Босс слегка улыбнулся, ободряя вошедшего, и представил гостей:

— Андрей, это члены комиссии из Москвы: Лев Самуилыч и Бронислав Афанасьич. У них есть для тебя хорошая новость.

— Да, Андрей Дмитриевич, мы проанализировали сложившуюся ситуацию, — заговорил рафинированный, — и пришли к выводу, что именно ваше участие в расследовании возникшей странной ситуации, будет как нельзя уместным.

— Какой ситуации? — удивился Андрей, заподозривший, что ему поручат неблаговидное занятие расследования промахов коллег.

— Э-э-э… думаю, вы слышали. Но на всякий случай расскажу.

И поведал Андрею следующее: комиссия пришла к выводу, что происшедшее в мае, вскоре после событий на „Хараелахском“, аварийное отключение электроэнергии на объекте?11 было не случайностью или актом хулиганства, а спланированной акцией. Об этом говорят не только крайне грамотные, и даже, возможно, отрепетированные, действия человека (или людей), проникнувших на подстанцию, но и то, что они сумели каким-то неимоверным образом уйти от преследования.

— Но это — только одно событие в цепочке, — продолжал Лев Самуилович. — Другим таким событием является потеря одного горняка, пережившего аварию. Вы знаете, что этот человек мог стать невосприимчивым к триколитрону, как и другие двадцать пять его коллег. Сам по себе этот факт не столь опасен. Такие люди периодически появляются, мы их довольно успешно отслеживаем и переводим на индивидуальные схемы. Но то, что этого человека не смогли найти даже после применения спецсредств, мне кажется просто невероятным… Вы сами-то как считаете?

— Согласен с вами, Лев Самуилович, — ответил Андрей, пытаясь догадаться, к чему тот клонит, — это просто невероятно. Наводит на мысли о том, что произошло это не случайно… Например, что кто-то ему помог…

— Вот именно! Вот именно, молодой человек! — обрадовался рафинированный. — Мы пришли к тому же выводу. Ему или помогли, или он сам не промах и смог обвести вокруг пальца нас всех, или расследованием занимались полные идиоты.

У Босса, сидевшего за столом, внезапно запершило в горле.

— Итак, третий вариант мы сразу исключаем, — сменил гнев на милость Самуилович, — в высокой квалификации и дисциплинированности сотрудников вашего филиала мы смогли убедиться. Второй — тоже сомнителен. Могу допустить его только в том варианте, что в лице потерянного горняка мы имеем высококвалифицированного „чистого“ шпиона, который случайно попал в аварию, и таким образом уходил, заметая за собой следы. Но эта версия шита белыми нитками. Прежде всего, непонятно, что делать профессионалу на обычном руднике? А наши данные подтверждают, что потерянный состоит именно в штате предприятия.

— Мы проверили данные обо всех бывших под землёй во время аварии, — добавил первый зам. — Из них только трое оказались со стажем на руднике меньше года, не считая фельдшера. Кроме того, мы проверяем всех увольняющихся. С помощью спецсредств, конечно. Но ни один из них не является нашим ПГ.

— Да! Мы тут уже и аббревиатуру для него придумали, — вставил Самуилович. — „Пэгэ“ — потерянный горняк. В общем, всё идёт к тому, что мы вышли на след некой тайной организации, которая нам вредит… Не хочу поддерживать наши укоренившиеся мифы про „Организацию врагов Диортама“. Мы уже не раз убеждались в ряде регионов, что у страха глаза велики. Обычно это два-три человека случайно вышедшие из-под контроля, и не представляющие для нас ровным счётом никакого интереса. Но вам и предстоит доказать, что в данном случае чуда тоже не было. А главное — найти ПГ. Все необходимые данные вам предоставим сразу после этой нашей встречи… Да! На время расследования вас назначают исполняющим обязанности второго заместителя начальника филиала. С соответствующими полномочиями. Надеемся, вы проявите такой же энтузиазм и упорство, как и во всей вашей предшествующей работе.

Прошёл июнь. Тундра пестрела цветами, хотя нормального лета так и не было. По крайней мере, в рубашке Борис решился выйти только вечером 7 июля, накануне отъезда в отпуск Люды.

Девушка, конечно же, не знала о переменах в жизни своего возлюбленного. И он всячески старался скрывать это, потому что постепенно стал понимать, каким бременем является его новое знание. Наблюдать за страданиями товарищей, день за днём оставляющими здоровье и саму жизнь в шахте, и не способными понять весь ужас своего положения, было очень тяжело. Но и просто уйти с рудника, уехать из Морильска он тоже теперь не мог — ведь здесь у него теперь были новые друзья, которые могли разделить его боль, понять и поддержать.

Поэтому планы на ближайшие годы Борис строил с прицелом на жизнь в Морильске. Прежде всего, твёрдо решил восстанавливаться в институте на вечернее отделение. Тем более что особых проблем попасть на платное обучение не было. Люда была очень рада, когда узнала об этом его решении.

Отношения их в то время были ровными и благополучными. Люда успешно закончила третий курс. После апрельских тревог она относилась к своему избраннику с особенной нежностью и заботой. И Боря чувствовал, что постепенно мысли о браке перестают его пугать. Впрочем, она улетела до сентября, так что у него была хорошая возможность проверить свои чувства.

В течение мая-июня Борис не раз бывал у Аркадия Денисовича, постоянно узнавая от него что-то новое о Системе. Постепенно существование Диортама стало казаться ему не величайшим откровением, а вполне обыденной вещью. Более того, многие факты настолько хорошо иллюстрировались повседневной жизнью, что временами начинало казаться, будто он и так давно подозревал об их существовании.

Иногда посвящённые собирались всем „клубом“, причём не обязательно у Аркадия Денисовича. Однажды всей компанией выбрались на природу. Кроме уже известных Боре людей, с ними был рябоватый и лохматый мужичок лет пятидесяти по имени Эдуард. Его вид вызывал ощущение какой-то трудно уловимой неопрятности: вроде всё по отдельности совершенно нормально и в одежде, и в остальном. Даже волосы, несмотря на некоторую запущенность причёски, вполне чистые и ухоженные. Но всё вместе делало его похожим на подранного воробья.

Эдик (как он сразу предложил его называть) был балагуром. Но не тем надоедливым типом, которому хочется заклеить скотчем рот уже через пять минут знакомства, а остроумным собеседником и дамским угодником. Весь день он веселил компанию, сыпал комплиментами всем женщинам без исключения и острил. При этом его остроты не казались вымученными. Женщины будто не замечали его внешней несуразности, и таяли от его слов. Да и все остальные относились к нему вполне добродушно.

Когда Борис впервые увидел Эдика, ему показалось, что он явно его где-то видел, но быстро привык к этому чувству. „Да и какая разница? — решил он. — Морильск, он ведь город небольшой. Может, и видел где“. Аркадий Денисович настоятельно рекомендовал не обмениваться информацией о настоящих именах и местах работы. Поэтому о своих дежавю следовало поскорее забыть.

Ещё были мужчина и женщина — супруги, как потом оказалось. Мужчина был ярким „представителем кавказской национальности“: темноволосый, ростом выше среднего, с живописными усами. Казалось, ему не хватало только кепки и черкески. Имя его было очень странное — Мамука. Какое-то не мужское имя. Зато, во всём остальном он был типичным горцем: разговаривал с лёгким акцентом и кавказскими интонациями, любил жестикулировать и был очень вспыльчив. Впрочем, вспыльчивость его была больше показной. Очень колоритный был тип. По тому, насколько свободно он общался с Аркадием Денисовичем, Борис заподозрил, что они — родственники.

В противоположность Мамуке, его жена Варвара, была какой-то бесцветной. Полная немолодая женщина со светлыми волосами и бровями была одета в бежевый спортивный костюм. Наверно, дорогой, но совершенно нелепо на ней смотревшийся. Голос она имела такой же бесцветный. Впрочем, это не делало её мегерой: к остальным членам вылазки она была вполне доброжелательна, а когда приехали на место, взяла обустройство бивака в свои руки и совершенно преобразилась. Стала подвижной и разговорчивой, не стесняясь давала всем поручения. Когда Борис привык к её внешности, то и она стала казаться ему вполне приятным человеком.