Первобытные племена имеют склонность давать имена, состоящие из одной гласной. Шестопер — это оружие, подобное палице, но снабженное железными или каменными зубцами. Оно прекрасно рассекает черепа врагов. Зой — хорошее и еще лучше забытое старое слово, значащее эхо Эти стихи описывают следующее событие средины каменного века. Ведомая неясной силой, И покидает родное племя. Напрасны поиски. Жрецы молятся богу реки, и в их молитве слышится невольное отчаяние. Скорбь увеличивается тем, что следы направлены к соседнему жестокому племени; о нем известно, что оно приносит в жертву всех случайных пришельцев. Горе племени велико. Наступает утро, белохвост проносит рыбу; проходит лесное чудовище. Но юноша Э пускается в погоню и настигает И; происходит обмен мнениями. И и Э продолжают путь вдвоем и останавливаются в священной роще соседнего племени. Но утром их застают жрецы, уличают в оскорблении святынь и ведут на казнь. Они вдвоем, привязанные к столбу, на костре. Но спускается с небес Дева и освобождает пленных. Из старого урочища приходит толпа выкупать трупы. Но она видит их живыми и невредимыми и зовет княжить. Таким образом, через подвиг, через огонь лежал их путь к власти над родными. 1911–1912 199. "Любовь приходит страшным смерчем…" I Тень в саду (поет) Любовь приходит страшным смерчем На слишком ясные зеркала. Она вручает меч доверчивым Убийства красного закала. Она летит нежней, чем голубь, Туда, где старая чета, Как рок, приводит деву в пролубь И сводит с жизнию счета. Ее грома клянут отторженные От всех забав, от всех забот, С ней бродят юноши восторженные В тени языческих дубров. Она портниха ворожбы, Волшебн<ой> радостной божбы. Ее шагам в сердца «ау», Кружок голубеньких полосок , Венком украсивших главу, Свирели вешней отголосок. Она внимает звонкой клятве, Резва, как лань, в сердечной жатве. Мудрец, богине благодарствуй, Скажи: «Царица! Нами царствуй. Иди, иди! Тобой я грезил, Тебе престолы я ковал. Когда, ведом тобой, как жезел, Ходил, любил иль тосковал. Я, песни воин прямодушный, Тебе, стыдливой и воздушн<о>й, Во имя ранней красоты Даю дос<п>ехи и мечты». Тогда бродили страсти голо В земле славянского глагола, И, звонкой кривдой не сочтешь, Была красивей молодежь. Из цветов сплетённый меч, Ты дал силу мне воззвать — Всем алчущим сна лечь На дикую кровать. И, молвы презрев обузы, Верноподданных союзы Царства вечной основать. И наша жизнь еще прелестней К огням далеким потечет, Когда воскликнем: «Нет небесней!» — Тебе творя за то почет. Чтоб, благодушно отвечая, Ты нам сказала, не серчая: «Да, вашей рати нет верней! Равно приятны сердцу все вы. Любите, нежные, парней, Любимы ими будьте, девы!» И, быть может, засмеется Надевающий свой шлем Захохочет, улыбнется Кто был раньше строг и нем. Как прекрасен ее лик! Он не ведает вериг. Разум — строгая гробница, Изваяние на ней. Сердце — жизни вереница, Быстрый лет живых теней. (Кончает играть.)
II Голос из сада За мной, знамена поцелуя, И, если я паду сражен, Пусть, поцелуй на мне оснуя, Склонится смерть, царица жен. Она с неясным словарем Прекрасных жалоб и молений Сойдет со мной, без царств царем, В чертоги мертвых поколений. III Другой голос Мы потоком звезд одеты. Вокруг нас ночная тьма. Где же клятвы? Где обеты? Чарования ума? Скорый почерк на записке, Что кольцом ладони смята. Знаю, помню, милый близко. Ночь покровом сердцу свята. Милый юноша, ужели Гневный пламень уст потух? Я стою здесь. Посвежели Струи ночи. Чуток слух. IV Первый голос Порок сегодня развевает Свои могучие знамёна И желтой тканью одевает Ночные тусклые времёна. Божниц в ресницах образа, С свирелью скорбные глаза, Вы мне знакомы с молодечества, Я это вам везде ответствовал. И взоров скорбное отечество, Когда страдал, любил и бедствовал. О, это вам, прекрасно-жгучим, Послушны мы, порокам учим. Как дуновенье поздних струй И сна обещанный покой, Твой обетован поцелуй Твоей объемлемы<й> рукой. V Второй голос Воды тихи; воздух красен, Чуть желтеет он вверху, Чуть журчит ветвями ясень, Веткой дикою во мху. Хоть и низок Севастополь , Целый год крепился он, Я стройна, как гордый тополь, Неприступна с всех сторон. Ах, Казбек давно просился Под владычество Москвы, На усердных богомолов Стены, воином пробиты, Ведь не нужны для защиты. Были ведомы ошибки И под Плевной, и на Шипке. Я их встречу, как Кутузов Рать нестройную французов. Ты, что прелести таила, Право, хрупче Измаила. Нет, как воин у Царьграда, Страх испытывая около, Не возьмешь того, что надо, Резвой волей в сердце сокола. Нет, на строгой битве взоров Буду воин и Суворов! И красавцу Святославу Я же, выявив отвагу, Ныне я и ты, мы воины, Перестанем, успокоены. Нет, цветущие сады Старой тайны разум выжег. В небесах уже следы От подошвы глупых книжек. |
