— Вниз, к реке, — Пьер подобрал свой автомат. — Там есть вход в старый коллектор. Ахмед говорил, что это наш единственный путь в город.

Они двинулись вглубь леса ища нужный вход в катакомбы и оставляя позади разбитых гончих Лебедева.

Сырость парижских катакомб обволакивала их, словно тяжелое, холодное одеяло. В узком техническом кармане, где-то между старыми тоннелями метро и заброшенными каменоломнями, Ахмед развернул свое временное рабочее место. На коленях у него лежал планшет с треснувшим экраном, подключенный к оголенным жилам оптоволоконного кабеля, который он вскрыл десять минут назад.

Лицо Ахмеда, осунувшееся и покрытое копотью, светилось призрачным голубым светом. Пьер подошел ближе, прихрамывая и прижимая руку к перевязанному боку. Он молча встал за плечом связиста, глядя на мелькающие окна новостных лент.

— Посмотри, Пьер, — прошептал Ахмед. Его голос дрожал от смеси ужаса и восторга. — Это уже не просто трансляция. Это цепная реакция.

Он развернул окно прямого эфира из Лондона. На экране, на фоне Трафальгарской площади, бушевало море людей. Полицейские кордоны пятились под натиском толпы, которая скандировала одно-единственное слово: «Правда». Люди держали в руках распечатанные скриншоты с кадрами из Гданьска — те самые серые лица детей в клетках.

— Би-би-си подтвердили подлинность метаданных, — Ахмед быстро переключил вкладку. — А вот Берлин. У ворот штаб-квартиры их фармацевтического подразделения уже идут бои. Протестующие перевернули два броневика охраны.

Пьер всматривался в зернистую картинку. Мир, который еще час назад считал их безумными убийцами, теперь разрывался от ярости.

— Что говорит Отдел? — коротко спросил Пьер.

— Официально — ничего. Они ушли в глубокое подполье. Но я перехватил закрытые каналы Европола. Там паника. Половина стран-участниц требует немедленного ареста Лебедева и допуска международных комиссий на все объекты «Омеги». Акции их дочерних компаний обрушились в ноль за сорок минут. Это финансовое самоубийство.

Ахмед вывел на экран сводку из США. Белый дом созывал экстренное заседание по вопросам биологической безопасности. На другом окне мелькали заголовки на японском, арабском, испанском. Имена Пьера, Жанны и Коула больше не сопровождались словом «террористы». Журналисты использовали новый термин: «Инсайдеры Группы 28».

— Мы больше не враги общества, Пьер, — Ахмед поднял глаза, и в них блеснули слезы. — По крайней мере, для той части общества, которая вышла на улицы.

— Для Лебедева мы всё еще мишени, — Пьер коснулся экрана, где на фоне горящего Парижа диктор пыталась перекричать шум беспорядков. — Чем сильнее рушится его мир, тем опаснее он становится. Загнанная в угол крыса кусает больнее всего.

В этот момент одно из окон на планшете Ахмеда вспыхнуло красным. Системное предупреждение о входящем сигнале.

— Что это? — спросил подошедший из темноты Коул, вытирая руки от оружейного масла.

— Прямой запрос на соединение, — Ахмед нахмурился, его пальцы быстро заскользили по виртуальной клавиатуре. — Сигнал идет через спутники «Глаза Бога», минуя все гражданские узлы. Адресат… адресат — лично ты, Пьер.

Пьер выпрямился, чувствуя, как серебро в его крови отозвалось холодным покалыванием.

— Принимай.

Экран планшета на мгновение заполнился статическими помехами, а затем прояснился. На них смотрело лицо человека, чье спокойствие в разгар мирового хаоса казалось неестественным. Лебедев сидел в кабинете с панорамным окном, за которым виднелись заснеженные горы.

— Поздравляю, Пьер, — голос профессора был сухим и ровным, словно он обсуждал результаты лабораторного теста. — Ты только что уничтожил порядок, который строился десятилетиями. Ты открыл людям глаза на то, к чему они не готовы.

— Твой порядок стоил жизней детей, — отчеканил Пьер, глядя в камеру. — Мы закончим это, Лебедев. Где бы ты ни прятался.

Лебедев едва заметно улыбнулся.

— Вы уничтожили мои заводы, но не мой замысел. Если хочешь правды до конца — приходи в Объект Зеро. Ты знаешь, где это. Место, где природа встретилась с наукой. Я буду ждать тебя там, Шрам. Только тебя.

Экран погас. Ахмед лихорадочно попытался отследить точку выхода, но через секунду планшет задымился и выключился — чип выгорел от удаленного импульса.

В катакомбах снова воцарилась тишина.

— Это ловушка, — глухо сказал Коул. — Он заманивает тебя.

— Конечно, ловушка, — Пьер посмотрел в темноту тоннеля. — Но это единственный путь к голове змеи. Ахмед, ты сможешь найти координаты «Объекта Зеро» в тех архивах, что мы скачали?

— Мне нужно время, — Ахмед кивнул на сгоревшее устройство. — Но у меня есть бэкап на флешке. Я найду его, Пьер. Обещаю.

Пьер повернулся к Жанне, которая молча чистила нож в тени.

— Готовьтесь. Нам нужно выбраться из Парижа. Теперь, когда город в огне, это будет легче… и труднее одновременно.

Сен-Дени задыхался в дыму. Когда они выбрались из технического колодца, Пьер на мгновение замер, вдыхая тяжелый воздух, пропитанный гарью и кислым запахом слезоточивого газа. Небо над пригородами Парижа превратилось в грязную оранжевую рану. Где-то за квартал гремели разрывы светошумовых гранат, и этот звук, перемешанный с ритмичным стуком по металлу, напоминал сердцебиение умирающего города.

— Ну и бардак, — прохрипел Коул, вытирая лицо грязным рукавом. — Пьер, мы тут как на ладони. Если патруль прижмет к стене, даже не спросят, за кого мы.

— Значит, не дадим им нас прижать, — Пьер кивнул в сторону освещенной прожекторами площадки у эстакады. — Вон наш выход. Шерпа. Бронированный, заправленный и, судя по антеннам, со спецсвязью.

— Пьер, там же взвод национальщиков, — Ахмед сильнее прижал к груди сумку с дисками, его зубы мелко постукивали. — Они на взводе. Видишь, как у парня на вышке ствол ходит? Он выстрелит раньше, чем мы рот откроем.

Жанна, уже проверившая затвор своей винтовки, бесшумно опустилась на колено рядом с ними. Ее взгляд был холодным, как лед в Альпах.

— Я сниму прожектор и парня на вышке, — буднично сказала она. — Коул, как только погаснет свет, твоя задача — кабина. Пьер, ты на подстраховке. Ахмед, просто не подставляйся под пули.

— Погоди, Жанна, — Пьер положил руку ей на плечо. — На вышке — пацан, ему лет двадцать. Не убивай, если сможешь. Нам и так хватает крови на руках.

Она лишь коротко кивнула, прильнула к прицелу и замерла. Раздался сухой, почти деликатный щелчок. Прожектор лопнул, осыпав стоянку стеклянным дождем, а через секунду боец на вышке охнул и завалился назад — пуля прошла по касательной, лишь оглушив его.

— Пошли! — рявкнул Пьер.

Они рванули через открытое пространство. Коул двигался с грацией разъяренного медведя. Он взлетел на подножку грузовика, выдернул опешившего водителя из кабины и одним коротким ударом отправил его в глубокий нокаут.

— Запрыгивайте, живо! — проорал Коул, вваливаясь за руль.

Двигатель взревел, выплевывая облако вонючего дизельного дыма. Жанна и Ахмед нырнули в кузов, заваленный ящиками с патронами и сухпайком. Грузовик рванул с места, сминая хлипкое заграждение из колючей проволоки.

— Коул, на главную не суйся, там пробка из горящих машин! — крикнул Пьер, вглядываясь в лобовое стекло, по которому уже застучали первые пули жандармов.

— А я и не собираюсь в пробку! — Коул оскалился и крутанул руль, направляя пятитонную махину прямо через толпу протестующих, которая бурлила на перекрестке.

Люди в масках и с флагами сначала бросились врассыпку, а затем, решив, что это карательная акция, забросали грузовик градом камней и бутылок. Смесь «Молотова» растеклась по броне капота ярким рыжим пятном.

— Они нас сожгут! — крикнул из кузова Ахмед, вжимаясь в пол.

— Не сожгут, краска огнеупорная! — Коул переключил передачу. — Пьер, впереди заслон! Три броневика в ряд!

На выезде на шоссе дорогу перекрыли жандармы. В свете их мигалок Пьер видел, как бойцы спецназа вскидывают винтовки.