Это крайне важно для понимания того, каковы возможны были реформации, и каковы были ресурсы каждой из систем, которые в условиях распада, включались уже на новых механизмах либерального открытого рынка, в глобальную систему. Будучи, по сути, капиталистическими системами с товарным производством, с наемной силой, со всем этим джентльменским набором. Так вот процесс, который переживает Украина, мне сложнее говорить о России, состоит в том, что здесь после попыток сформировать новый, конкурентный индустриальный капитализм. Фактически через помаранчевый переворот, через бум этого взорвавшегося среднего класса, который, получив свободу после 1998-го года, сформулировал запрос на упразднение политической и олигархической монополии на экономическую политику. Именно в этот момент был фактически запущен механизм реиндустриализации. Это на практике означает то, что те технологические уклады, освоение которых позволяло украинскому бизнес и политическому классу, формировать новое конкурентное преимущество Украины в глобальной конкуренции, были по большому счету свернуты. И я думаю, тут есть и субъективные элементы, т.н. элемент глобальной конкуренции. Например, незавидная судьба у высокотехнологических отраслей, которые сейчас допиливаются, доруливаются.
В реальности формируется пять сегментов, которые хорошо инкорпорируются в глобальной связи - это металлургический комплекс, который стал уже по сути автономным, и является предметом игры нескольких российский, украинских и западных корпораций, агропромышленный комплекс, где есть определенный элемент незавершенности в связи с проблемой собственности на землю. Третий сегмент - это инфраструктура в широком смысле, я этом случае имею в виду весь набор коммуникаций, от транспортных связей включая транзит. Четвертый - это, несомненно, емкий и очень прибыльный потребительский рынок, специфическая отрасль, которая сейчас организуется, потому что это не только торговые сети, это и обслуживающая промышленность, и сервисная связь, и потребительская финансовая поддержка. То есть это огромный сегмент, украинского рынка, который сейчас организуется, концентрируется и становится элементом глобальных связей и обмена. И пятый сегмент, может быть последний с высоким технологическим укладом, это энергетика, учитывая большой запрос на дополнительные экспортные объемы электроэнергии в направлении Евросоюза.
Вот эти пять сегментов, которые сейчас ставятся приоритетами для украинского бизнес класса, и вписываются в новые геостратегии и глобализации Украины как реформирующийся сегмент бывшей советской экономики. Причины украинской демократии лежат в этой же плоскости.
Фактически по всем этим сегментам есть проблемы «недоделенных» ресурсов, неоформленной собственности, потому что энергетика до сих пор полуказенная, вопрос земли не решен, большая часть инфраструктуры находится в госмонополии.
В этом смысле Украина вписывается в предлагаемый термин периферийного капитализма, потому что все эти пять отраслей, являются отраслями спутниками и не формируют какого-то прорывного импульса. Соответственно, образ капиталистического будущего Украины - это образ низкотехнологического посредника с сервисными отраслями. Ценовой сегмент, по всей видимости, который является сейчас у нас несущей конструкцией бюджета и сферой, где консолидируется наибольшее количество рабочей силы, угольная промышленность 160 тысяч шахтеров, если я не ошибаюсь, металлургия, там порядка 120 тысяч, по всей видимости, первая, кто станет транснациональной по структуре капитала.
Собственно она уже транснационализируется, мы об этом также говорили на «Главреде».
Подводя черту по поводу левых проектов и левых интеллектуалов, конечно же, можно сколько угодно спорить какую правильную партию придумать, проблема мне кажется, состоит в том, что в украинском случае, активных социальных субъектов, формулирующих запрос на левый проект как на политику, пока отсутствует.
Во-первых, тут сказываются специфическая и демографическая тема, а если говорить о прогнозах демографов, то в ближайшие 20-30 лет Украина будет бесконечно старой нацией. Учитывая давление глобального кризиса и возможные эмиграционные кривые, в случае если Украина станет привлекательной еще и для эмигрантов из азиатских стран, а в качестве форточек активной иммиграции, то есть иммиграции высококвалифицированной рабочей силы станут Польша и Россия, то это приведет еще и к маргинализации левой идеи. Потому что этот характер социального капитала ориентирован на такие вот манипулятивно-технологические проекты.
Юрий Буздуган: Если и произойдет, то реиндустриализация, о которой ты говоришь?
Андрей Ермолаев: Я пока говорю о контурах, поэтому, наверное, сейчас для левых интеллектуалов, которые поставили вопрос о том, что же искать, нужно на первое место поставить и дать интеллектуальный ответ и только на этой почве можно говорить о политическом проектировании. Попытка технологизировать сейчас текущие настроения, сталкивается с высоким уровнем мобильности правящего класса. Он очень быстро самую свежую оригинальную идею реализует в собственную фракцию, поэтому, мне кажется, что эта практика мало эффективна. Любая, даже самая умная политическая команда, идя сейчас в политику, очень быстро ставится рядоположной и проигрывает. Мне кажется, ответ может быть в организации, может быть на системном уровне, серьезной интеллектуальной работы по поиску места, задач, перспектив, молодых капитализмов в глобальной системе разделения труда, и может быть на этом основании, поиски тех несущих конструкций, на которых эти идеи можно базировать.
Юрий Романенко: Спасибо Андрею Ермолаеву, слово Виталию Кулику.
Виталий Кулик: После таких пессимистических выступлений опускаются руки и попытка прогнозировать или выстраивать левую политику вообще пропадает энтузиазм, но я все-таки попытаюсь. Мы много говорим сейчас о том что, я полностью согласен с товарищем Ермолаевым, в том, что у нас периферийный капитализм, а мы сопровождающее звено глобального капитализма.
Перспектива развития этого капитализма в периферийной Украине сами по себе интересные и непрогнозируемые. Можно видеть какие-то контуры, но сказать, как будет в действительности происходить в этой ситуации пока сложно. Важно заметить то, что кто бы не пришел к власти, оранжевые или синие или какие-то другие, если они не получат концентрированную власть, то они начнут реализовывать сценарий развития периферийного капитализма, внедрять все те ужасы, о которых мы сегодня говорим.
Хотелось бы вернуться к тому, что мы говорили, о некой виртуализации экономики, и о том, что надо искать новые языки. Пока что фактаж, который сейчас есть в Украине, указывает на то, что марксистские схемы, марксистские алгоритмы они вполне адекватны нашей украинской ситуации. У нас происходит виртуализация экономики. Да, у нас сокращается количество занятых в индустриальной сфере, но за счет чего? Например, ориентация есть «рабочая аристократия», а с другой узкоспециализированные рабочие профессии, связанные с усложнением технологических процессов. С другой стороны, резко увеличивается количественно чернорабочих, что связано с расширением зоны нерегламентированного труда. Фактически у нас до 75% в сервисе, обрабатывающей промышленности не регламентировано КЗОТ. Если говорить о виртуализации экономики, то там наблюдается постоянная текучесть кадров, во-вторых, происходит снижение задействованных в этой сфере людей.
В то же время, когда мы говорим о перспективах развития Украины, то можно согласиться с Борисом Кагарлицким, что, может быть, по форме мы отличаемся, но по сути процессов Украина повторяет российский путь.
Андрей Верник: Согласитесь, что, наверное, очень опасно с методологической точки зрения выдавать свои собственные рефлексии за некие аксиомы, тут полемика, может быть, была горячей, но как по мне не совсем продуктивной. Если марксизм есть некий упрощенческий проект, то критики марксизма - это гиперупрощенцы. Если уж говорить об усложнении капитализма в двадцатом веке, начиная от системной управляемости со стороны тотального правящего класса, а тут еще мелькала мысль о революции менеджеров, ну, а кто написал книгу «революция менеджеров», которая вызвала бум буржуазной социологии? Написал ее марксист Бернхем. То есть, те же марксисты актуализировали эти вещи и проблематика снятия прибавочной стоимости, сколько посредников и как технологически она снимается. Если в эпоху классического капитализма середины 19-го века в отношения труда и капитала были баш на баш, то в условиях глобализированного капитализма количество посредников, форм и методов снятия прибавочной стоимости сильно усложняются. Формационно капитализм сохраняется, но в несколько иных проявлениях, сохраняя при этом свои базовые характеристики.
