Я кивнул:

— Теперь мне нужно организовать встречу с главой экологического ведомства. Желательно как можно быстрее.

— Я позвоню ему, уточню у него расписание и сообщу вам, — тут же произнесла секретарь, вынимая из кармана телефон.

— Но сперва обед, — послышался из коридора недовольный голос Никифора. — Все уже на столе стоит, вас ждет.

Мы с девушкой переглянулись, и Вера смущенно улыбнулась.

— Не будем обижать главного в доме, — мягко произнес я.

— Вот и не надо, — тут же добавил домовой, который явно подслушивал наш разговор. — Стараешься тут, готовишь…

— Идемте, — мягко сказал я, обращаясь к девушке. И мы вышли из кабинета.

В столовой стоял запах тушёного мяса, печёных овощей и свежего хлеба. На дубовом столе уже всё было расставлено: глиняная супница с густым бульоном, миска с картофелем и укропом, румяный каравай, который только достали из печи, лежал на резной деревянной доске. Пар от блюд поднимался лёгкими струйками и делал воздух почти прозрачным.

Никифор уже сидел за столом, неторопливо разливая по тарелкам густой настой. На другом конце стола расположился воевода. Заметив нас, Морозов поднял взгляд, и с улыбкой произнес:

— Как раз вовремя. Никифор уже грозился начать трапезу без вас.

Домовой недовольно покосился на сидевшего за столом Владимира, но промолчал.

— Значит, нам повезло, — улыбнулся я, отодвигая стул и помогая Вере сесть.

— Никифор сегодня очень постарался, — продолжил Морозов, пока домовой накладывал мне порцию тушеного мяса. — Говорит, готовил мясо на можжевеловых ветках. Чтобы, цитирую, «небо во рту пело».

— Все, хватит болтать, — оборвал нас домовой. — Пора есть.

Я отрезал кусочек лежавшего на тарелке мяса, отправил его в рот. Аромат был тонкий, терпкий, с лёгким дымком.

— И правда поёт, — признал я.

Мы ели не спеша. Ветер едва колыхал шторы. Свет ровно играл в отражении серебряных приборов, и в этих бликах было что-то успокаивающее. Словно мир, на мгновение, действительно стал простым и понятным.

Телефон в кармане зазвонил как раз в тот момент, когда я закончил обед, и допивал заваренный Никифором отвар. Вера и домовой к этому времени покинули столовую. Секретарь сказала, что ей еще нужно организовать встречу с экологами, домовой же просто собрал со стола посуду и не попрощавшись ушел. Я вытащил аппарат, взглянул на экран, на котором высвечивался номер Феоктиста. Удивленно нахмурился, но принял вызов.

— У аппарата.

— Мир дому вашему, — послышался в динамике голос старшего жреца. — Звоню, чтобы сообщить, что договор аренды уже подписан. А совет Синода проголосовал за создание нового подконтрольного Синоду и жандармерии ведомства. Так что все готово, Николай Арсентьевич.

Я замер, чувствуя, как внутри всё на миг стихло.

— Вот как… Благодарю.

— Главой нового ведомства будет назначен мастер Зубов. А его заместителем представитель Синода, жрец Руднев.

— Прекрасно.

— Финансирование утверждено, полномочия распределены между ведомствами. С завтрашнего дня начнет формироваться штат сотрудников, — продолжил Феоктист. — И мы рассчитываем на ваше содействие при его наборе, мастер-князь. Вернее, помощи вашего воеводы. И дружины.

— Разумеется, — ответил я. — До встречи.

— До встречи, Николай Арсентьевич, — произнес жрец и быстро завершил вызов, видимо опасаясь, что я вновь стану поминать Всевышнего и ему придется творить перед собой чудные знаки.

Я убрал телефон в карман. Задумчиво посмотрел в окно.

— Судя по вашему лицу, новости хорошие, — заметил Морозов, и я кивнул.

— Более чем. Синод проголосовал за восстановление службы благочестия. Зубов будет назначен его главой.

— Хорошее название, — одобрил воевода. — Красивое. Да и начальник нового ведомства подобран идеально. Только один вопрос: не будет ли препятствовать всему этому Совет?

Он посмотрел на меня, ожидая ответа, но я покачал головой:

— У Синода есть независимый от княжества бюджет. Осипов не может запретить старшему жрецу тратить деньги по своему усмотрению.

Морозов коротко кивнул.

— Тогда все хорошо.

— Николай Арсентьевич…

Голос секретаря за спиной заставил меня обернуться. Вера стояла в дверях, и заметив, что я обратил на нее внимание, произнесла:

— Я договорилась о встрече с мастером Костомаровым. Он примет вас у себя в любое удобное для вас время.

— Отлично, — довольно произнес я. — Тогда пора ехать в город, Владимир Васильевич.

Воевода кивнул и встал из-за стола:

— Пойду подгоню машину.

Он вышел из комнаты. Я же еще некоторое время посидел за столом, допивая отвар. Перевернул блюдце под негодующий взгляд Мурзика, а затем тоже встал и направился к выходу.

Когда я вышел из дома, машина уже была подогнана к крыльцу. Морозов стоял у открытой пассажирской двери и трепал по холке довольного Аргумента.

Я улыбнулся, некоторое время наблюдая за этой картиной. Затем спустился с крыльца и подошел к авто. Сео в салон. Морозов закрыл за мной дверь, обошел машины, устроился на водительском сиденье и завел двигатель.

Мы выехали за ворота поместья, и пейзаж сразу раскрылся во всей северской красоте. Дорога тянулась между высоких деревьев. Воздух был прозрачен, солнце светило мягко, будто не спеша разогреться всерьёз. Я чуть приоткрыл окно. Ворвавшийся в салон ветер пах землёй. Некоторое время я просто сидел, откинувшись на спинку и смотрел на дорогу. Свет и тень мелькали на стекле, как кадры из старой плёнки. Колёса машины мерно шуршали по гравию, и этот ритм будто убаюкивал.

— С каждым разом дорога словно становится короче, — заметил воевода.

— Не дорога, Владимир Васильевич, — ответил я, глядя в окно. — Просто мы уже привыкли к частым поездкам в город.

Воевода хмыкнул, но не стал комментировать. Вместо этого уточнил:

— Едем в экологическое ведомство?

Я покачал головой:

— Сначала заедем в жандармерию. Нужно поговорить с Зубовым и обсудить его новое назначение.

Морозов кивнул, и остаток дороги мы ехали молча. Рыжего меха в кустах я так и не увидел.

Вскоре мы добрались до города. Машина мягко вошла в поворот, и на мгновение весь город открылся перед нами: Каменные дома с потемневшими фасадами, вывески лавок, запах свежего хлеба и горячего кофе, редкие крики уличных торговцев, блестящие крыши, дымящие трубы, река, переливающаяся на солнце. А вдали, над всем этим, возвышались сверкающие шпили Высокого Перевеса.

Морозов свернул на знакомую улицу, остановил машину у здания жандармерии. Заглушил двигатель и повернулся ко мне:

— Прибыли, князь, — произнес он.

— Спасибо.

Я открыл дверь и вышел из салона. Двор здания жандармерии был пуст. Только на скамье рядом с урной лежал толстый полосатый кот и с тоской смотрел на прыгающих неподалеку воробьев. Я поднялся по ступеням крыльца, потянул на себя тяжелую створку и вошел в здание.

В холле пахло бумагой и табаком. Сидевший в дежурной части жандарм, заметив меня, поспешно нажал кнопку, пропуская меня в помещение. Я прошел к окошку и с улыбкой уточнил:

— Добрый день. Мастер Зубов у себя?

Дежурный кивнул и собирался уже объяснить, как пройти в кабинет начальника жандармерии, но я просто махнул рукой:

— Спасибо. Я знаю, куда идти.

Поднялся по широкой лестнице, свернул в нужный коридор. Остановился у приоткрытой двери с табличкой, на которой были написаны фамилия и инициалы Зубова. Постучал в створку и дождавшись «войдите», шагнул в помещение.

Начальник жандармерии сидел за заваленным бумагами столом и увлеченно читал что-то, перелистывая страницы лежавшей перед ним папки. Но заметив меня, он тут же оставил свое занятие. Выпрямился, расправил плечи и взглянул на меня настороженно:

— Добрый день, мастер Медведев, — начал он. — Случилось чего?

Я покачал головой и подошел к столу:

— Просто хотел сказать, что синодники подписали приказ о создании ведомства по контролю за… старшим народом. Здание уже арендовано. И новой службе очень нужен мудрый начальник, который мог бы ее возглавить.