Однако для Гарри это не было утешительно. Со времени катакомб бегство стало образом его жизни. С тех пор, как он позволил вовлечь себя в безумные дела Стивена, он не доверял ни одному человеку. Но остаться в живых еще не означает спасти себя, ведь не только за деньги цеплялся он, прежде чем скрыться в катакомбах. Когда Гарри прикасался к верхней части своей груди, он мог чувствовать рубец на том месте, откуда не очень сведущий в подобных делах врач, вынул пулю, раздробившую ему кости. Во время операции Гарри впал в агонию, потому что он, опасаясь, что доктор ограбит его, либо выдаст полиции, либо и то и другое вместе, отказался от анестезии. Через тринадцать часов после операции Гарри оказался уже далеко от этого места, в Шарантоне, где он обосновался.

Гарри боялся уснуть и угодить в руки полиции. Он нашел баржу, шкипер которой был более заинтересован в деньгах, чем в каких-либо объяснениях, и в конце концов Гарри оказался в Марселе. Управляемый корсиканцами, населенный алжирцами и другими выходцами из Северной Африки, Марсель был местом, где беглец мог перевести дыхание либо оказаться добычей нескольких из сотен бандитов, чувствующих себя здесь вполне вольготно. Вопреки тому, что о нем говорили, Гарри не был убийцей… Но он хорошо разбирался в деньгах, капиталах, облигациях и прочих финансовых делах. На своем ломаном французском он предлагал повсюду свои услуги в качестве коммерческого консультанта. Это длилось три месяца, но, в конце концов, откуда-то появился с иголочки одетый молодой человек, предложивший ему выгодно поместить свои капиталы. Так у Гарри появилась работа.

По окончании войны Гарри занимался самыми различными операциями, приносящими неплохой доход. Он продавал акции несуществующих железных дорог в Африке, уже выработанных золотых копей в Южной Африке. Его жертвами обычно были доктора, адвокаты и другие профессионалы, жаждущие сорвать большой куш. При этом Гарри не чувствовал никаких угрызений совести и искусно надувал и жульничал.

В это время Гарри был известен в различных кругах под тремя именами, являлся владельцем запутанной сети компаний и держал при себе на всякий случай с полдюжины паспортов, припрятанных в различных местах. Его репутация внушала уважение многим из тех, кто специализировался в «чистом» мошенничестве – разным людям, мастерам своего дела, и что самое занимательное, фальшивомонетчикам. Гарри был истинным мастером подделок. Он хорошо разбирался во всех тонкостях изготовления фальшивых бумаг. Он в совершенстве изучил ремесло изготовления печатей и водяных знаков, особенности графического дизайна в производстве самых сложных сертификатов. Он стал притчей во языцех. В конце концов он вырос до того, что продавал технологию изготовления фальшивых франков, марок, фунтов и лир.

Но при этом он никогда не забывал и о безопасности. Когда он услышал, что Стивен обезображен, он посчитал это идеальной справедливостью. Сейчас он знал наверняка, что два человека заняты его поиском: Роза, ибо она полагала, что это он подстроил похищение Кассандры, и Стивен, ибо Гарри был единственным живым свидетелем событий в катакомбах.

Гарри всегда был начеку. Он с большим вниманием следил за всеми подводными течениями: незаметно для окружающих наводил справки о вдруг появившихся незнакомцах, недавно всплывших откуда-то крупных суммах. В редкие минуты покоя Гарри вспоминал Розу, прошедшие и так много обещавшие годы юности, отдаленные сейчас выросшей между ними непреодолимой преградой. Но мгновения эти были короткими, потому что они возвращали его в ту ужасную ночь в катакомбах, когда была убита Мишель Мак-Куин. Гарри верил, что если с ним ничего не случится, кроме уготованного ему остатка жизни, то когда-нибудь он найдет способ искупить свою вину.

Первое сообщение о чужаке он услышал от фальшивомонетчиков в Марселе. Человек, прибывший в Марсель, не был полицейским, но куда более умелым, пользующимся доверием в преступном мире человеком, которого нелегко испугать, если это вообще возможно. Он расспрашивал о Гарри Тейлоре.

Гарри не заставил себя долго ждать. Ему достаточно было однажды увидеть незнакомца, чтобы навсегда запомнить его лицо. Затем он собрал свои пожитки и в считанные часы был уже в Швейцарии.

Гарри хорошо знал, как продолжить свою деятельность в Швейцарии. У него было достаточно денег и желания пересчитать кошельки швейцарских любителей легкой наживы. Но его преследователь не отставал от него. Совершенно случайно он встретил его в Лозанне. Как мог он нагнать его? На кого он работает: на Стивена Толбота или Розу Джефферсон? Для Гарри наступили мучительные дни, но инстинкт самосохранения взял верх.

После войны Гарри провел несколько лет в Риме, в полуразрушенном городе, пока его преследователь не появился вновь. Затем то же самое повторилось на Капри. В надежде отделаться от преследователя Гарри исколесил Средиземноморье. И после восемнадцати месяцев, проведенных на Мальте, Гарри почти уже уверился в этом.

Гарри облокотился на перила, наблюдая за ходом солнца, освещавшего фасад его дома. Если бы его преследователь побывал здесь, он не нашел бы ничего, что помогло бы определить его хозяина: ни одежда, ни внутреннее убранство, ни кухонная утварь не выдавали ничего характерного.

– Проклятье, – проворчал Гарри.

Он устал от бегства. Его постоянно преследовало чувство, что кто-то стоит у него за спиной. И когда сигнальный рожок возвещал о начале утренней ловли, Гарри просыпался с осознанием того, что бежать следует как можно дальше. Европа была слишком мала для этого. Нужны были большие расстояния, экзотические страны. С другой стороны, хорошая декорация для того, чтобы его преследователю можно было без лишних свидетелей разделаться с ним.

Николас Локвуд стоял, облокотившись о перила маленького гостиничного домика, где он остановился, наблюдая за выходом лодок в море. Смятый в кулаке обрывок телеграфного сообщения был немым свидетелем его состояния. Информация Симона Визенталя была точной. Он вышел на Гарри Тейлора. И теперь у него не было иного выбора как пуститься в погоню. Из Нью-Йорка запрашивали о новостях.

Николас вернулся в номер, чтобы упаковать чемоданы. Он не мог возвращаться домой с пустыми руками. Вопреки тому, что он сообщил Кассандре и Хью О'Нилу, Николас никогда не обнадеживал себя якобы обнаруженной связью между «Пирамид» и Стивеном Толботом, хоть она надежно погребена в склепе корпоративных тайн. Но это было бы не столь существенно, если бы ему удалось найти Гарри Тейлора. Его свидетельства было бы более чем достаточно, чтобы привлечь Стивена к суду. Но он исчерпал лимит того, что невозможно было купить ни за какие деньги: время.

Стивен Толбот стоял на ступеньках здания суда на Нижнем Манхэттене. Мартовский ветер задирал отвороты его пальто. Репортеры, стаей окружившие его, задавали вопросы.

Стивен поднял руку.

– Джентльмены, прошу внимания. Я делаю короткое официальное сообщение, чтобы покончить с затянувшимся и в конечном счете ненужным судебным разбирательством. Я хочу только, чтобы мисс Мак-Куин исполнила последнюю волю моей матери. Она же в попытке воспрепятствовать этому, затеяла всю эту шумиху.

– Какие ответные шаги вы намерены предпринять? – выкрикнул репортер.

– Никаких из тех, что, вероятно, ждет от меня мисс Мак-Куин, – ответил Стивен, – насколько я понимаю, дело закрыто.

– Что вы собираетесь делать с дорожными чеками? Стивен улыбнулся.

– Подождите, это вы еще увидите.

На другой стороне Манхэттена, в Верхнем Ист-Сайде, Хью О'Нил лежал на больничной койке в госпитале Рузвельта. Его глаза различали лишь смутные очертания. Его пальцы слабо охватили руку Кассандры.

– Я здесь, Хью.

Кассандра провела в госпитале трое суток, с того самого дня, когда у Хью случился тяжелый сердечный приступ прямо у него в офисе. Его молодые помощники заменили его в суде и вновь вернули решение суда.