Между тем нефтяная отрасль выступила с собственным замечательным планом спасения самой себя. План настолько масштабный, что пройти мимо него просто невозможно. Тем более что скажется он не только на благосостоянии нефтяников, но и на благосостоянии всех остальных. Причем очень быстро.

Основную часть плана озвучил Игорь Сечин, как лицо, осуществляющее координацию работы правительства и нефтяных компаний. Суть плана предельно проста. Надо выделить 100 миллиардов долларов для инвестиционных проектов в нефтяной отрасли. Во-первых, это будет способствовать оживлению «реального сектора» экономики. А во-вторых, если этого не сделать, то добыча «черного золота» в 2010 году начнет резко снижаться - с катастрофическими для всей страны последствиями. Возникает, правда, вопрос: почему надо было ждать до сего момента, когда добыча и так уже начала падать, причем, как назло, одновременно с ценами? А главное, почему за последние несколько лет, в течение которых корпорации буквально купались в деньгах, никому не пришло в голову инвестировать некоторое количество денег в развитие отрасли, а теперь они просят помощи у правительства? Но такие наивные вопросы могут возникать только у обывателей, не имеющих понятия о том, как на самом деле устроена рыночная экономика.

100 миллиардов - хорошие деньги, надо только успеть их получить и оприходовать вовремя. Несомненно, большая часть этих средств будет действительно направлена на инвестиционные программы, тем более, что правительство обещает вместе с деньгами направлять в компании своих комиссаров, которые будут следить за тем, чтобы не разворовали все сразу. Правда, даже несмотря на это государственные чиновники требуют от нефтяников гарантий целевого использования средств. Видимо, не совсем доверяют. Те клянутся и божатся, заставляя вспомнить одного немецкого путешественника XVII века, который писал: «Если московит начнет перед вами клясться всеми святыми и призывать Бога в свидетели, значит, точно решил обмануть».

Однако 100 миллиардов казенных денег - это только часть плана спасения отрасли. Есть и вторая часть, которой ее руководители озабочены ничуть не меньше, чем первой. После того, как компании получат свои деньги в американских долларах, рубль должен резко упасть. Девальвация рубля не случайно начала оживленно обсуждаться в тот самый момент, как прозвучали заветные слова о спасительных валютных миллиардах для корпораций.

Инвестиционные средства поступят на счета корпораций в заветных зеленых бумажках, а зарплаты работникам, контракты подрядчикам и налоги все тому же государству будут выплачиваться в стремительно «одеревяневших» рублях. Разница составит примерно 15-20 % - совсем неплохой навар для борющейся за выживание стратегической отрасли.

Однако не надо думать, как принято среди всевозможных леваков и радикалов, будто наши нефтяные магнаты собираются «кинуть» исключительно трудящихся. Девальвация рубля обрушит банковскую систему. Перепуганные обыватели бросятся спасать остатки своих сбережений из банков, покупая что придется, а финансовые институты столкнутся с массовым оттоком обесценивающихся средств. Поскольку риелторы будут пытаться удержать цены до последнего момента, спасительный шанс сохранить деньги, вкладывая в недвижимость, представится немногим. Цены на жилье обвалятся окончательно, но уже в тот момент, когда не будет толком ни банков, ни сбережений в них.

Такая вот веселая перспектива.

И не говорите потом, что мы вас не предупредили!

Про реформу международной финансовой архитектуры с уверенностью можно сказать три вещи: она необходима, она неизбежна, она провалится.

Встреча «группы 20», состоявшаяся в Вашингтоне на прошлой неделе, изначально была обречена на неудачу не только из-за того, что её участники имели слишком разные цели и взгляды на проблему. Ни у кого не было четкого и конкретного плана действий, на основе которого можно было бы выработать общую повестку дня. Единственное, о чем мировые лидеры смогли договориться, это о сроках следующего совещания. Впрочем, первая встреча ничем большим и завершиться не могла. Стороны должны были на первых порах ознакомиться с позициями и подходами друг друга, чтобы постепенно начать сближение.

Хуже другое. Даже в том случае, если бы встреча была лучше подготовлена, а её участники с легкостью находили бы общий язык по всем вопросам, сразу переходя к дискуссии о конкретных проектах, даже если бы такой проект был выработан и детально проработан, из него ничего путного не могло бы выйти.

В итоге, вместо того чтобы выработать хотя бы набросок новой международной финансовой архитектуры, они заявили о поддержке старой, возложив все свои упования на Международный валютный фонд и Всемирный банк, которые принадлежат к числу основных виновников нынешней катастрофы.

Старая финансовая система распадается на глазах, но новую на её месте создать сейчас просто невозможно, сколько бы усилий к этому ни прилагали политики и эксперты. Дело в том, что новая международная финансовая архитектура может возникнуть лишь как продолжение и завершение радикальной социально-экономической реформы, которая происходит в самих ведущих странах. Она должна закрепить на глобальном уровне те новые принципы, которыми руководствуются в своей жизни государства. Однако никаких новых основ для устройства собственной общественной жизни никто из современных мировых лидеров не предлагает, никакого согласия или плана на этот счет нет. Да и не решаются такие вещи на саммитах и конференциях.

В свое время Бреттон-Вудские соглашения отражали перемены, которые произошли в Европе и США в результате второй мировой войны. Экономика свободного рынка уступила место государственному регулированию, а безраздельное социальное господство буржуазии сменилось историческим компромиссом между трудом и капиталом. Социал-демократическая политика заменила либерализм даже в тех странах, где формально у власти оставались консервативные буржуазные партии. Не случайно, одним из авторов Бреттон-Вудских соглашений был великий Дж.М. Кейнс, с именем которого связывают эпоху смешанной экономики и доктрину социального государства.

Позднее, в конце 1980-х годов неолиберальный курс восторжествовал во всех ведущих странах Запада. Соответственно, эволюционировали и международные институты, основанные в Бреттон-Вудсе. Если на первых порах их задача состояла в регулировании рынка, борьбе против финансовых спекуляций и содействии стабильному социальному развитию, то в конце ХХ века Международный валютный фонд и Всемирный банк становятся инструментами дерегулирования и приватизации. При этом сами данные институты претерпевают радикальную и, видимо, необратимую трансформацию. Несмотря на то, что формально они остаются частью общественного сектора, существуя на деньги организовавших их государств, на практике они превращаются в коллективный орган международной финансовой олигархии, четко выполняя её требования и охраняя её интересы. В свою очередь, центральные банки большинства стран становятся независимыми от правительств, ориентируясь уже не на волю общества или приказы политиков, а на коллективное мнение руководства частных банков. Поэтому до тех пор, пока в каждой отдельной стране не реформированы собственные центральные банки, невозможно даже обсуждать новую международную финансовую архитектуру.

В свою очередь, экономические перемены неотделимы от социальных преобразований и от изменения режима собственности. На протяжении последних 20 лет общественный сектор уничтожался и приватизировался. Если в этом отношении ситуация радикально не изменится, то никакого смысла нет и в реформе финансов: она просто не будет нужна.

Реформировать надо не финансовую архитектуру, а само общество. Беда лишь в том, что подобные перемены сделают совершенно ненужными не только многие из существующих финансовых учреждений, но и большую часть государственных деятелей, которые сегодня собираются на международные саммиты по реформированию финансов.