– Нет, Анечка, потерпи, – строго ответила Наташа. Ее организм спортсменки, не отравленный курением, особенно остро реагировал на ядреную химию, содержавшуюся в импортных бутылочках с разноцветной водой, и меньше всего Наташа была расположена снисходительно относиться к тому, что подобную гадость станет пить ее ребенок.

– А вон тому мальчику купили, – Анечка указала на болтавшего на соседней скамейке ножками щекастого малыша; он действительно прихлебывал из облепленной яркой бумажкой бутылки. Чувствуя, что незнакомая девочка завидует ему, малыш оторвался от газировки и показал Анечке язык. Наташа с содроганием увидела, что розовый детский язычок был испещрен пятнами красителя – несомненно, содержавшегося в напитке. Щечки малыша, явно часто угощавшегося подобными «лакомствами», «украшала» диатезная сыпь. Однако Анечка, еще бесконечно далекая от осознания того, что в бутылочке сладкой воды может таиться опасность для здоровья, не замечала этого и продолжала канючить:

– Купи водички, купи...

– Анна, все! Я сказала «нет».

– Пап, тогда ты купи, – наивно схитрила девочка.

Сергей тоже не собирался поить ребенка подозрительным напитком.

– Тут недалеко есть кафе, – предложил он. – Давайте сходим туда.

Анечка, в восторге от того, что праздник продолжается, радостно захлопала в ладоши.

Домой возвращались по набережной. Сергей нес Анечку на руках, а девочка, обнимая его за шею, щебетала:

– А что еще есть у бабушки Гали?

– Еще в их селе есть пасека, – объяснял Сергей.

– Это что?

– Такие домики, в которых живут пчелки.

– О! Надо будет взять с собой моего мишку, которого Дед Мороз подарил. Мишки любят мед, я по телевизору видела.

Эта взрослая рассудительность в сочетании с детской логикой тронули Наташу; засмеявшись, она непроизвольно провела рукой по лицу и вдруг испугалась, не размазалась ли косметика. Она хотела достать из кармана на боку коляски свою сумочку, но не нашла ее там. Тут Наташа вспомнила, что доставала ее, когда они были в кафе.

– Я забыла в кафе сумку! – обеспокоенно воскликнула Наташа.

– Давай я сбегаю за ней, – вызвался Сергей.

– Я сама... Подождите меня.

Наташа поспешила назад; вбежав в крохотное помещение кафе, она обратилась к официантке:

– Мы только что были у вас. Я, кажется, забыла сумку... Такую небольшую, бежевую.

– Была такая, – кивнула официантка. – Я ее нашла и отдала администратору.

– А где же он?

– Он отошел ненадолго, вам придется чуть-чуть подождать... Видите ли, он перед уходом запер свой стол, и я не могу сама вернуть вам сумку...

Наташа присела за столик, решив про себя, что, если не удастся выручить сумку в ближайшие пятнадцать минут, она предупредит официантку, что явится за ней позже, – заставлять своих ждать дольше Наташе не хотелось. Заказав бутылочку минералки, Наташа откинулась на стуле, медленно отхлебывая покалывающую пузырьками воду и разглядывая спешащих по тротуару прохожих. Наташе вдруг подумалось, что она давным-давно не сидела в кафе вот так, одна. На душе было спокойно и мирно. «В следующие выходные Женька звал всю нашу тусовку за город, – лениво размышляла Наташа. – Интересно, затеют они со Славиком шашлык или нет? Славик жаловался, что у него сломался мангал. Что может сломаться в мангале?»

Из задумчивости Наташу вывел хриплый хохот и громкие голоса. Оглянувшись, она увидела, что в кафе ввалились две девицы. При взгляде на этих девиц, преувеличенно легко и подчеркнуто модно одетых, сразу становилось ясно, что они собой представляют. Наташе невольно вспомнились строки Некрасова о женщине, на которой читалось слово «продается».

– Ой, гляди, путаны, – с непонятным Наташе восторгом сообщила своему спутнику сидевшая за соседним столиком девчонка, вид которой выдавал приезжую из провинции.

– Ага, – равнодушно откликнулся тот.

– Здорово! Как в кино!

– Я тебе дам – здорово! – окоротил ее молодой человек. – Ты приехала сюда учиться, а не скатываться под забор.

– Лекции я буду слушать в институте, – надулась девчонка.

– Ты моя сестра, и ты младше на пять лет. Мама и папа поручили мне за тобой присматривать, так что никуда не денешься! Нашла кем восхищаться – шлюхами!

Рассердившись, он произнес последние слова чересчур громко, так что девицы услышали и обернулись. Одна из них, совсем еще ребенок, была задета подобным пренебрежением, зато другая, обвешанная, точно елка, дешевыми украшениями, соизволила сделать несколько шагов на высоченных каблуках и, оперевшись на стол, наклонила свое лицо к молодому человеку.

– Если у тебя нет денег, чтобы снять себе таких девушек, как мы, – раздельно, так, чтобы слышали вокруг, выговорила она, – нечего давиться от зависти!

– Да я бы с ним ни за какие бабки не пошла! – взвизгнула ее подруга.

Молодой человек молча отвернулся, не давая втянуть себя в скандал. С точки зрения девицы, это была победа. Презрительно фыркнув, она отошла к стойке; когда она проходила мимо столика Наташи, ее шатнуло. На какой-то миг ясные глаза Наташи встретились с мутными глазенками девицы. И тут Наташа вздрогнула, обожженная внезапным узнаванием: изуродованная нарочито ярким макияжем, остриженная «под панка», перед ней стояла Лариса!

Весь полемический запал Ларисы тут же испарился: это никогда не знавшему ее молодому человеку она могла рассказывать о своей «крутизне» и недоступности; перед Наташей ломаться было бесполезно. Возможно, охотница до богатых кавалеров и воображала, что ее новый образ жизни престижен и выгоден, но в глубине души она не могла не понимать, что гордиться тут нечем. Лора тоже узнала Наташу; нервно огладив кислотно-желтую кофту с неприлично глубоким вырезом, она во все глаза уставилась на молодую женщину.

Непринужденным жестом Наташа поправила волосы. Сейчас ее смешило воспоминание о том, что она могла ревновать Сергея к этому пустоголовому существу.

– Че ржешь? – сдавленным от ярости голосом прошипела Лора.

– Так, любуюсь. Знаешь стихи: «Во всех ты, душенька, нарядах хороша»!

– Да ты мне просто завидуешь!

– Еще бы! – легкомысленно согласилась Наташа. – Есть чему!

В самом деле, контраст между изящно и стильно одетой Наташей, ее свежим лицом, элегантным макияжем и встрепанной, размалеванной нетрезвой Лорой был настолько разителен, что крыть той было нечем.

Неожиданно Наташа ощутила бойцовский азарт. Их взаимоотношения с Лорой вдруг представились ей чем-то вроде поединка, который, казалось, приближался к концу. Получившая хорошее воспитание Наташа понимала, что ей, матери и жене, не следует даже разговаривать с тем существом, в которое превратилась Лора, но воспоминание о том, сколько горя походя причинила им с Сережей эта кривляка, не позволило Наташе отпустить ее просто так.

– Поздравляю, ты сделала карьеру, – саркастически отметила Наташа. – Из младшего экономиста стала...

Не договорив, она отвернулась. В это время к ее столику поспешно подошел юркий молодой человек – администратор кафе.

– Простите, я заставил вас ждать, – торопливо проговорил он. – Алиска сказала, вы хозяйка сумки, которую она нашла?

– Да, я хотела бы получить ее обратно.

– Пройдемте в мой кабинет...

Удаляясь, Наташа даже не взглянула в сторону Лоры. Когда через несколько минут она вышла из закутка, пышно именовавшегося «кабинетом администратора», с сумочкой в руках, Лоры и ее малолетней подружки уже не было в кафе.

Весело улыбаясь, Наташа вернулась в сквер, где оставила мужа и детей. Еще издали она заметила столпившихся людей, затем услышала испуганный плач Анечки и бросилась бегом. Сильное, тренированное тело легко преодолело несколько десятков метров. Как птица, влетев в толпу, Наташа бросилась к горько рыдавшей дочери.

– Анечка, что случилось? Ты ушиблась? Где папа?

Поспешно заглянув в стоявшую тут же коляску, Наташа с облегчением убедилась, что с Колей ничего не произошло. Анечка тоже не выглядела пострадавшей, если не считать того, что она была чем-то перепугана и растерянна.