А потом всё стихло. Все присутствующие снова выглядели так же, как и прежде. Как будто ничего и не произошло.

Молчанов склонил голову, уголок его губ дрогнул в почти незаметной улыбке.

— Теперь фонд ваш по праву, Николай Арсентьевич. А с ним и все обязательства.

Я только кивнул. Тепло, оставшееся после клятвы, теперь обжигало изнутри. Оно было похоже не на силу, а на печать или клеймо

Поймал себя на том, что ладони вспотели, и сжал их в кулаки. Слишком много верности, слишком много надежд легло на мои плечи. И в груди холодным комом заворочалась тревога. Молчанов скользнул взглядом по моему лицу, и я понял, что он всё видит. Его едва заметная улыбка показалась мне слишком спокойной.

Я выдохнул и поднял взгляд к своду. Там, где должен был быть просто потолок, мне почудились сплетенные ветви, корни, отражения озер с голубой водой. Всё, что связано с этим краем, теперь было связано и со мной.

Но слова уже были сказаны. Клятва принята. И назад дороги нет.

Зал снова зажил своей жизнью, словно ничего и не происходило. Работники фонда разошлись по своим делам.Только я всё ещё стоял в центре круга, чувствуя странную тяжесть на плечах. Словно клятва огромным грузом возложила на меня всю ответственность за этот фонд, о котором я все еще мало что знал.

Молчанов шагнул ко мне, слегка склонил голову:

— Итак, все основные процедуры соблюдены. Остались сущие формальности вроде перезаключения рабочих договоров, но это уже пустяки. Идемте, мастер-князь.

Я кивнул. Мы вышли в коридор, лампы под потолком казались слишком яркими, а картины старого Северска смотрели теперь строже, чем прежде.

— Надеюсь, ритуал не показался вам излишним, — с едва заметной улыбкой произнёс Молчанов. — Старший народ доверяет только ритуальным клятвам, которые связывают их прочнее любого печатного указа.

— Я это почувствовал, — отозвался я, непроизвольно оттянув воротник. — Честно говоря, впечатление после ритуала осталось… необычное.

— Потому что теперь вы связаны с этим фондом, мастер Медведев, — пояснил мне распорядитель. — Как бы абсурдно для вас это ни звучало. Теперь вы стали главой фонда. И сотрудники ждут, что вы продолжите дело вашего предшественника.

— Я правлю княжеством несколько дней, но успел повидать многое, — пробормотал я. — Наверное, меня уже сложно чем-то удивить.

Шедший впереди Молчанов приостановился, обернулся и удивленно поднял бровь:

— Поверьте, Николай Арсентьевич, — заверил он. — Северск всегда может удивить.

Мы миновали несколько дверей и вышли из коридора, остановившись у широкой лестницы:

— Я могу показать вам зал заседаний, или хранилище артефактов… — протянул он, но я покачал головой:

— Для первого раза хватит, спасибо.

— Тогда позвольте вам проводить вас, — любезно предложил распорядитель.

— У меня к вам одна просьба, — произнес я.

— Слушаю вас, — охотно отозвался собеседник.

— Я хотел бы попросить вас помочь мне с организацией нового ведомства по контролю за нечистью, — произнес я, и в глазах дампира мелькнул интерес:

— Вот как? — живо заговорил он. — Слушаю вас. Но сначала, если позволите, я хотел бы задать вам пару вопросов. Давайте пройдем в мой кабинет.

Собеседник повернул направо, я последовал за ним.

Кабинет Молчанова располагался последним по коридору. Дампир открыл дверь, вошел в помещение и сделал приглашающий жест:

— Прошу, входите.

Я последовал за распорядителем.

Окно было занавешено тяжёлыми шторами тёмно-зелёного цвета, отчего в кабинете царил мягкий полумрак, больше напоминающий сумерки. Так что пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к темноте.

— Да проходите, — произнес Молчанов, а затем вдруг чертыхнулся и добавил. — Простите, все время забываю. Сейчас.

Он щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнули яркие лампы.

— Для меня нет никаких сложностей видеть в темноте, — продолжил распорядитель. — Да и свет я не очень люблю в силу своих некоторых… особенностей. А вот вам наверное это доставило неудобства.

Кабинет Молчанова был простым. Застеленный ковром пол, выкрашенные в серый цвет стены, вдоль которых тянулись высокие шкафы из тёмного дуба, за стеклянными дверцами стояли папки, аккуратно пронумерованные и подписанные.

У окна расположился массивный письменный стол, поверхность которого была отполирована до зеркального блеска. На столешнице разместилась настольная лампа с матовым абажуром, подставка для ручек и ровная стопка свежих бумаг.

Вдоль стены висели три портрета, но кто был на них изображен, я не знал, а подписей на тяжелых рамах не было.

РАспорядитель прошел к креслу, уселся в него и указал мне на свободное место:

— Прошу вас, присаживайтесь.

Я кивнул и разместился в кресле:

— Дружинники сказали мне, что вы приезжали к дому Курносова днем, — заметил я.

— Я могу переносить солнечный свет, — пояснил распорядитель. — Благодаря одному из родителей-людей. Просто он доставляет мне некий… дискомфорт. Даже в наших краях, где солнце — редкий гость, днем я чувствую себя… неуютно.

Он зябко поежился и продолжил:

— А от прямых лучей у меня что-то вроде аллергии. Я не начинаю дымиться, да и кожа пузырями не покрывается. Просто появляется сильный зуд и жжение. Такой, что приходится пить отвары травников. Но это все личные проблемы, и я не думаю, что они вам интересны. Итак, о чем вы хотели поговорить?

Он с любопытством посмотрел на меня, но едва я открыл рот, он уточнил:

— Но сперва, Николай Арсентьевич, позволю себе спросить… Как именно вы планируете организовать новый отдел по контролю за нечистью?

Я чуть улыбнулся уголком губ, но ответил без лишних обиняков:

— Ведомство будет чем-то вроде подразделения Синода, объединенного с жандармерией. Синод обещал выделить бюджет для создания ведомства. Они же возьмут на себя контроль, учет, решение споров и многое другое. Жандармерия же будет отлавливать тех из старшего народа, кто… хулиганит.

Молчанов кивнул, и глаза его чуть блеснули.

— Вполне разумно. Уж не знаю, как вам удалось уговорить синодников профинансировать данное мероприятие…

— Я тоже умею договариваться, — улыбнулся я.

Молчанов довольно потер ладони:

— Итак, самая тяжелая часть уже сделана. Позвольте поинтересоваться, какая помощь требуется вам от меня?

— Вы хорошо знаете город, и наверняка в курсе всех его… темной стороны, — начал я. — Поэтому я хотел бы попросить помочь вас с выбором здания для нового ведомства. Чтобы не оказалось, что там живут призраки, или, что еще хуже, одичавший домовой.

Молчанов растянул губы в жутко довольной улыбке:

— Это я охотно. Давайте посмотрим варианты.

Я развернул папку, которую привёз с собой из управы, и положил её на стол. Внутри были аккуратно разложенные фотографии и описи зданий.

Молчанов придвинул к себе бумаги и начал просматривать. Его взгляд скользил быстро, будто он заранее знал, что ищет.

— Нет. Сырые подвалы, трещины в стенах. Такой архив долго не простоит, — принялся он перебирать варианты. — И это тоже не подойдёт, — указал на второе. — Слишком далеко от центра. Сюда сотрудники будут добираться по часу, а жандармы вообще проклянут вас за такой выбор. А в этом здании и правда живет домовой. Только, не знаю, как сильно он успел одичать. Это близко к воде, а значит, к зданию начнут приплывать русалки, которые от скуки начнут шутить с работниками. А те вместо службы будут пялиться в окна и пускать слюни… Вот здесь трагически погибло несколько семей, так что в любой момент там могут появиться фантомы…

Наконец, он остановился на одном снимке и, слегка улыбнувшись, постучал пальцем по фотографии.

— Вот это здание идеально подходит. Три этажа, толщина стен более метра, сухие подвалы, есть возможность оборудовать хранилища и архив. Удобный выезд на главную улицу, рядом участок дороги, где патрули жандармов проходят регулярно. А самое важное: это здание бывшего городского архива. А значит, это как храм, в котором каждый кирпич словно намолен атмосферой порядка. Вы можете не верить в такие вещи, мастер-князь, но здание впитывает энергетику людей. И хранит в себе, щедро делясь с теми, кто в нем живет и работает.