполнены различной европейской валютой, а очередь покупателей растянулась почти до следующего павильона.

– Но это же выставка! – возразил Кристоф. – Не базар.

– Да? – ответила Мишель, подняв бровь. – Дорогой мой, в правилах нет пункта, запрещающего участникам продавать что-то, а не только демонстрировать. Кристоф огляделся.

– Но никто больше так не делает.

– Не делают потому, что не могут, – парировала Мишель. – Большинство из участников Выставки либо не думали об этом, либо считали это невозможным. По крайней мере таким путем я возвращаю выплаченную ренту.

Кристоф снова посмотрел на очередь покупателей.

– И много получается?

– Достаточно сказать, что ящики опустошаем три раза в день.

– Подходяще. Простите за нескромность. Если дело идет, надо печатать больше чеков.

Мишель слегка улыбнулась. Кристоф не был посвящен в число чеков, заказанных ей Ротшильдом и Лазаром.

Проценты сводили прибыль Мишель к чистому минимуму. Выставка заканчивалась к концу месяца. Мишель уже подсчитала, что, даже если продажа будет идти хорошо, полмиллиона долларов надо будет отдать Розе. Меньше чем за четыре месяца надо где-то взять недостающее.

Хотя она проводила долгие часы на Выставке, встречаясь с деловыми людьми со всего земного шара, на этом ее работа не кончалась.

Двигаясь от павильона к павильону, она наблюдала, на что люди тратили деньги и как они платили. Большинство, заметила она, покупает подарки для друзей и родственников. За несколько дней до окончания работы Выставки покупка достигла апогея.

«Плохо, что они не берут в качестве сувениров дорожные чеки».

Мишель застыла.

«А почему не берут? Потому что им никто не предложил!»

Мишель поехала домой и стала рыться в записках.

Период, последовавший за первой мировой войной ознаменовался мощной эмиграционной волной из Европы в Америку. Из записей «Глобал» Мишель узнала, что большинство иммигрантов прибывало, имея только валюту своих стран. Поскольку лишь несколько банков принимали лиры, драхмы и франки, вновь прибывшие были легкой добычей для спекулянтов, которые продавали им американские доллары по курсу, установленному ими. Мишель не сомневалась, что эта практика процветала и сейчас.

Когда выставка закрылась, Мишель распространила по всему Парижу информацию о том, что «Глобал» продает дорожные чеки (которыми можно расплачиваться как долларами) за любую европейскую валюту – курсом на 2 % выше, чем на Парижской бирже. В течение недели офис на улице Де Берри был засыпан заказами. Франки, которые лежали под матрацами на протяжении поколений, магическим образом вышли на поверхность и были с радостью конвертированы в дорожные чеки. Когда весть разнеслась, Мишель открыла еще два офиса в городе и держала персонал по 10 часов в день на продаже чеков, которыми посетители и иммигранты могли расплачиваться в любом из тысячи офисов «Глобал» или в корреспондентских банках на всей территории Соединенных Штатов.

– Я думаю, Роза Джефферсон не предвидела такого потока, – отметил как-то Кристоф за ужином.

– Это плохо, – откликнулась Мишель. – Потому что при определенных обстоятельствах «Глобал» едва ли может отказаться принимать собственную валюту!

– Я думаю, это надо отпраздновать, – сказал Кристоф.

– Нет, не сейчас, – откликнулась Мишель. – Пока не будет целиком выплачен долг.

Кристоф хотел кое-что сказать, но вовремя сдержал себя. Не надо напоминать ей, что до выплаты долга осталось менее тридцати дней.

Вечером 13 ноября Мишель лично посетила каждую из точек и проверила депозиты.

– Утром первым делом удостоверьтесь, что деньги в банке, – инструктировала она менеджеров.

Они были растеряны. Депозиты всегда были первопорядковым делом в бизнесе.