— Ладно, соколики. Пошли посмотрим на полковника вашего.

— Да он вообще-то ваш, — хмыкнул молодой спасатель.

— А это мы еще выясним, — пообещал Кремер.

Кабинка лифта была там, где МЧС-ники ее и оставили — на первом этаже. Еще за пару этажей до девятого майор уже слышал хриплый мат, несшийся сверху. Он вопросительно взглянул на спутников.

— Он самый. Вот так и выступает, с самого начала, — сказал старшой.

Обе двери в квартиру были распахнуты: железная наружу, в подъезд, и деревянная, явно из недешевых, внутрь. Боец в химзащите и с баллоном за спиной стоял на лестничной клетке рядом с сержантом-стрелком. Командир группы был в прихожей. Над ним возвышалась внушительного роста фигура, поливавшая старшего лейтенанта и его бригаду последними словами.

Кремер шагнул в квартиру.

— Разреши-ка, старлей.

Тот, повернувшись к нему, посторонился, пропуская мента внутрь.

— А, майор! — обрадовалась фигура. — Наконец-то хоть нормального человека прислали.

Теперь Кремер мог рассмотреть хозяина квартиры. Лет сорока с небольшим, под метр девяносто, в спортивном костюме, с изрядно помятым — с добротного похмелья — лицом, красным от гнева.

— Майор Кремер. С кем имею?

— Полковник Мельниченко. Виктор Степанович. Слушай, майор…

— Секунду. — Кремер предупреждающе поднял руку. — Документы я могу видеть?

Хозяин квартиры нахмурился, потом пожал плечами, полез в карман и, вынув удостоверение, протянул его майору.

Да, подумал Кремер, рассматривая документ. Чудны дела твои, Господи. Фамилия, имя, отчество. Три положенных звезды на погонах. Министерство внутренних дел. Москва. Из аппарата. Где Москва, где Питер?

— Ясно, товарищ полковник, — сказал он. — В квартиру можем пройти?

Мельниченко, секунду поразмыслив, кивнул и прошел в гостиную. Кремер последовал за ним.

— Что за херня, майор? — Ярости в голосе хозяина уже не было, но выглядел он по-прежнему мрачно. — Что за взлом, какая эвакуация, что эти долбаки здесь вообще делают?

— Прошу прощения, товарищ полковник, — Кремер был всерьез озадачен. — А где вы были в последние два-три дня?

Московский мент, подойдя к солидно упакованному бару, достал из него бутылку «CanadianClub» и, приподняв ее, вопросительно посмотрел на майора. Тот мотнул головой. Полковник пожал плечами и плеснул себе полстакана виски. Выпил в несколько судорожных глотков и вытер губы рукавом.

— В солнечном Хельсинки, майор. Там и был последние пять дней. Ночью вернулся. Догуляю три дня отпуска, и на работу, в златоглавую. Еще вопросы есть? Или по всем статьям я тебе доложился?

Понятно, подумал Кремер. Вернулся еще до того, как ОМОН выставил оцепление. Принял с дороги — и принял, видимо, хорошо. Капитально принял. Настолько, что и матюгальники не доорались.

Он обвел взглядом гостиную. Три двери, причем одна явно не предусмотренная стандартной планировкой. За ней — малопонятный коридор. Да, ведь и дверей в соседнюю квартиру на площадке не было, вспомнил Кремер. Заделанный дверной проем. А значит, столичный чин в сдвоенной питерской квартире проживает. Наверняка имея и московскую. Красиво жить не запретишь, подумал майор. Хотя вряд ли и генеральской зарплаты на такую кучерявую жизнь хватило бы.

— В двух словах так, товарищ полковник. По всему периметру — по треугольнику между Казанской, Гранитной и Шаумяна — МЧС при нашей поддержке проводит эвакуацию жителей.

— Это я понял, — прервал его Мельниченко. — Что они там о змеях каких-то плели?

— Эвакуация проводится потому, что в здания и часть квартир проникли змеи. Гремучие змеи. Есть человеческие жертвы.

Хозяин жилья удивленно уставился на Кремера.

— У вас что у всех, крыша поехала? Т-твою мать… На пару дней не уехать, чтобы какая-нибудь хрень не сварилась. Какие гремучие змеи, ты-то хоть сам себя слышишь, а, майор?

Кремер слегка нахмурился.

— Товарищ полковник, здесь ситуация такая, что время — деньги. Я предлагаю вам собраться за пару минут — и с нами на выход. Любые вопросы сможете задать внизу. Там и питерское начальство, и из вашего управления люди. Они объяснят. А людям, ребятам вот этим, — он ткнул большим пальцем за спину, — работать надо. Им еще весь дом проходить.

— Дом они будут проходить, когда дверь мне восстановят, — отрезал хозяин. — Нашлись у них мастера дыры сверлить, найдутся и на то, чтобы залатать, и так залатать, чтобы лучше прежнего было. Ты меня понял?

— Так, — спокойно и холодно проговорил Кремер, — на разговоры времени у нас не осталось. Прошу на выход.

Последняя фраза, произнесенная майором, — да еще и без обычного «товарищ полковник» — подействовала на столичного начальника, как ушат холодной воды. Он поставил на стол бутылку виски, из которой собирался плеснуть в стакан очередную порцию, и, подойдя к Кремеру вплотную, навис над ним.

— Ты, ничтожество серое, ты хоть понимаешь, с кем говоришь? Я же тебя укатаю так, что ты на пенсию свою в сторожах зарабатывать будешь. Ты с кем говоришь, я тебя спрашиваю?

Полковник обеими руками схватил Кремера за грудки и встряхнул. Майор коротким резким движением ударил Мельниченко по печени и, когда тот, охнув, начал оседать, ребром ладони рубанул по шее. Хозяин квартиры мешком свалился на пол.

— Так, ребята, — повернулся майор к МЧС-никам. — Теперь берем товарища полковника за все четыре копыта — и вниз. Вы ж понимаете, сам он вряд ли доковыляет.

Сергей наблюдал, как пожарные цистерны и подъемники, урча, подъезжали к пятиэтажкам. Красный цвет машин, скорее, угадывался, чем просматривался. Вот тебе и сентябрьский питерский денек. Догорел быстро. И сумерки, едва спустившись, уже вот-вот обернутся осенней вечерней тьмой.

Нервозность МЧС-ников ощущалась почти физически. Конечно, подумал Телешов, с даймондбэком сражаться и днем занятие малопривлекательное. А темнота работать будет на него, на гремучника. И ведь не тянули же специально — а вот так оно, как всегда. Здесь полчаса, там полчаса, вот оно почти к восьми вечера и набежало.

Как всегда, неорганизованность наша неистребимая? Вряд ли, подумал он. Хотя и не без этого, наверное. А с другой стороны, в каких инструкциях на этот случай указания имеются? Нет таких инструкций. Все приходится на ходу да на живую нитку. Вот как и с цистернами этими, в которых вместо обычной воды полощется родимая наша водка — ну разве что на пару градусов слабее. Правда, еще и с химией. В стаканчик не плеснешь.

Но ее ведь не под нашего брата и разводили. То, что гремучников эта жидкость погонит, заставит бежать из очистной, — и дальше наверх, из обустроенного ими схрона — Телешов почти не сомневался. В конце концов, идея принадлежала Алине — а ей в таком деле верить и можно, и нужно. Ну, конечно, и я свои две копейки внес. Вон даже и большому генералу от ФСБ рецепт понравился. Вряд ли он и впрямь спирт дома разводить примется, все-таки не «Хенесси» какой-нибудь, для столь важного господина — или товарища? — более привычный. Но рецепт с глицерином и сахаром — знатный рецепт, проверенный.

А этот составчик уже под даймондбэка замутили. Его-то, змея импортного, такой коктейль возьмет. Это нашего пьянчугу поди химией напугай. Ангидрид, денатурат, политура — да хоть три черепа с тремя парами костей на этикетке. Все равно выпьет. Для него ж это как три звездочки.

Он рассмеялся, качая головой. Хорошо еще охтинская братия не знает, что нынче МЧС в систему закачивать будет. Они б сами голыми руками гремучников куда надо выперли, а спиртрастворчик — в собственную систему. В тот самый вечно жаждущий организм.

Да нет, брат, сказал он себе. Насчет голых рук — это, ты сам понимаешь, байка из несмешных. Не взять его руками голыми. Вопрос еще, взять ли вообще. Так взять, как планируется — до единого, до самого малого и незаметного.

И пока — ни единого выстрела за исключением того случая, когда Егоров из своего дробовика змеюку уложил. А бойцы у подъездов стоят. И квартир, где змеи — и люди, ими убитые — есть, не одна и не две оказалось. Где пара таких на дом, а где и три, четыре… Но ни один гремучник на улицу выбираться не спешит. Потому и выстрелов не слышно, что стрелять пока не в кого.