Выборы покажут, какой из двух лагерей (какая из двух Америк) сильнее. Но самая большая проблема в том, что джин культурного противостояния, выпущенный из бутылки, вряд ли туда вернется. Кто бы ни победил, другая сторона почувствует себя не только проигравшей, но и глубоко оскорбленной. Настолько оскорбленной, что не будет скрывать своего отчуждения от государства. Знаменитая лояльность американцев к своей стране и конституции будет поколеблена на культурном уровне. И если космополитичная среда крупных городов уже привыкла относиться к патриотизму и национальным ценностям с изрядной долей иронии, то для «реднеков» происходящее будет настоящей травмой. Настанет прекрасное время для развития ультраправых организаций и распространения разного рода фашистских теорий.

Между тем экономический кризис никуда не уйдет и не пощадит новую администрацию. Кто бы ни победил, он очень скоро обнаружит свою полную беспомощность перед лицом надвигающегося катаклизма. И это будет проблема посерьезнее любого культурного разрыва.

Только не надо забывать, что и культурный разрыв опасен не сам по себе, а именно на фоне экономических и политических трудностей. Проигравшая сторона (кто бы ей не оказался) очень скоро постарается взять реванш. И совершенно не очевидно, что речь пойдет о привычных процедурах в духе старой доброй американской конституции.

Молодой журналист Василий Колташов в Москве не был известен в качестве экономического аналитика. Однако стоило ему переехать в Афины, как он начал делать экономические прогнозы, один другого страшнее. Как назло они все сбываются. Причем, чем мрачнее прогноз, тем он точнее сбывается.

Возможно, на Колташова повлияла близость Дельфийского Оракула, или ему передали свое тайное искусство потомки древнегреческих пифий. Но при внимательном чтении прогнозов обнаруживается, что в основе всех предсказаний лежит всего лишь хорошее знакомство с «Капиталом» Карла Маркса и с докладом Николая Кондратьева о долгих волнах экономических циклов.

Удивительной особенностью экономической аналитики последних десяти лет было убежденное нежелание видеть очевидные вещи или признавать факты, которые были обнаружены и изучены сто и более лет назад. Либеральный mainstream не только отказывался обращать внимание на критику, которой подвергали мировой экономический порядок левые авторы, но не хотел вспоминать даже о тех противоречиях и проблемах рынка, на которые указывали в прошлом сами сторонники капитализма. В итоге главной задачей экспертов стало опровержение любых негативных прогнозов, а политики и бизнесмены, уверившись в безупречности существующей системы, готовы были принимать решения одно хуже другого, поскольку знали наверняка, что рыночный механизм скорректирует любые совершаемые ими глупости. Культ рынка на практике обернулся этикой тотальной безответственности. Пусть «невидимая рука рынка» убирает мусор и чинит то, что мы ломаем.

Людям свойственно верить в лучшее, особенно, когда речь заходит о последствиях собственных решений и поступков. И чем более настойчиво вам напоминают о том, что последствия будут не столь замечательными, как вы надеялись, тем больше вам хочется отмахнуться от подобных критиков.

Кассандру и Лаокоона с их мрачными пророчествами не послушали именно потому, что они говорили правду. Точно так же левых критиков либеральной глобализации разоблачали и осмеивали, а приводимые ими факты просто игнорировали или демонстративно отрицали. Теория переросла в практику. На протяжении полутора десятилетий не были предприняты минимальные защитные меры. Любые структуры государственного экономического и социального регулирования уничтожались, поскольку они «мешают работать рынку».

Когда, наконец, работа рынка привела по всему миру к беспрецедентному финансовому краху, государственные мужи бросились спасать экономику, выделяя обанкротившемуся частному сектору сотни миллиардов общественных денег, но уже поздно. Ведь деньги сами по себе ничего не решают, если уничтожены каналы и структуры, с помощью которых государственный сектор может эффективно воздействовать на экономику. 800 миллиардов американских и 50 миллиардов российских долларов будут потрачены зря. Не только потому, что финансовая дыра, которую с их помощью пытаются заткнуть, будет непрерывно расширяться, но и потому, что не существует каналов, по которым эти средства смогли бы дойти именно туда, где они необходимы, не существует механизмов контроля, которые бы гарантировали, что эти деньги будут потрачены именно так, как нужно.

Происходит системный распад финансового сектора на мировом уровне. На таком фоне обычный циклический спад превращается в неудержимое бедствие, против которого спасительных средств не существует. И проблема не в том, как предотвратить кризис или смягчить его, а в том, какую новую систему мы будем строить на руинах нынешней экономики.

Попытка построить глобальный порядок на основе свободного рынка обернулась катастрофой планетарного масштаба. На самом деле счастье человечества в том, что этот экономический порядок сам рушится раньше, чем он успеет уничтожить планету на экологическом уровне. У нас, как биологического вида, появляется шанс на выживание. И это главная хорошая новость.

Кто знает, возможно, нынешний экономический кризис будет с благодарностью восприниматься потомками как начало новой, более гуманной эпохи.

Специально для «Евразийского Дома»

Федеральная служба по финансовым рынкам приостановила на два дня торги на одной из крупнейших российских фондовых площадок - бирже ММВБ. С технической точки зрения это решение, конечно, оправданно. Это классическая модель поведения, к которой прибегают регуляторы во многих странах. В том числе в США. Кстати говоря, она была придумана после краха 1929 года и применяется, когда власти решают, что единственным способом остановить панику на рынке можно с помощью временного прекращения торгов, чтобы все участники этого процесса как-то пришли в себя и успокоились. Ставка делается на то, что через несколько дней у них будет новая информация и новое (более адекватное) состояние.

Однако, как показывает мировой опыт, это часто не срабатывает. Тем более что в данном случае мы имеем дело с очень мощными и объективными процессами. Остановить их такими мерами практически невозможно. Если у больного жар, то ему, конечно, надо давать аспирин. Это абсолютно правильное врачебное решение. Но это лишь симптоматическое лечение, оно не устраняет причину появления высокой температуры. На самом деле мы сейчас столкнулись с абсолютно уникальным явлением, которого не было даже в 1929 году. Тогда имел место мощнейший биржевой крах на фоне начинающейся мировой депрессии. Однако это не сопровождалось системным распадом всех институтов финансового и фондового рынка.

В настоящее время мы имеем дело с гораздо более грандиозным потрясением, которого никогда не было за всю историю капитализма. Речь идет о разрушении и распаде рынка как такового. И хотя мир очень близко подошел к этому в 1929-1932 гг., тогда он эту черту не перешел. Сейчас же произошло именно это. А значит, мы имеем дело с необратимым процессом.

Конечно, Россия относится к числу стран, которые в долгосрочной перспективе могут выиграть от этого кризиса, а в краткосрочной перспективе - пострадают от него в наибольшей степени. Страна, которая является поставщиком нефти, металлов и прочего сырья в условиях мировой рецессии, страдает в наибольшей степени (по сравнению со странами, являющимися производителями высокотехнологичной продукции или же просто потребителями - они лишь снизят свое потребление, а рабочих уволят у нас).

Итак, для России наступает очень тяжелая пора. Причем тяжесть кризиса увеличивается за счет психологических факторов. За последние несколько лет мы привыкли к относительному благополучию и стабильности, поэтому российский обыватель был в значительной мере настроен достаточно оптимистично. На самом деле это плохо. Скажем, советские люди, которые в 1990-е годы стали россиянами, были настроены весьма пессимистично. В каком-то смысле это было хорошо - для власти и правящих кругов. Поскольку любое улучшение ситуации воспринималось как чудо. Просто люди не привыкли к хорошему. Вот почему малейший позитив и улучшение воспринимались с огромной благодарностью и радостью. А ухудшение жизни, напротив, стоически переносилось. Люди психологически были подготовлены к лишениям и тяготам. И хотя 2000-е годы стали временем процветания далеко не для всех, но все-таки они были не так уж плохи. А значит, создали массовую психологию, когда люди, что называется, привыкли к хорошему и им будет трудно психологически перестраиваться.