Где серых площадей забор в намисто:
«Будут расстреляны на месте!» —
И на невесте всех времен
Пылает пламя ненависти,
И в город, утомлен,
Не хочет пахарь сено везти,
Ныне вести: пал засов.
Всем, кто славился
в лони годы
,
Хорони<т> смерть былых забав
Века рубля и острой выгоды.
Где мы забыли, как любили,
Как предков целовали девы, —
А паровозы в лоск разбили
Своих зрачков набатных хлевы,
Своих полночных зарев зенки,
За мовою летела мова,
И на устах глухонемого
Всего одно лишь слово: «К стенке!» —
Как водопад дыхания китов,
Вздымалось творчество Тагора и Уэльса,
Но черным парусом плотов
На звезды мира, путник, целься.
Убийцы нож ховая разговором,
Столетие правительства ученых,
Ты набрано косым набором,
Летят, как праздник святок.
Как если б кто сказал:
«Война окончена — война мечам.
И се
— я нож влагаю в ножницы
» —
Или молитвенным холстам
Ошибкой дал уста наложницы,
Где бычию добычею ножам
Стоят поклонники назад.
В подобном двум лучам железе
Ночная песня китаянки
Несется в черный слух Замбези,
За ней счета торговых янки.
В тряпичном серебре
Китайское письмо,
Турецкое письмо
На знаке денежном — РСФСР
Тук-тук в заборы государств.
А голос Ганга с пляской Конго
Сливает медный говор гонга.
И африканский зной в стране морозов,
Как спутник ласточке
, хотел помочь,
Сиделкою сидела ночь.
Где серны рог блеснул ножом,
Глаза свободы ярки взором,
Острожный замок Индии забит пыжом —
Рабиндранат Тагором!
«Вещь покупаэ<м>. Вещь покупае<м>!»
О, песнь, полная примет!
О, роковой напев, хоронят им царей,
Во дни зачатия железных матерей.
Старьевщик времени царей шурум-бурум
Забрал в поношенный мешок.
И ходит мировой татарин
У окон и дверей:
«Старья нет ли?» —
Мешок стянув концом петли.
Идет в дырявом котелке
С престолом праздным на руке.
«Старья нет ли?
Вещь покупаэм!
Царей берем.
Шурум-бурум! » —
Над черепами городов
Века таинственных зачатий,
В железном русле проводов
Летел станок печати.
В железных берегах тех нитей
Плывут чудовища событий.
Это было в месяц Ай.
— Слушай, мальчик, не зевай.
Это было иногда,
Май да-да! Май да-да!
Лился с неба томный май.
Льется чистая вода,
Заклинаю и зову.
Ай да-да! Май да-да!
О, Азия! Себя тобою мучу.
Как девы брови я постигаю тучу,
Как шею нежного здоровья —
Твои ночные вечеровья.
Где тот, кто день свободных ласк предрек?
О, если б волосами синих рек
Мне Азия обвила бы колени
И дева прошептала бы таинственные пени,
И, тихая, счастливая, рыдала,
Концами кос глаза суша.
Она любила, она страдала —
Вселенной смутная душа.
И вновь прошли бы в сердце чувства,
Вдруг зажигая в сердце бой,
И Махавиры
, и Заратустры,
И Саваджи
, объятого борьбой.
Умерших снов я стал бы современник,
Творя ответы и вопросы,
А ты бы грудой светлых денег
Мне на ноги рассыпала бы косы,
«Учитель, — ласково шепча, —
Не правда ли, сегодня
Мы будем сообща
Искать путей свободней?»
