На многочисленных собраниях левых в Берлине, Париже или Афинах, где мне пришлось побывать, среди публики, восторженно слушавшей ораторов, говоривших о мультикультурности, борьбе с расизмом и поощрении иммиграции, я ни разу не встретил ни одного араба, турка или негра, хотя на демонстрациях, посвященных социальным вопросам, представители новых национальных меньшинств становятся все более заметны.

Между тем к началу двухтысячных годов положение в очередной раз изменилось. Отвергаемые Европой меньшинства, возмущенные тем, что им не дают интегрироваться и ассимилироваться, стали все более восприимчивы к фундаменталистской идеологии. Заметим, что лозунг борьбы цивилизаций придумали все же не арабы и не мусульмане. Однако в общей атмосфере деморализации и предательства левых, роста правых настроений и усиливающегося злобного недоверия «белого» обывателя, в иммигрантских общинах стали расти собственные националистические и традиционалистские тенденции.

Вот тут-то кризис политической корректности проявился с полной силой. Леволиберальные интеллектуалы совершенно не ожидали, что с ультраправыми тенденциями придется столкнуться по обе стороны этнического спектра. Они воспринимали иммигрантские меньшинства как пассивную массу, являющуюся не более чем объектом принудительного покровительства и носителей забавных этнографических особенностей, которых надо защищать и поддерживать в исходном состоянии, так же как гренландских тюленей и певчих птиц. Когда же эти массы сами стали политизироваться, причем, увы, далеко не всегда по удобным и приемлемым для левых и либералов направлениям, это вызвало растерянность и шок.

Единственная серьезная попытка объединить левых и представителей иммигрантских азиатских общин была предпринята в Англии. Возникшая на этой основе коалиция Respect завоевала одно место в парламенте, некоторое количество мест в муниципальных собраниях, а затем со скандалом распалась. Причем, читая взаимные претензии участников коалиции, обнаруживаешь, что мусульманские общинные активисты многому научились у своих левых попутчиков, а те, в свою очередь, не научились ничему.

Левые метались от стремления не затрагивать «больные вопросы» (права женщин, гомосексуализм и т. д.) к агрессивным обвинениям по адресу своих недавних партнеров.

Однако что делать левым в подобной ситуации? Прежде всего - придется осознать, что политкорректность в нынешнем виде это не более чем идеология. Иными словами, одна из форм ложного сознания. И для того, чтобы выработать подход, который работает, надо, как минимум, разговаривать с теми, чьи права собираешься защищать.

Эти разговоры могли бы выявить много интересного. Например, что европейские ценности просвещения вовсе не обязательно должны отторгаться представителями исламской культуры. Или то, что вопрос о правах женщин стоит в этой культуре не менее остро, но отнюдь не в формулировке, предложенной западными феминистками.

Дилеммы политкорректности становятся неразрешимыми лишь в том случае, если ставятся в отрыве от конкретных общественных интересов. Как только мы перестаем рассуждать об абстрактных понятиях и соглашаемся взглянуть на реальные проблемы, многое становится ясно и просто.

Совершенно очевидно, что необходима социальная и культурная поддержка мигрантов, которая, в свою очередь, неотделима от регулирования миграции. За такую политику выступают сами «новые европейцы», только их упорно не хотят слушать - ни левые, ни правые.

Точно так же необходимо понять, что «исламская культура» так же неоднородна, как и «христианская культура», что в ней имеют место не только разные, но и прямо противоположные тенденции. Вопрос не в том, как относиться к исламу «вообще», а какие тенденции в его традициях поддерживать.

Любопытно, что все эти вопросы были уже не просто поставлены, но в значительной мере и решены в России 1920-х годов. Слова Ленина о «двух культурах в каждой национальной культуре» задним числом казались многим примитивным упрощением, но в них было куда больше практического смысла, чем в построениях либеральной политкорректности. Надо поддерживать не «чужую культуру вообще» во имя общего принципа «толерантности», а наиболее прогрессивные, демократические тенденции в этой культуре. Иными словами, надо относиться к чужой культуре так же, как к своей. Ведь не готовы же мы принять фашизм на том основании, что это тоже часть целостного мира европейской культуры!

Советская национально-культурная политика 1920-х годов была наивной и далеко не всегда успешной. Задним числом провал советского проекта (произошедший, впрочем, по совершенно иным причинам) бросил тень и на усилия первых послереволюционных лет, в результате которых многие народы бывшей империи обрели чувство собственного достоинства и возможность развивать собственную культуру, отнюдь не противопоставляя себя русской культуре.

Возможно, этот опыт несовершенен, противоречив и незавершен. Но это лучшее, что у нас есть в плане национальной политики. И левым в Западной Европе еще предстоит усвоить уроки ранней советской истории, если они вообще хотят куда-то продвинуться.

«Новые европейцы» хотят стать полноценной и равноправной частью общества, интегрироваться, не теряя своего лица и не порывая со своим прошлым. Арабы становятся французами, а турки немцами, но и французам предстоит стать немного арабами. Ценности европейского Просвещения с его идеей универсальных прав и свобод вполне могут и должны быть восстановлены в качестве руководящего принципа - именно потому, что эти ценности универсальные. Но в разделенном на классы и политические течения обществе работать они будут только в связи с конкретными интересами.

Эти интересы у трудящихся - в конечном счете - одинаковы. Независимо от цвета кожи, формы носа и религиозных воззрений бабушек.

© 2007-2009 «Русская жизнь»

Доклад Института глобализации и социальных движений (ИГСО)

17 марта 2008 года

г. Москва

Экономический рост, устойчиво продолжавшийся на протяжении 2006-2007 годов, способствовал росту профсоюзного движения и увеличению числа трудовых конфликтов, вызванных борьбой трудящихся за повышение заработной платы и улучшение условий труда. Поскольку положение на рынке труда радикально изменилось и спрос на рабочую силу, особенно квалифицированную, превосходит предложение, наемные работники пытаются использовать эту ситуацию для того, чтобы повысить свой жизненный уровень. Следует учесть, что доля заработной платы в себестоимости продукции остается в России одной из самых низких среди индустриально развитых стран, причем в долларовом исчислении зарплата рабочих в отечественной промышленности существенно уступает не только уровню Западной Европы и США, но и таких стран как Бразилия или Аргентина. Вполне закономерно, что подобное положение дел чревато большим числом конфликтов на производстве.

Важнейшим новым явлением последних двух лет явилось стремительное развитие новых свободных профсоюзов, не входящих в систему Федерации независимых профсоюзов России. Прежде всего речь идет об объединениях рабочих, входящих в состав Всероссийской конфедерации труда (ВКТ) и Конфедерации труда России (КТР).

В свою очередь усиление забастовочной активности профсоюзов вызвало ответные меры со стороны властей и работодателей. Причем с середины 2007 года можно говорить о том, что в масштабах страны разворачивается настоящая кампания репрессий против активистов свободных профсоюзов.

Репрессивные меры против свободных профсоюзов могут быть разделены на три категории:

1) применение против рабочих действующего законодательства о забастовках и Трудового Кодекса;

2) действия властей и работодателей, выходящие за рамки действующего закона;

3) незаконные увольнения;

4) прямое насилие и уголовный произвол, включая убийство профсоюзных активистов.

Российское законодательство о забастовках и Трудовой Кодекс находятся в прямом противоречии с действующими международными нормами, о чем, в частности, неоднократно заявлялось в Международной организации труда (МОТ). В частности, это законодательство дискриминирует профсоюзы, составляющие меньшинство работников предприятия, ограничивая их право на заключение коллективных договоров и ведение переговоров. Ещё более анекдотическим является законодательство о забастовках, требующее, по сути дела, согласования всех деталей проведения стачки с самим работодателем, против которого эта стачка направлена. Абсурдность этой ситуации признают даже лидеры официальных профсоюзов. В частности Олег Нетеребский, заместитель председателя ФНПР, председатель Комиссии Общественной палаты РФ по трудовым отношениям и пенсионному обеспечению, констатировал, что «провести забастовку по закону невозможно».