Перед старшим оперуполномоченным Коноваловым сидели два отвратительных типа, которых взяли при попытке угона автомобиля и которые уже полгода числились в розыске. Сами по себе они не представляли ровным счетом никакого интереса; все, что они наворотили за эти полгода, в МУРе хорошо знали, ибо они везде щедро оставляли свои следы. Василия же они заинтересовали только тем, что на чердаке, на котором они проживали, была найдена сумка Сани со всеми документами, бумагами и диктофоном.

Злодеи, разумеется, были в полном отказе: никакой Александры Митиной они не знают, сумку нашли на улице, "что наше — то наше, а это, начальник, извини".

Василий совсем не был уверен, что у ребят получится вытрясти из них правду. Похоже, злодеи договорились стоять на своем до упора.

Ситуация, честно говоря, была сыщику предельно непонятна. Оба задержанных были хорошо известны четвертому отделу МУРа как мелкие жулики и никак не тянули на серьезных грабителей. МУР никогда бы не стал интересоваться такой мелочевкой, если бы не заявленная в розыск Саня.

Да, отобрать сумку они могли; украсть ее у зазевавшейся Сани тоже. Впрочем, при ее расхлябанности это мог сделать кто угодно. Но пойти на серьезное преступление, тем более убийство, — в это верилось с трудом. Да-что там! В это не верилось вовсе.

Как явствовало из статьи, найденной опять же в злополучной сумке, Саня была уверена, что убийца Гарцева — Кусяшкин. Прослушав магнитофонную запись в ее диктофоне, оперативники даже поняли, почему она так решила. Непонятно только, что могло связывать Кусяшкина с этим мелким жульем и почему они не уничтожили материал и пленку, если охотились за ними. Можно даже предположить, что Иван Кусяшкин нанял кого-то и поручил расправиться с Саней за то, что она влезла куда-то не туда и узнала что-то лишнее. Действительно, Саня оказалась в ВИНТе очень вовремя, после убийства Гарцева, но в отсутствие Кусяшкина, и могла что-то узнать с пылу с жару до того, как Кусяшкин проинструктировал своих подчиненных, что и как им говорить. В магнитофонной записи, правда, ничего ТАКОГО не было, но, может быть, она не все смогла записать на диктофон. Но если Кусяшкин для подобных целей использует таких, как эти, — он круглый идиот. А на идиота он не похож.

Короче, ситуация стремительно заходила в тупик, и Василий решил все-таки навестить коварную разносчицу гонореи Ольгу Вадимовну Мальцеву, в просторечии — Олю, хотя он почти не надеется, что эта встреча даст результат.

Оля, как показалось капитану, его ждала.

— Наконец-то! — сказала она, внимательно изучив удостоверение старшего уполномоченного. — Что ж вы так долго не приходили?

Василий не нашел достаточно убедительных оправданий — да, виноват, что тут скажешь.

— У меня — алиби, — с ходу сообщила ему Оля. — Наш сосед может подтвердить, что я не выходила из машины и сразу поехала домой. Когда мы приехали, все уже произошло.

— Секундочку. Дойдем и до соседа. А почему вы решили, что я собираюсь вас в чем-то обвинять? — ласково улыбнулся Василий.

— Ха, так мне Люся уже сказала, что меня скоро арестуют.

Не зря оперуполномоченному так приглянулась его вчерашняя посетительница!

— Сказала, что мне придется ответить за Убийства Ромы и Марины.

— И сказала — почему она считает вас убийцей?

— Потому что она меня терпеть не может!

— У нас, знаете, действительно большая тяга к тому, чтобы в переполненные следственные изоляторы запихнуть еще кого-нибудь, но не до такой степени, чтобы арестовывать всех, кого Люся терпеть не может.

— Кто ж вас знает! Я решила…

— Давайте по порядку, — перебил девушку Василий. — Что за алиби вы себе придумали?

— Я не придумала! Я ехала к Роме, да, в тот самый день, я не отрицаю, и меня подвозил наш сосед, я дам вам его телефон, он живет в соседнем подъезде, том, который под аркой. Вот, мы приехали, а там уже «Скорая» и милиция. Ну, я даже выходить из машины не стала, испугалась и попросила Георгия Викторовича, чтоб он отвез меня обратно. И все. А, еще я Марину видела на балконе.

— А почему вы посмотрели на балкон?

— Так у нас было принято. Рома меня все время встречал на балконе, махал мне оттуда и шел дверь открывать. Вроде знак такой, что все в порядке.

— Бывало, что не все в порядке?

— Не бывало, но могло быть. Он боялся, что Маринка его выследит, например. Ну, собственно, так и случилось в тот раз, как я понимаю. Или ч кто посторонний придет, это ведь не Ромина квартира. Ну, мало ли что, — Мальцева улыбнулась.

— А зачем вам было прятаться? Если у вас с Гарцевым…

— Да ничего! Ну, так просто. Рома решил жениться, так что ж, я же не буду ему мешать? — она посмотрела на сыщика укоризненно, в том смысле, что как же можно быть таким непонятливым?

— И вам не было обидно?

— Конечно, нет. Я же не собиралась за него замуж. Ну, просто мы были в хороших отношениях, с ним было приятно, а вы что, будете меня воспитывать?

— Боже сохрани! — Василий замахал руками. — Я просто пытаюсь во всем этом разобраться.

— Даже и не пытайтесь, только голову себе задурите. У нас все было перепутано, ужас. Какая разница, у кого с кем какие были отношения?

— Как вам сказать, Оля, мы были бы совсем не против того, чтобы понять причину этих двух убийств.

— Ну да, только это не наши; Вы зря время потратите, — уверенно сказала она.

— Почему вы так уверены?

— Потому что все наши играют в такую игру, которая называется "Люди высоких идеалов". Все очень идейные, очень правильные.

— Да что вы? Я слышал, что в вашей компании весьма непростые межличностные отношения. — Я же не про это. Отношения кого-то с кем-то — это личное дело каждого. Но все вместе должны служить идеалам добра и справедливости.

— Я видел вашу Люсю…

— А она — особенно. Она — главный идеолог.

— Что ж она тогда на вас наговаривает?

— Тоже во имя справедливости. Она жене знает, что у меня алиби. К тому же я, как она думает, идеологически слаба.

— Вы всерьез полагаете, что идеологически сильные типы не могут пойти на убийство?

— Типы… Что ж вы о них так грубо? Зачем им убивать? Было бы зачем. А так… Нет, никто из наших не мог. Кто?

— Мне тоже страшно интересно. Может быть, кто-нибудь из ваших… приятелей, с которым вы, ну, как с Гарцевым?

— А они не возражали. Нет, мне трудно вам это объяснить. У нас не принято было разрушать семьи, отбивать мальчиков, а так-то — что плохого?

— Вы говорили кому-то, что собираетесь на встречу с Гарцевым? — строго спросил оперуполномоченный.

— Нет, только маме перед отъездом. Она спросила: "Ты куда?", я сказала: "К Роме".

— А ваша мама могла кому-нибудь об этом сказать?

— Вряд ли. Спросите ее. Но все равно она не знала, где мы встречаемся.

"Действительно, — подумал Василий. — Она права".

— Хорошо, давайте, Оля, попробуем зайти с другого боку. Вы ведь хорошо знали Гарцева?.

— Да откуда? Обыкновенно.

— Ладно, вы его знали обыкновенно. Он не говорил вам, что чего-то боится, что кто-то ему угрожает? Неприятности, опасения?

— Да что, мы с ним разговаривали, что ли? Нет, никто не угрожал, он не говорил. Нормальный был, веселый. Только жениться не очень хотел, так за это ж не убивают. За это он только от Люси получал затрещины. К тому же он все равно женился бы, а кому какое дело- хотел, не хотел. Главное — результат.

— А почему собрался жениться, если не хотел? — задал сыщик последний вопрос.

— А кто его знает. Решил, наверное, что пора. Тридцать пять уже. Не знаю, я не спрашивала. Ой, можно я Люсе позвоню? Вы извините.

— Конечно.

Оля бросилась к телефону и набрала номер.

— Люсечка, — сказала она нарочито противным голосом, — представь, никто меня не арестовал. Да. Да. И даже не собирались. Им твои идиотские рассказы (Оля посмотрела на Василия виновато-умоляюще) только мешают. Отвлекаешь людей от работы. Да. Да, представь себе. Просили передать, чтоб ты им больше не мешала.