Тогда он в первый раз поднял полноценного мертвяка. Только что умерший, бывалый, с татуировками в виде тигровых полос по всему телу, широкоплечий здоровяк с тяжелым тесаком за поясом — лежал на земле глядя в небо пустыми кровавыми ямами глазниц. Близнецы Гримани успели первыми, их наняли вернуть груз монастырского вина, нанял все тот же Альвизе.

К сожалению, близнецы и Ал — переоценили свои силы, подняли тревогу и были схвачены. К счастью — пока их вязали они успели оставить за собой дорогу из трупов… свежих, только что умерших, при жизни обладающих навыками убийства себе подобных и с оружием. Вспоминая все с высоты своего нынешнего опыта Лео понимал, как ему повезло, он пришел к заброшенному монастырю не раньше и не позже, а вовремя.

Только-только потерял сознание Лоренцо, попалась в ловушку Беатриче, а Альвизе задавили массой, накинувшись на него сразу со всех направлений. Торжество от победы опьянило Тигров, и они пока просто избивали лежащих на земле противников. Чуть раньше — и Лео столкнулся бы с превосходящим противником, а никаких трупов рядом не было бы. Чуть позже — и Тигры стали бы убирать трупы, снимать с них оружие… но он пришел вовремя.

В тот день он понял почему некромантов боятся, ненавидят, но все хотят иметь одного такого на своей стороне. Поднятые им мертвецы не боялись ран, увечий или смерти, не чувствовали боли, двигались очень быстро, убивали без сомнений. В старом монастыре была главная база Тигров, их было тут очень много. Альвизе с близнецами Гримани убили добрый десяток, застав их врасплох и сперва пытаясь пройти тихо… но этого было достаточно. Наблюдая за боем со стороны Лео, боролся с приступами тошноты, но одновременно подмечал мелочи отстраненным умом ученого, как и учила его магистр Элеонора Шварц.

Во-первых, у живых людей резко падает боевой дух, потому что приходится сражаться со своими же бывшими товарищами, а тут каждый поневоле начинает удар сдерживать… а то и вовсе в ступор впадает. Сам Лео в ступор впал бы если бы против него Алисию подняли… ну или кого еще. Мессера, Рудольфа, Густава… уродливую сволочь Бринка Кожана.

Во-вторых, убить нежить так чтобы прямо убить… это было сложно. Разве что на части разрубить чтобы та двигаться не могла… ну или одного мертвяка на его глазах все же упокоили, ударом мощной палицы в голову, вернее — несколькими ударами, пока голову в кашу не превратили — он все еще пытался глотку перегрызть. И перегрыз.

Представить себе бой, в котором противник игнорирует ранения и требует либо расчленения, либо полного разрушения головного мозга — можно. Но все преимущества будут на стороне нежити. Которой не нужно заботиться о своей сохранности, которая не замечает боли, которая быстрее и сильнее чем была при жизни, выжигая последние резервы тела.

И в-третьих — пока действует заклинание, тот, кого убивал мертвяк — становился таким же. А это, черт побери — здорово влияло на мораль. И довольно быстро наступил момент, когда мертвецов стало больше, чем живых.

Сразу же наметил и ограничения некромантии — чтобы она действовала эффективно нужно чтобы рядышком побольше мертвых тел было и все они — свеженькие, желательно с оружием в руках. В общем самое идеальное применение — на поле боя, примерно в середине боя. Переломный момент, когда мертвецы — встают. Опять-таки контрить некромантию довольно легко, если на поле присутствуют целители Церкви, и если они не своим делом занимаются, а предотвращают поднятие.

Все эти мысли промелькнули у него в голове, пока поднятые им мертвецы вырезали заброшенный монастырь под корень. А потом произошел откат заклинания, ноги стали ватными, он едва нашел телегу со спрятанной в двойном дне Алисией, там же, рядом с телегой на куче соломы валялась и связанная Тави, которую как не удивительно даже не успели изнасиловать, видимо, потому что хотели продать на невольничьем рынке… ну или потому что показалась им не привлекательной.

Там он и потерял сознание. Когда пришел в себя — то увидел склонившуюся над ним Беатриче с ножом в руках.

С тех пор о них по городу пошла слава что они вчетвером вырезали банду Тигров… что в общем-то было недалеко от истины. Если бы Лео знал, что лежащие без сознания, избитые в кровь тушки близнецов и Альвизе все еще дышали — он бы обязательно их прикончил. Ни к чему себя выдавать.

Но судьба распорядилась так что сперва он — не желая того, спас их. А потом они — его. Потому что пока он возле телеги без сознания валялся — всякое с ним могло бы случится. Например, Беатриче ему глаз вырезала бы. Альвизе, например утверждал, что к нему уже подходили ухмыляющиеся Тигры с топориками, но Лео в это не верил. Во-первых, потому что все кто на ногах мог стоять — были убиты его мертвяками. А во-вторых, потому что если бы после такой резни кто-то и остался бы в живых, то нипочем ухмыляться не стал бы. Ну и конечно же Ал любил все преувеличить и себя выпятить, а еще попытаться всех вокруг ему обязанными быть.

Близнецы и Альвизе в свою очередь потеряли сознание еще в момент экзекуции, когда Тиграм попались и те на них злобу вымещать стали… а когда очнулись, то увидели, что вокруг одни трупы.

А посреди всего кровавого бардака — лежит некто Лео Штилл, который ну никак к Тиграм принадлежать не может, это любой городской сразу же поймет. Лежит такой и в одной руке у него рукоятка ножа, лезвие сломано. И несколько десятков трупов вокруг. Вот с тех пор в Тарге его зовут просто «Нож». С тех самых пор по городу ходят небылицы и каждый раз количество Тигров, убитых им лично голыми руками — становилось все больше. Уже и Тигров никаких не осталось, банда распалась и растворилась после такого чувствительного разгрома, а он все так же оставался городской пугалкой. Он, близнецы Гримани и конечно же Альвизе, те, кто за одну ночь вырезали всю банду Тигров.

Он же никогда не забывал, как открыл глаза и увидел Беатриче, стоящую прямо над ним, избитую в хлам, со сломанным носом и порванным ухом, с разбитыми губами и жуткой улыбкой… и с ножом в руке. Если бы он не открыл глаза вовремя…

— Чтобы я да на тебя запал, — Лео качает головой, полагая что Беатриче все равно видит в полной темноте: — я же тебя боюсь до усрачки, Ослепительная. В отличие от пустозвонов на улицах я-то лично видел, что происходит с теми, кто тебя вывел. Нет, правда, что за ерунда у тебя с глазами? Вон на Южном континенте режут уши, засаливают и ожерелья делают, вроде как трофеи. Но глаза?

— В Парсийской Империи, что далеко на юго-востоке так налоги платят. — отзывается Беатриче: — представляешь? Проходит год, а у тебя скажем нет денег чтобы налог заплатить. К тебе заявляется сборщик налогов и раз! Стальной ложечкой с острыми краями глаз выковыривает. Потом во дворец везет и там считают двумя кучками — золото и глаза.

— Да пока он до дворца доедет глаза пропадут, если со всей империи собирать. Представляю какая там вонища стоит. — резонно замечает Лео.

— Дурак ты, Штилл. — отзывается его собеседница: — как есть дурак. Он же Император. Наверное, заклинание есть чтобы не портилось. И вообще, чего ты к этим глазам привязался? Я же у тебя не допытываюсь как ты так ножом владеешь что сотню Тигров за ночь перерезал. И ты ко мне в душу не лезь.

— Ладно, ладно. — примирительно поднимает ладони Лео. В самом деле, человек, которому есть что скрывать должен уважать тайны других. Например, как Беатриче за тридцать шагов точно в глаз попадает? Или почему она может исчезнуть вот прямо на глазах, при свете дня? Почему, когда она всерьез начинает бороться — то ее и четверо мужчин не скрутят? И так далее.

Про Альвизе-то все ясно, он мастер фехтования, у него чрезвычайно развиты рефлексы и самомнение, все же из благородных. А вот про Беатриче и ее брата Лоренцо, который владеет магией усиления и может кожу каменной сделать и силищей обладает… так что даже удивительно кто же ему ножик в пузо сумел загнать…