— Живой? — спросила Беатриче, даже не глядя на него.

— Отвали, Гримани.

— Вот и славно. Потащишь дальше. — она повернулась к девушке с татуировками змеиной чешуи по всему телу: — а ты… ступай к Чинатре, скажи, что Ал свое слово держит, хотя ты нас в засаду привела… ясно тебе?

— Да! — девушка склоняется в поклоне: — я все передам!

— Ну вот и вали отсюда… — Беатриче проследила взглядом за тем, как Змейка — поспешно удаляется и взвешивает нож на ладони: — эй! Одноглазая Белла! — она вскидывает руку и Лео понимает, что не успеет… и что сейчас серебряная рыбка промелькнет в воздухе, послышится вскрик, а у них прибавится забот с Чинатрой…

— Тск! — Беатриче опускает руку: — даже не обернулась. Умная тварь…

— Ты ее полдня Одноглазой зовешь, тут и дурак бы понял. — говорит Альвизе: — какого черта обостряешь, Гримани? Неприятностей со Змеями захотела?

— Ой, да из-за одного змеиного глаза ничего бы не было… — Беатриче убирает нож в кармашек на перевязи: — что ты преувеличиваешь…

Святоши ждали их в условленном месте — в заброшенной часовне на границе Нижнего города и Торгового квартала. Тот самый благообразный монах с мягкими руками и хитрыми глазками, и с ним двое других, больше похожих на два куска скалы, в грубых рясах и с боевыми посохами, чьи концы были окованы железом.

— Вы справились, — сказал монах, и в его голосе не было удивления. Скорее — удовлетворение. Как у человека, который сделал удачную ставку. Лео отметил его интонацию, подумал о том, что ставка и правда была сделана удачно, к кому еще он мог бы обратиться за помощью в таком деле? Разве что к Умнику Пирсону, но это вышло бы раз в десять дороже и на вопросы пришлось бы ответить. А вот чтобы дешево и при этом еще и вопросы не задавали — это к Альвизе. Нет, много кто готов был бы, но чтобы и у Чинатры узнать куда тот груз дел и потом из Катакомб выбраться — это буквально несколько человек во всем Тарге смогли бы.

— Как и обещали. — Альвизе небрежно махнул рукой в сторону ящика, который Лео опустил на пол часовни: — Груз на месте. Можете проверить.

Монах подошёл ближе, наклонился над ящиком. Его пальцы прошлись по доскам, задержались на том месте, где были печати. Лео видел, как дрогнули его веки — едва заметно, на долю секунды.

— Печати вскрыты, — сказал монах ровным голосом.

— Так и нашли. — Альвизе развёл руками, изображая сожаление: — Кто-то до нас добрался. Змеи, наверное… они и спрятали груз в катакомбах. Зачем вскрывали — не знаю. Может, искали ценности. Вы же говорили, что там ничего ценного… для непосвящённых.

Пауза. Монах смотрел на Альвизе, Альвизе смотрел на монаха. Оба улыбались — одинаковыми, ничего не значащими улыбками людей, которые прекрасно понимают, что им врут, и принимают эту ложь как часть игры.

— Разумеется, — кивнул наконец монах. — Змеи. Какая досада.

Он открыл крышку ящика, заглянул внутрь. Лицо его не изменилось — ни облегчения, ни радости, ни тревоги. Просто кивнул, словно проверял наличие товара в лавке.

— Всё на месте. — Он выпрямился и щёлкнул пальцами. Один из его спутников выступил вперёд, протягивая Альвизе увесистый кошель: — Остаток оплаты, как договаривались.

Альвизе взвесил кошель на ладони, развязал шнурок, заглянул внутрь. Кивнул.

— Приятно иметь дело с честными людьми.

— Взаимно. — Монах снова улыбнулся: — ваш контракт все еще не закрыт. Если вы помните, то в цену входило сопровождение до Челюсти. Впрочем, учитывая обстоятельства я готов доплатить…

Лео переглянулся с Беатриче. Та едва заметно пожала плечами — мол, твоё дело, но деньги лишними не бывают.

— Сколько? — спросил Альвизе.

Монах назвал сумму. Альвизе даже не стал торговаться.

— По рукам.

Порт Тарга никогда не спал.

Даже сейчас, когда солнце уже коснулось горизонта и тени вытянулись, превращая улицы в лабиринт из света и тьмы, здесь кипела жизнь. Грузчики таскали тюки и бочки, выкрикивая ругательства на дюжине языков. Торговцы торговались с капитанами, размахивая руками и призывая в свидетели всех богов и демонов. Шлюхи выглядывали из окон портовых таверн, зазывая моряков обещаниями, которые редко выполнялись. Стража лениво прогуливалась вдоль причалов, делая вид, что не замечает мелкого воровства и потасовок.

Пахло морем — солью, йодом, гниющими водорослями. Пахло рыбой — свежей и не очень. Пахло дёгтем, которым смолили днища кораблей, и специями из распоротого где-то тюка, и дешёвым вином из разбитой бочки, лужа от которой растекалась по камням причала, и человеческим потом, и навозом от мулов, и тысячей других запахов, которые сливались в один — неповторимый запах порта, запах перекрёстка миров.

Лео шёл за монахами, снова таща на спине проклятый ящик. Мимо них проплывали корабли всех мастей — от маленьких рыбацких лодок до огромных трёхмачтовых торговых галеонов. Альберийские когги с высокими бортами стояли бок о бок с узкими вальдесийскими каравеллами. Лирийские галеры покачивались на волнах рядом с широкими северными кнаррами. У одного из причалов Лео заметил даже корабль из Восточных земель — весь в красных и золотых лентах, с драконом на носу и иероглифами на борту.

— Вон тот, — сказал монах, указывая вперёд.

Их корабль назывался «Милость Господня» — и название это казалось насмешкой над его внешним видом. Это был старый когг, повидавший лучшие дни лет двадцать назад. Борта его были испещрены шрамами от непогоды и починок, паруса — латаны в десятке мест, канаты — потёрты и кое-где подвязаны узлами там, где должны были быть целыми. На носу красовалась деревянная фигура какого-то святого, но краска облупилась так давно, что определить какого именно было уже невозможно.

— Вы шутите, — сказала Беатриче.

— Она крепче, чем выглядит, — ответил монах. — И быстрее.

— Она выглядит так, будто утонет, если на неё чайка насрет.

— Она доставляла грузы из Лирии в Альберию и обратно, когда ваши родители ещё не родились. — В голосе монаха скользнула нотка раздражения: — Если вас не устраивает, контракт можно расторгнуть.

— Нас всё устраивает, — быстро вмешался Альвизе, бросив на Беатриче предупреждающий взгляд. — Правда, Гримани?

Та пожала плечами.

— Твои похороны, де Маркетти.

Они поднялись на борт по скрипучим сходням. Палуба «Милости Господней» оказалась чище, чем можно было ожидать снаружи, а команда — молчаливой и деловитой. Человек двенадцать моряков в простой одежде, без знаков принадлежности к какому-либо государству или гильдии. Капитан — худой жилистый старик с лицом, выдубленным солнцем и ветром, — кивнул монаху как старому знакомому и указал на люк, ведущий вниз.

— Груз туда. Каюта для вас — на корме.

Лео спустился по крутой лестнице в трюм, опустил ящик в указанное место — в специальное углубление, явно подготовленное заранее. Кто-то знал размеры груза до того, как его нашли. Он выпрямился, потирая ноющую поясницу, и огляделся. Трюм был почти пуст — несколько бочек с водой, мешки с провизией, какие-то тюки. И много свободного места. Слишком много для торгового судна.

Это не торговый корабль, понял Лео. Это транспорт. Специально для таких вот грузов.

Он поднялся обратно на палубу как раз когда матросы отдавали швартовы. «Милость Господня» медленно отошла от причала, подхваченная течением и лёгким вечерним бризом. Паруса расправились с тяжёлым хлопаньем, ловя ветер.

Лео стоял у борта, глядя как Тарг медленно уплывает назад — сначала порт, потом Нижний город, потом стены, потом башни храмов и дворцов на Холме. Город-Перекрёсток уменьшался, превращаясь в горстку огоньков на фоне темнеющего неба.

— Дурное у меня предчувствие, Штилл. — сказала Беатриче, становясь рядом и смотря на удаляющийся город: — и Змея эта с двумя глазами ушла…

— Два дня. — говорит Лео: — два дня, туда и обратно. Что с нами может случиться?