Борис Кашин был понижен в партийном звании - из членов президиума его перевели в «рядовые» члены ЦК. Вместе с ним понизили целую группу товарищей, которые публично не рискнули даже слова сказать против «русоца», но засветились где-то в кулуарных разговорах или неправильно проголосовали на президиуме по какому-нибудь вопросу. Понизили А. Фролова, О. Куликова, В. Уласа. Двух последних лишили ещё и постов секретарей ЦК. Иван Мельников, которого принято считать чем-то вроде «доброго полицейского» рядом со «злым» Зюгановым, место своё сохранил, безропотно сдав людей из своего окружения. Впрочем, ему было публично поставлено на вид: заместитель лидера партии не должен иметь собственного мнения, отличающегося от мнения вождя.

Зато в рядах либеральной оппозиции очередной съезд КПРФ вызвал скорее облегчение. Сайт «Каспаров.Ру» ни словом не обмолвился о чистках в партии, констатировав лишь, что «Зюганов на пенсию не собирается».

Некоторые союзники КПРФ из числа либеральных левых пошли даже дальше, выразив поддержку лидеру партии в борьбе против внутренней оппозиции. Показательно в этом плане выступление профессора Александра Бузгалина на страницах «Новой газеты». В своей статье уважаемый экономист объясняет читателям, что за возникшим в партии недовольством скрываются интриги Кремля, а всякое покушение на единовластие Зюганова приведет к ослаблению оппозиции, после чего некому будет бороться против антисоциального курса властей. Мысль о том, что население само как-то может побороться за свои права и самостоятельно организоваться для социального протеста, почему-то не приходит в голову профессору политической экономии. Точно так же, как и не появляется желание трезво оценить пятнадцатилетние результаты «борьбы», которую вела КПРФ. Могли ли трудящиеся за всё это время порадоваться хоть одним достигнутым благодаря этой партии успехом в области социальной политики? Разумеется, о последних годах говорить не приходится - партия была отстранена от рычагов власти. Но разве в середине 1990-х годов, когда КПРФ имела большинство в Госдуме и множество «своих губернаторов», эта партия хоть чего-нибудь добилась, что-нибудь изменила? И разве многие из ненавистных сегодня оппозиции губернаторов не попали на свои посты при поддержке той же КПРФ?

Ответы на эти вопросы прекрасно известны и Бузгалину, и редакции «Новой газеты». Разве не они сами критиковали Зюганова и его партию - за оппортунизм и национализм, за антидемократизм и сталинизм? Откуда же столь внезапный приступ солидарности? Не оттого ли, что люди вдруг почувствовали себя находящимися в одной лодке, а эта лодка тонет? Вопреки ожиданиям, экономический кризис не только не поднимает рейтинг оппозиции, но, напротив, сопровождается углубляющимися трениями и растерянностью в её рядах.

Со своей стороны, Анатолий Баранов не скрывал злорадства. Коль скоро тема «неотроцкизма» была поднята самим зюгановским окружением, не удивительно, что жертвы предыдущей чистки получили отличный повод откликнуться на происходящее. Собрав группу единомышленников, Баранов подверг Зюганова жесткой (и надо признать, очень убедительной) критике, пообещав создать в ближайшее время новую партию под названием «России - здравый смысл». Безусловно, потребность в новой левой партии объективно существует, но придется разочаровать Баранова: так серьезные политические организации не создаются. Объединив несколько десятков обиженных, пусть даже известных и толковых людей, партию не создашь, тем более что уже из первой же совместной пресс-конференции было видно: товарищи, собравшиеся для нового предприятия, между собой не связаны ничем, кроме всё той же обиды. Можно, конечно, инициировать что-то вроде «КПРФ без Зюганова», но будет ли это начинание много лучше, чем КПРФ с Зюгановым?

Увы, никакие экономические трудности, переживаемые обществом, сами по себе силу оппозиции не увеличат, если сама оппозиция не найдет новые формы организации, новую социальную базу, идеологию и новые формы работы. И не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что произойдет это не на основе старых партий или их обломков.

Вместо того чтобы склеивать новую посуду из осколков старых разбитых горшков, не лучше ли взять новую глину и вылепить что-то действительно новое?

Вопрос «вступать ли России в ВТО?» с некоторого времени сменился вопросом «почему сейчас?». В самом деле, трудно представить себе менее подходящий момент для открытия отечественного рынка. Если в период экономического подъема можно обсуждать плюсы и минусы подобного решения, то во время кризиса ситуация более чем однозначна. Разве что мы сознательно стремимся усугубить все свои проблемы: тогда присоединение к ВТО - самый простой путь.

Во время экономического кризиса протекционизм играет ту же роль, что карантин во время эпидемии. Он не позволяет болезни свободно распространяться. Разумеется, карантин иногда не срабатывает (как и протекционистские меры). Но свободное распространение инфекции всё равно хуже. Между тем договоренности мировых лидеров, как и соглашения, подписанные в рамках ВТО, в конечном счете, сводятся к решимости не бороться со спадом. И не предпринимать ровным счетом ничего, кроме бессмысленного, но азартного разбазаривания общественных денег - миллиард за миллиардом выбрасываются в топку кризиса. Подобные спасительные меры очень похожи на тушение пожара с помощью керосина. И не надо думать, будто политики, разбрасывающиеся деньгами, столь наивны, что они в самом деле верят в спасительный эффект собственных действий. Их волнует не конечный эффект, а возможность за казенный счет посодействовать «социально близким» корпорациям. Короче, во время кризиса они делают ровно то же, что и всегда, только другими методами.

Вступление в ВТО должно сделать необратимыми все решения и международные хозяйственные обязательства, принятые Россией, лишая страну значительной части суверенитета. Со времен правления Егора Гайдара и Анатолия Чубайса «необратимость реформ» остается главной заботой отечественных либералов. Эта забота о формальных гарантиях необратимости выдает глубинное неверие в позитивный эффект собственной политики: она не говорит сама за себя, она не убеждает своими результатами, её надо специально защищать. Кстати, от кого? От населения, от общества.

В качестве главного аргумента в пользу ВТО ссылаются на то, что Китай уже вступил в эту организацию. Правда, после вступления в ВТО развитие китайской экономки не стало более успешным, напротив, сейчас мы наблюдаем всевозрастающие трудности. Но поскольку, в общем и целом, в Китае дела пока идут лучше, чем у нас, то почему бы не последовать его примеру?

Увы, в отличие от Китая наша страна не является экспортером массовой промышленной продукции. Открывая рынки, она ничего не получает взамен. Торговля сырьем и полуфабрикатами зависит от общих тенденций глобального рынка, а режим международной торговли, устанавливаемый в рамках ВТО, мало что здесь значит. Однако между Китаем и Россией есть ещё одно различие. В Пекине никто и не скрывает авторитарного характера власти. Партия принимает решения, а верны они или ошибочны - неважно. Никакой общественной дискуссии по подобным вопросам не предусмотрено. Россия же, напротив, претендует на статус, пусть и управляемой, но демократии. Чиновники не слишком оглядываются на мнение общества, но и запретить обсуждение происходящих событий у нас невозможно. А общество смотрит на действия властей с нарастающей тревогой и недоумением.

Вступление в ВТО предполагает очередную либерализацию «рынка услуг». Под «услугами» документы ВТО подразумевают образование, здравоохранение, транспорт, культуру, жилищное хозяйство и т.д. Остатки социальной инфраструктуры будут разрушены, её материальная база разграблена. С социальной сферой планируют сделать то же, что в 1990-е годы уже сделали с промышленностью. Но если потерянное промышленное производство можно было заменить другими видами хозяйственной деятельности, то социальную инфраструктуру заменить нечем, она сама служила спасительной сетью для общества в период разрушения промышленности.