Friendly fucking fire[6]. Майор усмехнулся. По-русски оно было бы нормально и понятно — «огонь по своим». По дурости, то есть, с перепугу, по идиотизму штабистов и прочей хренотени. Но только америкос мог родить такую вот интеллектуальную загогулину: «дружественный огонь». Ты, дескать, Федя, не обижайся — это я тебя по дружбе в расход пустил. И все, какие претензии — мы же культурные люди.

Причины, конечно, у братьев-америкосов есть. Хотят, чтобы каждый труп все-таки героем оказался. Чтобы не по дури этот труп сорганизовали, а исключительно из дружеских побуждений. Так, чтобы все равно герой. И черт его знает, а, может, оно и правильно? У них вместо реальных десятка-двух-трех — герои все до единого, кто в очередной заварушке с жизнью расстался, даже и по глупости. Это у нас — и нынешних, и прежних — в грязь, да поглубже. А уж имена их ты веси, Господи. Зато имя распоследней шлюшонки из очередного реалити-шоу у всех на слуху. Вот бы где со всем дружелюбием батальону хороших ребят поработать — одну телестудию за другой навестить с полным боекомплектом и по самой сердечной дружбе. With the friendliest fire[7]. Только откуда ж ему взяться, тому батальону. Батальон тот в землю лег. Своя у мальчишек была reality, без всякого, правда, show. И имен никому не нужных героев никто, кроме чудом выживших их товарищей, не знает и не ведает.

Вот и хорошо, что не ведает, подумал Кремер. По крайней мере, в дерьме имена ваши не извозят.

Так что лучше уж вы, ребята, оставайтесь безымянными. Но главное — живыми. Живыми.

Начальник штаба внимательно смотрел на монитор. Здания, на крышах которых предварительные работы были завершены, — подняты контейнеры, рукава для подачи спиртового раствора, обеспечен доступ к стоякам — на экране были прямоугольниками зеленого цвета. Последним красным квадратом была помечена девятиэтажка. Оператор принял звонок, постучал по клавиатуре — и девятиэтажка окрасилась зеленью.

— Готовность по всем объектам, товарищ генерал.

Голышев задумчиво кивнул, потом повернулся к остальным. Все молча смотрели на него.

— Так, — негромко произнес он, — все, думаю, слышали. Готовность по всем объектам. А значит, пора начинать. Есть какие-то другие мнения, вопросы?

— Разрешите, товарищ генерал? — Полковник Зинченко сделал шаг вперед. — Военные у трансформаторной хотели бы уточнить свои действия.

— Я полагал, что с этим мы с ними определились совместно. Характер уточнений?

Зинченко откашлялся.

— Огнеметчики на позиции метрах в пятнадцати от предполагаемого гнезда. Командиры групп требуют инструкций, как вести огонь при появлении змей.

— Но ведь и это уже оговаривали? — недоуменно спросил Мостовой.

— Кстати, не вполне, — вместо Зинченко ответил начальник штаба. — Оговорена была лишь дистанция, и та определялась дальностью пуска струи.

— Пятнадцать метров? — спросил Дивеев. — Если у них ЛПО-50, значит, работают на незагущенной смеси. Иначе могли бы встать и подальше.

Голышев с интересом взглянул на шефа ФСБ. Небанальная порой информация складируется в фээсбэшных головах, подумал он. Вот как эта, например, по огнеметам. С соответствующими тактико-техническими данными.

— У военных несколько огнеметных подразделений, Алексей Борисович, — ответил он. — Загущенная смесь тоже имеется.

— А это уже до семидесяти метров, — живо откликнулся Дивеев. Он повернулся к Наговицыной. — Что скажете, Алина Витальевна?

— Вопрос серьезный, — согласилась она. — Ясно одно: огонь нельзя открывать при первом же появлении змей.

— Почему? — Начальник штаба приподнял брови.

— Потому что гремучники инстинктивно выберут меньшее из двух зол. Посудите сами: рваться ли им под струи огня — или бежать назад, пусть и в пары репеллента?

— Погодите, — Мостовой развел руками. — Значит, главного мы так и не решили?

— Не так все трагично, Вячеслав Алексеевич, — перебил его Голышев. — Огнеметчикам передислоцироваться — пара минут.

— Верно, — подтвердил Зинченко.

— Так как же будем работать огнем? — Голышев снова обращался к Алине.

— Я полагаю, надо позволить выбраться из гнезда как можно большему числу даймондбэков.

— Которые начнут расползаться, — заметил Дивеев.

— Начнут, — согласилась Ламанча. — Поэтому дистанция нужна метров в тридцать-сорок. Чтобы дать выползти почти всем, но при этом обеспечить безопасную дистанцию между людьми и змеями.

— Стоп, — сказал фээсбэшник. — Кажется, я понял вашу мысль. Речь идет не о том, чтобы не сжигать гремучников до тех пор, пока все они не появятся наверху. Речь о том, чтобы не использовать огонь в непосредственной близости от гнезда.

— Именно, — кивнула Наговицына. — Чтобы не загнать обратно тех, кто оттуда будет выбираться.

— Тогда, может быть, такой сценарий, — сказал Дивеев. — Кольцо огнеметчиков на дистанции в тридцать-сорок метров. Баллоны — незагущенная смесь. Приближение даймондбэков на расстояние десяти-пятнадцати метров к людям — огонь. Причем огонь этот не воспрепятствует остальным ползти наружу из схрона.

— Самый разумный вариант, — подтвердила Алина.

Зинченко, достав из кармана камуфляжки блокнот, записывал услышанное.

— Ну что, полковник? — Голышев внимательно посмотрел на него. — Готова информация для коллег?

— Так точно, — ответил Зинченко.

Он подошел к телефону без кнопок, стоявшему на столе и снял трубку.

— Как быстро змеи могут начать реагировать на репеллент, Алина Витальевна? — спросил начальник штаба.

— Среагируют-то они сразу же, — ответила та. — Иное дело, что сам репеллент распространяется не молниеносно. Навскидку я сказала бы, что минут через пять-семь можно ждать первых ласточек.

— Из подъездов или из схрона? — спросил Мостовой.

— И там, и там.

— Значит, пять минут, — подвел итог Голышев.

— Так точно, товарищ полковник, — Джафаров, прижимая трубку к уху, обвел взглядом цепь бойцов. — Перестроиться нам, конечно, пара минут от силы. Но один вопрос есть…

Майор оторвался от портативной рации и сделал знак старшему лейтенанту, стоявшему в нескольких шагах от него. Зажав трубку рукой, он негромко проговорил:

— Отводи ребят на сорок метров от центра. От люка этого.

— Так товарищ майор… — недоуменно возразил тот. Джафаров предупреждающе поднял руку.

— Да, товарищ полковник, я это и имел в виду. Нам же надо будет все пространство осветить. Четырех прожекторов не хватит. Их надо с центра на всю площадь перенацеливать. Еще четыре? — Майор снова обвел взглядом территорию. — Может хватить.

Он снова зажал микрофон рации ладонью и обратился к старлею:

— Что за проблема?

— Первая цепь с незагущенной смесью, дальше двадцати метров не возьмут. Так почему же сорок, а, товарищ майор?

— По центру — по выходу из гнезда, если оно там — огонь вестись не будет. Задача: уничтожать змей при расстоянии десять-пятнадцать метров от цепи. Давать выползти остальным. Про свет — ты мой разговор слышал.

Джафаров махнул рукой — выполняй. Рация снова зашипела.

— Понятно, товарищ полковник. Восемь прожекторов. Пока машины подойдут, наши уже будут готовы. Две минуты? У нас готовность, — майор посмотрел на огнеметчиков, раздвигавшихся в стороны от центра, — через минуту ровно. Есть.

Ничего себе пятачок получается, подумал Джафаров, выключив рацию. На восемь прожекторов всего. Ну все-таки восемь… Да и что этим четырем машинам на периметре делать, куда светить? Здесь нужнее будут.

— Военные доложили о готовности, — Зинченко, по-прежнему держа телефонную трубку в руках, повернулся к начальнику штаба.

— Ясно, Николай Васильевич. — Голышев помолчал еще секунду и твердо произнес: — Тогда общий приказ нашим. Поехали.

Полковник, передав трубку оператору, сел к столу и придвинул микрофон поближе.

— Всем группам с первой по четырнадцатую, всем группам с первой по четырнадцатую… Наземным группам на всех позициях…