Слова француза вызвали у Монка отвращение, но он не мог найти способ опровергнуть их. Обещание, которое он дал Мишель, теперь лишь вызывало усмешку.

– Я не дам ему уйти, – тихо произнес Монк. – Он отнял у меня мою любовь, мою жизнь. Он издевался над моей дочерью. Стивен Толбот заплатит за это.

Четыре дня спустя Монк привез Кассандру домой. Как только они вошли в квартиру, они поняли, что не смогут здесь больше жить. Потому что Мишель никуда не уезжала. Ее смех подстерегал в каждой комнате, и ее улыбка кружилась в частичках пыли в солнечном свете, струящемся из окон. Они слышали ее голос в звоне колоколов Нотр-Дам и в криках детей, проезжающих на велосипедах по узким булыжным улицам Иль Сент-Луи.

В эту ночь Кассандра внезапно просыпалась от мучивших ее кошмаров. На следующее утро Монк повез ее в «Ритц». Он вернулся домой один и с помощью Эрнестины стал упаковывать вещи.

– Куда вы поедете, мсье? – робко спросила Эрнестина.

– Подальше отсюда, насколько возможно. Домой… в Америку.

Когда были упакованы картины и другие предметы искусства Мишель, мебель укрыта чехлами, а ее одежда подготовлена для передачи на благотворительные цели, Монк принялся за самое сложное дело. Час за часом он внимательно просматривал записи о финансовых делах Мишель. То, что относилось к дорожным чекам, он откладывал в сторону. Эмиль Ротшильд и Пьер Лазар помогут ему детально разобраться. Монка занимали материалы от Варбурга из Берлина – письма, письменные подтверждения и записки, относящиеся к взаимоотношениям Стивена с нацистами. Он был ошеломлен количеством информации, которую собрала Мишель, и каждый новый обнаруженный им документ ранил его в самое сердце. Это было то, из-за чего умерла Мишель. Кассандра была просто пешкой в этой игре.

– Я завершу это ради тебя, – сказал Монк громко. – Я найду то, что ты не доделала, я завершу это. Моя любовь, я обещаю тебе…

Монк вздрогнул. Он поднялся, оперся обеими руками об окно и выкрикнул вопрос, на который хочет найти ответ каждый человек, потерявший близких:

– Почему?

Неделю спустя после смерти Мишель Мак-Куин была погребена на Пер-Лашез, старейшем кладбище Парижа. Пришли все, начиная от членов кабинета министров, которые имели с ней деловые связи, и кончая владельцами магазинов и лавок, которые знали ее. Ее служащие, которых было несколько сотен, скорбели наряду с банкирами, которые помогали ей основать финансовую империю. Мэр Сен-Эстаса предоставил честь держать медали Мишель Кассандре, которая воспринимала происходящее как сон, в котором она была одновременно наблюдателем и участником.

Реальность смерти матери Кассандра осознавала так же, как произнесенное знакомое имя. Она чувствовала ее присутствие везде, куда она смотрела, но стоило ей позвать ее или до нее дотронуться, как она убеждалась, в том, что ее матери нет там. Чтобы образумиться, Кассандра начала проявлять пытливый интерес. Она расспрашивала Монка обо всем, что он знал о Гарри Тейлоре. Внимательно слушая, Кассандра пыталась понять, почему этот человек причинил зло людям, которых она любила.

– Ему хотелось денег, – сказал Монк. – Всего лишь денег.

В первый раз Кассандра почувствовала фальшивые нотки в его голосе.

– Расскажи мне о Стивене.

Кассандра выслушала рассказ Монка о том, как Стивен оказался в катакомбах. На этот раз фальшивые ноты звучали сильнее. Ее отец в точности повторил то, что, как она слышала, он сказал инспектору Сави. Как бы то ни было, он не верил своим собственным словам. Означало ли это, что Стивен Толбот не был героем, каким каждый его пытался представить? Причастен ли он как-то к смерти ее матери?

Интуитивно Кассандра понимала, что ее отец не расскажет ей больше того, что считает нужным. И она не могла требовать от него большего. Она понимала, что ему пришлось пережить. Ему было нужно время, чтобы пережить свое горе и снова стать прежним.

«Но однажды я узнаю правду».

Сразу после церемонии погребения Монк с Кассандрой вернулись в «Ритц». Оставив Эрнестину присматривать за девушкой, Монк встретился с Абрахамом Варбургом в конторе управляющего, как они договорились заранее.

– Она была очень храброй женщиной, – с тихим достоинством в голосе сказал немецкий банкир. – Она помогала тысячам. Мы никогда не забудем этого.

За печалью Варбурга Монк не забыл о делах.

– Если вы беспокоитесь о бумагах, которые Мишель хранила дома, то не стоит. Я перевез их в сейф гостиницы. Я хотел бы, чтобы завтра мы их посмотрели. Там есть многое, чего я не понимаю.

– Конечно, – тихо произнес Варбург. – Как говорится, надо разрубить Гордиев узел.

– Но на этом эта дьявольская работа не заканчивается! Дело, начатое Мишель, будет продолжено.

Варбург прищурился.

– Кем? При всем уважении к вам, герр Мак-Куин, вы не сможете занять ее место.

– Я и не собираюсь. Но есть люди, которые точно знают, что нужно делать.

– Это так, – медленно ответил банкир. – Но детали очень сложны. Очень большие деньги проходят через множество рук. Мишель создала лабиринт, который может завести в тупик даже следователей гестапо.

– Мы не должны нарушать его, не так ли? Я обещаю вам, что деньги для вашей работы, ее работы, будут найдены.

Монк на минуту задумался.

– Можете вы дать мне слово, что дело окажется в надлежащих руках?

– У вас есть мое слово, – сказал Абрахам Варбург. – Моя жизнь, если нужно…

Вторую встречу Монк провел в мрачноватом офисе фирмы «Ротшильд и Филс» возле Оперы.

– Все в порядке, – сказал Пьер Лазар. – Вопрос в том, что делать теперь?

– Мишель оставила одну копию своего завещания у вас, другую у своего адвоката, – сказал Монк. – Я думаю, мы можем прочитать ту, которая есть у вас, без предварительного согласия и не нарушая закона.

Обоюдное согласие было достигнуто. Когда была оглашена воля Мишель, никто не удивился, что все ее имущество, личное и профессиональное, отходит к Кассандре. По условию завещания все операции с дорожными чеками должны были осуществляться под руководством Монка или назначенными им людьми. Часть доходов должна быть отнесена на счет Кассандры, остальное помещено на трастовый счет, с тем чтобы компания передала его Кассандре, когда ей исполнится двадцать один год.

– Что будет лишь через шесть лет, – заметил Эмиль Ротшильд.

– Можем мы поговорить об этом после того, как я улажу дела с Кассандрой?

– Конечно, – заверил его Ротшильд. – Если я могу поинтересоваться, какие у вас еще планы?

– Мне бы хотелось иметь их.

Измотанный разными неотложными делами, Монк уединился в баре отеля «Ритц». Он подкрепился двумя стаканчиками нормандского кальвадоса и позвонил Эрнестине, чтобы убедиться, что с Кассандрой все в порядке. Экономка сказала ему, что Кассандра съела немного салата, а затем уснула. Удовлетворенный и этим, Монк несколько минут спустя предстал перед Розой Джефферсон.

На ней был черный костюм, в котором она была на похоронах Мишель. Когда она подняла голову для поцелуя, Монк заметил тонкие синие прожилки на ее шее.

– Как дела, Монк?

– Настолько хороши, насколько можно ожидать.

– Кассандра?

– С ней все будет в порядке. Роза протянула ему бокал с бренди.

– Что ты теперь собираешься делать?

– Отправлю ее в Нью-Йорк. Ей здесь нечего делать.

– Я ненавижу эту страну! – неожиданно сказала Роза. – Она отняла у меня Франклина. Теперь она почти погубила Стивена…

Монк не смог ничего ответить.

– Ты не веришь мне, когда я говорю, как мне жаль, что случилось с Мишель, не так ли? – сказала Роза. – Мне очень жаль. У нас была возможность, у нее и у меня, исправить прошлое. Или, по меньшей мере, что-то сделать для этого. Я хотела этого, Монк. Это было важно для меня. Теперь все пропало. Упущенные возможности… они преследуют тебя даже после того, как другие вещи стираются из памяти. Я полагаю, что ты понимаешь, что для меня это важнее всего.