Крик Алины и выстрелы Кремера прозвучали одновременно. Кремер летел вперед, стреляя на бегу — и почти все его пули достигали цели. Гремучник, нанесший удар Сергею и отпрянувший назад, сейчас был буквально изрешечен пулями майора. Кремер подбежал к Сергею, схватил его за воротник, приподнял голову над землей и потащил по дорожке, продолжая стрелять в еще дергавшуюся, но уже подыхавшую змею.

Он так и вытащил его на газон, держа левой рукой за ворот камуфляжки, а правой сжимая дымящийся разогретый от стрельбы «глок».

Алина опустилась на колени рядом с Телешовым.

— Сережа…

Больше она не сказала ничего. Выплеснуть свою боль сейчас и здесь она не могла — не потому, что стыдилась всех этих людей, стоявших вокруг, но потому, что вся огромность этой боли еще не обрушилась на нее. Время невыносимой боли еще придет, и она это знала. Но будет это не здесь, не сейчас.

Она просто стояла на коленях рядом с телом Сергея и проводила ладонью по его лицу. Колючая же у тебе щетина, Сережка, подумала она. А ночью я и не заметила. Почему-то не заметила. Да и до того ли нам было, Сережка. Ведь совсем не до того нам было, родной…

Кремер, отдав распоряжения по рации, встречал «скорую» сам. МЧС-ники расступились, пропуская машину.

— Вот, этот самый человек, — майор показал на лежавшего в стороне от проездной дороги Телешова двум выбравшимся из «скорой» санитарам.

— А что с ним случилось? — поинтересовался врач лет тридцати с небольшим.

— Случилась гибель на боевом посту, — глухо произнес Кремер.

— Подождите, — брови врача поползли вверх. — Нас сюда прислали заниматься ранеными, травмами, в общем, теми, кого можно спасти…

Майор надвинулся на врача и сейчас стоял с ним буквально нос к носу.

— Слушай и запоминай, эскулап, — проговорил он хриплым шепотом. — Этого человека никто на труповозке не повезет и в общую кучу ссыпать не будет. Привезешь ты его в морг, и чтобы бирка была, и документы были честь по чести, и чтобы фамилия в бумагах, на бирке и даже на потолке была. Сергей Телешов. Вот так чтобы и было. Ты меня понял?

Врач попятился, потом бросил взгляд на пистолет, который майор по-прежнему держал в руке.

— Повтори, — так же негромко и хрипло приказал Кремер.

— Сергей Телешов, — выговорил врач побелевшими губами.

— Хочешь запомни, хочешь запиши, хочешь татуировку себе на руке сделай. Но когда я его искать приеду, не дай тебе Бог, чтобы хоть в одной запятой путаница произошла.

Майор посмотрел на свой «глок» и сунул его в кобуру.

— Не дай Бог, чтобы хоть в запятой, — устало сказал он. — Хватит с меня безымянных.

«Скорая» отъехала. Кремер проводил ее взглядом и повернулся к Алине. Плохо дело, подумал он. Сухие у нее глаза. Значит, не накрыло еще. Но плохо — оно и хорошо. У этой женщины дел сегодня — невпроворот. Пусть уж лучше потом накроет. А накроет, никуда не денется. Но ты, Аля, нам сегодня нужна. При всем твоем очень тяжелом ранении.

В острие треугольника-квартала, чуть в стороне, раздалась короткая автоматная очередь, после которой прозвучал короткий, секунды в три, шипящий гул. За ним еще один, такой же.

— Огнеметы. Надо туда, Алина, — сказал Кремер.

Она кивнула.

— Тебе в первую очередь. Сейчас там ведь решается, под корень их — или как.

Она снова кивнула и молча двинулась в направлении боя.

Майор подождал, пока она отошла метров на десять, и повернулся к МЧС-никам.

— Откуда тварь вынырнула, кто-нибудь видел?

— Из подвала, — хмуро отозвался стрелок с дробовиком. — Я среагировать не успел, он как раз ее перекрывал. А потом уже…

— Ясно, — сказал Кремер и быстрым шагом двинулся вслед за Алиной.

Рев огнеметных струй смешивался с криком людей. Джафаров лихорадочно пытался держать в уме, сколько комплектов уже было отстреляно и сколько еще осталось в машинах, но потом плюнул. Какой же идиот — мент? МЧС-ник? — начал пальбу из автомата? Дебилы, ведь своих перебьют больше, чем змей. Но автомат заткнулся уже давно. А огнеметы ревут. Только в сполохах огня и видно хоть что-то. Прожектора. Мертвому припарки эти прожектора, даже и все восемь штук. Пятнами повысветили, а чудовищ этих ползет столько, словно сама земля их рожает. Выбираются — и сразу вперед, хотя там, впереди, бухает огонь и корчатся горящие их собратья.

Алина с Кремером добежали до участка, где происходило сражение, практически одновременно. Картина, открывшаяся им глазам, производила впечатление кошмарного сна. Люк колодца, из-под крышки которого — из дыры рядом с крышкой — перли и перли все новые змеи, всех размеров, небольшие, с ужа, и огромные, даже больше тех, что были убиты Телешовым и Костей. Кольцо огнеметчиков стояло на значительном расстоянии от колодца, но змеи упрямо и маниакально двигались прямо на людей.

Выдержки хватало не у каждого. Кто-то нажимал на спусковой крючок огнемета, не выждав не то, что десяти, но и двадцати метров — и тогда струя огня била в землю там, где гремучника еще не было. А он, гремучник, словно одержимый жаждой мести, не останавливаясь ни на секунду, обтекал выгоревший участок земли, и шел в атаку на человека.

Кое-где огнеметы работали на расстоянии в пять-шесть метров. Люди отступали — одни, потому что змеи оказывались уже вплотную к ним, другие потому, что кончался боезапас и нужно было бежать к машинам за новым ранцем ЛПО.

Кремер выматерился.

— Сработала бражка, — сказал он.

— Да, — отозвалась Алина. — Но я и думать не могла, что их будет столько.

— Ладно, — бросил Кремер. — Я к омоновцам. Хреновое дело варится, надо их отвести чуть вширь. И лицом сюда развернуть.

Он повернулся к Наговицыной.

— А вы, Алина Витальевна… Дуйте-ка вы отсюда. Пока. На время. Потому что если еще оттуда, — он махнул рукой в сторону цепи ОМОН, — стрельба пойдет, то быть здесь не надо никому. И тем паче гражданским.

Майор побежал в сторону Казанской и уже на бегу, не оборачиваясь, крикнул:

— В штаб, Алина, в штаб!

Кремер подбежал к цепи омоновцев, пытаясь найти старшего. Самим бойцам уже не нужно было приказывать развернуться. Все, как один, они стояли лицом к пылающей вокруг старой трансформаторной будки земле.

— Кто старшой? — громко спросил Кремер.

Один омоновец неопределенно махнул рукой куда-то вправо, второй пробурчал что-то себе под нос, не отрывая глаз от полыхавшего зарева.

— Вашу кошкодеров мать, с вами майор милиции разговаривает! — заорал Кремер. — Старшой кто, спрашиваю?

— Я, — раздался голос метрах в двух от него. — В чем дело?

Кремер повернулся к говорящему. Майорские погоны на омоновской камуфляжке, хмурое, но без следа испуга лицо.

— Отлично. Майор Кремер. — Он пожал руку омоновцу, вопросительно глядя на него.

— Горбовский, — ответил тот без особого радушия.

— Так, майор, тут такое дело, — Кремер обвел взглядом цепь. — Надо твоих ребят отводить чуток дальше. Метров на пять, может, десять.

— Кто сказал? — спокойно поинтересовался Горбовский.

— Я. Я и сказал. И чтобы у нас тут не было разборок на тему «у кого толще», поясняю: работаю при штабе, связным между нашими и МЧС.

— И что?

Кремер уставился на омоновца свинцовыми глазами.

— Не крути мне яйца, майор. Не до игрушек. Змеи могут прорваться через бойцов-огнеметчиков, и, боюсь, прорываются. А значит, могут рвануть сюда. На твоих и на тебя.

Горбовский уже не выглядел уверенным в себе хозяином положения.

— Так, — сказал он. — Что делать?

— Отводить ребят на десять-пятнадцать метров, табельное оружие наготове. Но! Стрелять по змеям, если гады все-таки обнаружатся, не дальше чем метров с пяти. И стрелять только вниз. Не дай бог какой ствол вверх дернется со страху, своих положим. Понял?

— Понял. — Горбовский посмотрел в сторону кольца огня. — Так чего бы огнеметчиками не подвинуться, кольцо не расширить? А мы отойдем чуток.