– Спасибо, Хастинг. Пусть машина подождет, пожалуйста.
Мишель вдруг осознала, что ее плечо, все еще перевязанное, сильно пульсирует. Высоко держа голову, она вошла в гостиную.
– Привет, Мишель.
Сидя в высоком кресле, Роза казалась такой же уравновешенной и спокойной, какой она осталась в памяти Мишель. У нее была другая прическа – более короткая стрижка по моде, но голос невозмутим, как всегда, глаза оценивающие, наблюдательные.
– Как здоровье?
– Отлично, – ответила Мишель, злясь на себя, потому что голос дрожал.
– Ты куда-то собиралась?
– Навестить Франклина.
– Тогда я рада, что пришла, – Роза изменила позу, усаживаясь удобнее. – Нам нужно поговорить, Мишель, обо всем, что случилось, что ты сказала полиции.
– Я сказала им правду! – вспыхнула Мишель.
– Да? Что Франклин пришел в квартиру Гарри, чтобы застрелить его. Зачем бы это ему делать?
– А ты не знаешь? – требовательно спросила Мишель. – В полиции тебе не сказали?
– Почему бы тебе это не рассказать мне, – предложила Роза.
Стараясь ничего не упустить, Мишель объяснила, что произошло с тех пор, как Гарри прибыл в Лондон, и почему она и Франклин – оба подозревали, что он сорвал переговоры с банками.
– Я понимаю, – сказала Роза, голос ее становился холодным. – Итак, это ты, а не Франклин, провела ту встречу в посольстве.
– У меня не было выбора. Если бы я этого не сделала, все, что сделал Франклин, пошло бы прахом.
– Мне кажется, все и так пошло прахом. О чем ты думала, Мишель? Как ты могла поверить, что у тебя достаточная квалификация и знания, чтобы выходить на таких людей?
Мишель чувствовала, будто глаза Розы пригвоздили ее к стене.
– И кроме того, какое право ты имела говорить от имени «Глобал»?
– Я знаю о дорожных чеках столько же, сколько Франклин.
– Ну, этого оказалось явно недостаточно, – Роза встала и начала нервно ходить по комнате. – Все это время я думала, что все, что произошло, – моя вина или, может быть, Франклина. Но вина твоя, не так ли? Ты провела эту презентацию и провалила ее. Ты представляешь, во сколько миллионов долларов ты обошлась «Глобал»? А теперь ты пытаешься сбить пламя на Гарри.
– Гарри Тейлор хотел надуть тебя! – крикнула Мишель. – Почему ты не хочешь в это поверить?
– Потому что это неправда! Я тебе расскажу кое-что еще, что ты сделала, Мишель. Обвиняя Гарри, ты бросила тень на целую компанию. Для нью-йоркской прессы это знаменательный день. Им очень нравится идея, что сотрудник «Глобал» может выступить против собственной компании.
Мишель не знала, намеревалась ли она когда-нибудь сказать это Розе, но сейчас это была последняя возможность защититься:
– О чем ты, Роза? Уж не думаешь ли ты, что то, что ты скрывала от Франклина и меня, – пустяк, в сравнении с тем, что произошло? Ты знала, что ему не смогли во время хирургической операции удалить стальные осколки… что его состояние будет неизменно ухудшаться, пока не… пока он не потеряет способность управлять собой. Но ты же притворялась, что все хорошо. Ты вернула Франклина в «Глобал», когда тебе этого захотелось, и заставила работать до полусмерти. О чем ты думала?
– Думала о том, что надо было делать, – сказала Роза с печальной решимостью в голосе. – Да, я знала, что случилось с Франклином, и я скрывала это от вас обоих. Ты говоришь о вашей жизни с болью, Мишель. Можешь ты представить, через что прошла я? Та ли это боль, которую можно было переложить на Франклина или тебя?
– Ты играла его жизнью, Роза. Франклин имел право не только знать, но решать, что ему делать. Это было бы ужасно, я знаю, но я была рядом, чтобы помочь. Ты действительно думала, что я оставлю его?
Глаза Мишель искали ответа в лице Розы, но ответом было молчание женщины, молчание, которое предавало ее.
– Ведь ты этого хотела? – мягко спросила Мишель. – И если бы я ушла, ты забрала бы Франклина?
– Ну, никто из нас не будет иметь его, – сказала Роза. – Все, о чем я мечтала, все, что мне от него было нужно, ушло из-за осколков немецкой стали…
Роза помолчала.
– Я всегда любила Франклина не меньше, чем ты. Но тебе надо бы знать, что перед Франклином открывалось замечательное будущее, положение в обществе, имя. После того как он вернулся с войны и я узнала… о его ранении, я хотела помочь ему выжать все из того времени, которое ему осталось. Я хотела, чтобы он испытал ощущение собственной значимости, чтобы имел все, что мог по праву иметь. Я только защищала его, Мишель…
– Нет, Роза, – печально ответила Мишель. – Ты только следовала своим желаниям. В твоих мечтах не было места тому, в чем нуждается он или та, которую он любит. Чего ты никогда не понимала, Роза, так это того, что я никогда не представляла угрозы для тебя. То, что он любил меня, не означало, что тебя он любит меньше. Что касается «Глобал», он никогда не хотел того, что делала ты. Тебе надо было понять это и позволить ему уйти.
Роза повернулась, уши ее горели.
– Что ты намерена сделать?
– Я хочу навестить моего мужа и удостовериться, что он знает, что у него есть дом и жена, к которой он может вернуться.
– А что насчет твоего заявления в полиции?
– Я не изменю его. Когда Франклин вспомнит, что случилось, он расскажет тебе то же самое.
Роза закрыла глаза.
– Если ты хочешь именно так, Мишель… Но теперь я должна сказать тебе, что ни ты, ни кто-то другой не будет иметь возможность видеть Франклина без моего разрешения.
– Это невозможно!
– Увидишь сама, – Роза подняла свою сумочку. – А когда ему будет лучше, Мишель, домой его заберу я. Пожалуйста, не думай, что ты сможешь бороться со мной и одержать победу.
Слова Розы, холодные, подытоживающие, далекие от раскаяния, преследовали Мишель по дороге к Беллингхэм. Какое-то время Мишель пыталась убедить себя, что Роза блефует. В конце концов какой это суд запретит жене посещать собственного мужа?
«Судья, который мог быть убежден, что это в интересах правосудия – не разрешать якобы жертве встречаться с якобы убийцей».
Роза это устроила?
Ответ Мишель получила вскоре.
– Боюсь, что мне не говорили о вас, миссис Джефферсон, – нервно сказал администратор больницы, пропуская Мишель в офис.
– Есть часы для посещения, и я хочу навестить своего мужа, – твердо ответила Мишель.
– Да, но с этим много проблем.
– А что такое?
– Я получил судебное предписание со специальным курьером рано утром. Я сожалею, миссис Джефферсон, но я не могу позволить вам видеть вашего мужа.
Мишель напряглась.
– Покажите его мне, пожалуйста.
Мишель изучила документ с печатью и подписью магистра.
– Сэр Деннис Притчард знает об этом?
– Я не думаю, чтобы с ним советовались. Во всяком случае, предписание к нему не относится.
– Нет, только ко мне!
Администратор покраснел под ее взглядом.
Инспектор Роулинс потер глаза и утомленно посмотрел на Монка Мак-Куина, который откинулся в кресле с сигарой между пальцев. Двое мужчин всю ночь просматривали клипп, статьи и другую информацию о Гарри Тейлоре, присланную из Нью-Йорка. В воздухе висели голубые клубы табачного дыма, грязные чашки были осторожно сдвинуты на радиатор.
Инспектор Роулинс зевнул.
– Не так много, чтобы продолжать, а?
– О, у нас достаточно материала, – ответил Монк. – Только он нам ничего не дает.
Гарри казался воплощением американской мечты об успехе. То, что ни у кого не нашлось дурного слова о нем, беспокоило Монка.
– Он что-то слишком чист, – пробормотал Монк, размышляя вслух. – Само совершенство.
– Может быть, так, – согласился Роулинс. – Но это не делает его виновным в чем-то.
Он оперся на руки и встал из кресла.
– Я пойду домой спать. Предлагаю и вам сделать то же самое.
Монк тоже поднялся.
– Я еще одну вещь попытаюсь сделать. Кажется вполне ясным, что, что бы Гарри ни делал Франклину, он не планировал возвращение в Нью-Йорк. Я думаю, он видел что-то притягательное здесь и отталкивался от этого.
