86. Пен пан У вод я подумал о бесе И о себе, Над озером сидя на пне. Со мной разговаривал пен пан Бросает воздушный, могуч меж Ивы, Большой, как и вы. И много невестнейших вдов вод Преследовал ум мой, как овод, Я, брезгая, брызгаю ими. Мое восклицалося имя — Шепча, изрицал его воздух. Сквозь воздух умчаться не худ зов. Я озеро бил на осколки И после расспрашивал: «Сколько?» И мир был прекрасно улыбен, Но многого этого не было. И свист пролетевших копыток Напомнил мне много попыток Прогнать исчезающий нечет Среди исчезавших течений. <Конец 1915> 87. "Моих друзей летели сонмы…" Моих друзей летели сонмы. Их семеро, их семеро, их сто! И после испустили стон мы. Нас отразило властное ничто. Дух облака, одетый в кожух, Нас отразил, печально непохожих. В года изученных продаж, Где весь язык лишь «дам» и «дашь». Теперь их грезный кубок вылит. О, роковой ста милых вылет! А вы, проходя по дорожке из мауни , Ужели нас спросите тоже, куда они? Начало 1916 88. "Моя так разгадана книга лица…" Моя так разгадана книга лица: На белом, на белом — два серые зня ! За мною, как серая пигалица , Тоскует Москвы простыня. <Начало 1916> 89. "О, если б Азия сушила волосами…" О, если б Азия сушила волосами Мне лицо — золотым и сухим полотенцем, Когда я в студеном купаюсь ручье. Ныне я, скромный пастух, Косу плету из Рейна и Ганга и Хоанхо . И коровий рожок лежит около — Отпиленный рог и с скважиной звонкая трость <1916> 90. "Вновь труду доверил руки…" Вновь труду доверил руки И доверил разум свой. Он ослабил голос муки, Неумолчный ночью вой. Судьбы чертеж еще загадочный Я перелистываю днями. Блеснет забытыми заботами Волнующая бровь, Опять звенит работами Неунывающая кровь. <1916>
91. "Где, как волосы девицыны…" Где, как волосы девицыны, Плещут реки, там в Царицыне, Для неведомой судьбы, для неведомого боя, Нагибалися дубы нам ненужной тетивою, В пеший полк 93-й, Я погиб, как гибнут дети. 19 мая 1916 92. "Татлин, тайновидец лопастей…" Татлин , тайновидец лопастей И винта певец суровый, Он железною подковой Рукой мертвой завязал. В тайновиденье щипцы. Смотрят, что он показал, Онемевшие слепцы. Так неслыханны и вещи Конец мая 1916 93. "Веко к глазу прилепленно приставив…" Веко к глазу прилепленно приставив, Люди друг друга, быть может, целуют, Быть может же, просто грызут. Книга войны за зрачками пылает Того, кто у пушки, с ружьем, но разут. Потомок! От Костомарова позднего Скитаясь до позднего Погодина , Имя прочтете мое, темное, как среди звезд Нева, Среди клюкву смерти проливших за то, чему имя старинное «родина», А имя мое страшней и тревожней На столе пузырька С парой костей у слов: «Осторожней, Живые пока!» Это вы, это вы тихо прочтете О том, как ударил в лоб, Точно кисть художника, дроби ком, Я же с зеленым гробиком У козырька Пойду к доброй старой тете. Сейчас все чары и насморк, А там мне не будет страшно. — На смерть! 2-я половина 1916 |
