Одна из светловолосых поднялась и направилась к Лео. Плавная походка, мягкая улыбка, бёдра покачиваются в такт шагам.

— Не хотите присоединиться? — она остановилась рядом, чуть склонив голову. — Северный мёд лучше пить в компании.

— Благодарю. У меня уже есть компания. — сухо говорит Лео и оглядывается в поиске Беатриче. Она нашлась у дальнего костра. Сидела на расстеленном ковре, поджав под себя ноги — непривычно расслабленная поза для человека, который обычно держался так, словно в любой момент готов вскочить и вцепиться кому-нибудь в горло. Волосы распущены, не собраны в обычный тугой узел. Ножи… Лео присмотрелся. Ножи всё ещё были при ней, но руки лежали на коленях, далеко от рукоятей.

В её руках была кружка с мёдом. Уже не первая, судя по румянцу на щеках.

Рядом с ней сидел мужчина.

Высокий, широкоплечий, с тёмными волосами до плеч и аккуратной короткой бородой. Квадратная челюсть, прямой нос, серые глаза. Он выглядел как герой из тех баллад, что поют в тавернах — благородный рыцарь, спаситель дев, гроза драконов. Шрам через лицо… он был немного похож на Мессера, капитана наемничьей роты «Алые Клинки».

Этот «Мессер» что-то говорил, наклонившись к Беатриче, и она его слушала. Не с обычным своим выражением «договаривай быстрее, пока я не решила тебя убить». Слушала с интересом. С улыбкой.

Лео только головой покачал. Беатриче Гримани улыбается.

Он знал её три года. За это время он видел, как она улыбается — редко, скупо. Когда скажем деньги получит или долю в добыче. Еще у нее есть такая усталая улыбка, когда она говорит «со мной все в порядке, отстань, Штилл». Есть и широкая, кровожадная улыбка, это когда у нее в голове что-то щелкает и тогда от нее лучше подальше держаться. Именно в таком состоянии она становится опасной для окружающих, именно за такие приступы веселья о ней и ходила дурная слава на улицах Тарга.

«Мессер» сказал что-то ещё. Беатриче рассмеялась — запрокинув голову, обнажив горло. Если бы этот человек захотел, он бы мог ударить ее, и она ничего бы не смогла сделать чтобы защититься. Его рука легла на её колено.

Лео ждал. Сейчас она отрежет ему пальцы. Сейчас достанет нож и…

Беатриче не шевельнулась. Только чуть подалась ближе. Лео стоял в тени между кострами и смотрел. Это не она, говорил голос в голове. Беатриче не бывает такой. Что-то не так. Но с другой стороны… а как она вела себя с Мессером? Не всегда же она должна быть колючей и агрессивной. Может быть, она так выглядит, когда наконец расслабляется. И да, конечно, лагерь схизматиков не самое лучшее место для того, чтобы расслабиться… а с другой стороны они вроде безобидные ребята. Все тут красивые, видно, что не голодают, что живут полной жизнью… может быть у них на Севере вообще жизнь такая? Как отец Берендикт на воскресных проповедях вещал о «земле обетованной» где реки текут молоком и вином, а с неба падает манна небесная, мужчины там мужественны, а женщины — красивы и грациозны. Там никто не испытывает страха за свою жизнь, суды справедливы, супруги не изменяют, банкиры не обманывают, разбойники не разбойничают… хотя это, наверное, означает что там нет разбойников. Нет таких как он или Альвизе.

Лео отвернулся.

Нашёл ближайший стол с выпивкой. Налил себе мёда — полную кружку, до краёв. Выпил залпом. Сладость ударила в голову. Хорошо. Пусть ударит. Пусть заглушит то, что скребло где-то в груди, под рёбрами. У нас ничего нет, напомнил он себе. Одна ночь. Она сама сказала — ничего не изменилось.

Он налил ещё.

Вторая кружка опустела быстрее первой. Третья — ещё быстрее. Мёд был коварным. Пился легко, как вода, а потом вдруг — бах — и мир становился мягче, тише, добрее. Острые углы сглаживались. Тревоги отступали. Даже вид Беатриче, склонившейся к плечу «Мессера», уже не царапал так сильно.

Подумаешь, говорил голос в голове. Она свободная женщина. Ты ей не муж. Даже не любовник — так, случайность. Одна ночь в море, и всё. Беатриче всегда была гулящей… как он мог допустить мысль…

Он налил четвёртую.

— Вы пьёте, как человек, который хочет что-то забыть.

Голос был мягким. Женским. Лео поднял глаза — и замер с кружкой у губ. Она стояла по другую сторону стола, освещённая отблесками костра. Светлые волосы, чуть вьющиеся, падали на плечи. Тонкие черты лица. Высокие скулы. Губы — полные, чуть изогнутые в улыбке. Она была очень похожа на…

Лео отшатнулся.

— Ты… — голос не слушался. — Кто ты?

Она склонила голову набок: — Меня зовут Аэлис. — её брови чуть сошлись. — Мы раньше встречались? Вы смотрите на меня так странно…

Аэлис. Не Алисия. Конечно, не Алисия.

Алисия лежала в тайнике за городом, завернутая в холстину, пропитанную дегтем, защищенная заклинанием. Холодная. Неподвижная. Мёртвая — но не до конца. Ждущая, пока он найдёт способ вернуть её.

Эта девушка была живой. Дышала, моргала, улыбалась. Касалась его руки тёплыми пальцами. Лео заставил себя смотреть. Мёд в голове мешал, туманил мысли, но он заставил себя. Искал различия. Находил.

Нос чуть короче. Подбородок острее. Глаза того же цвета, но разрез другой, миндалевидный, а у Алисии был круглее. Очень похожа. Но не она.

— Прости, — выдавил Лео. — Ты просто… напомнила мне кое-кого.

— Кого-то важного? — Аэлис не убрала руку. Её пальцы скользнули выше, к предплечью.

— Да.

— Она… — пауза, мягкий, сочувственный взгляд. — Её больше нет?

Она — есть. Будет жить. Обязательно будет, для этого он черт возьми и отправился на край света с подозрительными монахами, потому он и стоит тут с кружкой меда в руке, глядя как какой-то красавчик пудрит мозги Беатриче. Вот что хотел сказать Лео, но…

— Сложно объяснить. — говорит он вместо этого: — слишком долго.

— Тогда не объясняйте. — Аэлис шагнула ближе. Теперь они стояли совсем рядом, почти касаясь друг друга. Она пахла так же, как все в этом лагере — цветочный, чистый аромат — но на ней он казался другим. Знакомым.

— Здесь не нужно объяснять. Здесь можно просто… быть.

Её рука поднялась к его лицу. Пальцы коснулись щеки — легко, почти невесомо.

— Вы напряжены. Всё время — напряжены. Я видела, как вы пришли в лагерь. Как оглядывались, как держали руку у пояса. Как не давали себе расслабиться ни на мгновение.

— Возможно я чертов параноик, — сказал Лео: — но вы ребята — подозрительны. Слишком гостеприимны. Правда я так и не понял почему. У нас и денег толком нет, вы намного богаче, вон какой лагерь. И ваш преподобный испортил корабль. Зачем-то вам нужно чтобы мы остались. Вы хотите убрать свидетелей? Этот груз так важен? — он спохватывается. Зачем он говорит о своих подозрениях вслух? Да еще и первой встречной… это медовуха так на него подействовала?

— Я не знаю кто испортил ваш корабль. — отвечает девушка: — но отец Северин точно не мог так поступить. Если бы он хотел вас убить, то давно убил бы. Он довольно силен, хоть и выглядит иначе.

— Ну да. Почему я должен тебе верить? — Лео чувствует, что его несет.

— Зачем мне врать тебе? — пожимает плечами девушка. Часть платья сползает, обнажая белое, округлое плечо: — вы тут в безопасности. Сегодня та самая ночь, когда вы можете получить все что захотите. Только одна ночь…

Её лицо было так близко. Её губы — те губы, которые он помнил, которые целовал — были в дюйме от его губ. Он мог бы. Прямо сейчас. Закрыть глаза, наклониться, и…

Алисия.

Мысль пробилась сквозь мёд, сквозь тепло, сквозь запах костра и женщины рядом. Ее лицо вдруг всплыло в его памяти, ее улыбка, то, как она называла его «заучкой Штиллом», звук ее смеха… все что он сделал с того самого момента — он сделал для нее. Сражался на стене. Учился владеть мечом у безжалостного Бринка, пошел на некромантию. Учился у магистра Шварц. Сбежал из Вардосы. Обманывал. Убивал. Все, что он делал — он делал ради нее.

— Прости, — сказал он, отстраняясь. — Не могу.

Аэлис не обиделась. Не отстранилась. Просто смотрела на него всё с той же мягкой улыбкой и кивнула. Медленно. Понимающе.