— Мир несправедлив, — продолжил Леви. — Вас действительно загнали сюда. У большинства из вас не было выбора. Но послушайте меня.

Он обвёл нас взглядом.

— Я сам был таким, как вы. Четыре года назад я пришёл в Степной Цветок без гроша в кармане, без семьи и надежды. Доморощенный практик, хотевший стать великим. А оказавшийся никому не нужным. Меня заставили подписать контракт. Меня муштровали так же жестоко. Я ненавидел каждый день. Но я выжил.

Он затянулся.

— Сейчас я сержант. Практик на последней стадии закалки костей, готовый к переходу на следующую ступень. Я воин, которого уважают. Я свободен. У меня есть дом, жалованье, будущее. А ведь четыре года назад я был никем. Таким же, как вы.

Тишина.

— Вы можете стать такими же, — добавил он тихо. — Если не сломаетесь. Если выдержите. Этот город даёт шанс. Не многие места в этом мире дают такой шанс беднякам и никчёмным практикам. Здесь нет баронов, которые держат вас в узде. Нет сект, берущих только богатых. Здесь вас учат бесплатно. Кормят, одевают, дают оружие. Взамен просят два года службы. Всего два года. Это честная сделка.

Он встал.

— Да, кто-то из вас умрёт. Но те, кто выживут, станут настоящими воинами. Запомните это. Отдыхайте.

На пятый день я заметил, что тело начало меняться. Боль в мышцах стала меньше. Движения, наоборот, стали гораздо увереннее. Я не падал от усталости после разминки. Копьё в руках стало легче.

На шестой день мы впервые прошли марш-бросок без потери сознания. Вернее, я очнулся не на плацу, а уже на финише, на ногах. Смутно помнил, как шёл сквозь дым, как падал, как меня поднимали, толкали вперёд. Но сознание не отключилось полностью, и я дошел сам, причем не один, как минимум половина отряда, словно зомби доползла вместе со мной и не упала без сил теряя сознание. Это было что-то невероятное.

Леви кивнул с одобрением.

— Прогресс, — сказал он. — Вы адаптируетесь.

На седьмой день, когда мы пришли на обед, к нашему столу подсел незнакомый парень. Коротко стриженный, с квадратной челюстью и прямым носом. На нём была такая же форма, но чистая и опрятная, выдававшая в нем уже не новичка. Потому что если смотреть на нас, то мы выглядели как бомжи, грязные, вонючие, в нестираных потных формах, мятых и в пятнах. Никто не требовал от нас чистоты, но скорее всего пока.

— Можно? — спросил он.

— Садись, — разрешил Дарн.

— Меня зовут Рашид, — представился он. — Я тут уже месяц. Видел, как вы неделю мучаетесь. Решил подойти, расспросить кое-чего.

Мы уставились на него.

— Когда проходили дым, — начал Рашид, разглядывая нас. — Были у вас видения? Может замечали что-то?

— Слушай, — начал Алекс. — Мы каждый день вырубаемся, ничего не помним. Кроме самого дыма, а ты знаешь, что это?

Рашид усмехнулся.

— Я знаю только часть, которая известна всем, кто провел две недели тут, вам потом тоже расскажут. Травы это специальные. Их разводят на кострах на третьем километре маршрута, прямо под вами, там целые катакомбы. Называются «Забытьё». Они выбивают сознание, но при этом тело продолжает работать на пределе. Мышцы напрягаются без контроля мозга, это помогает развивать их быстрее. Плюс вас после обморока тащат в специальное помещение, где массажисты работают с телом, вливают этер через масла и техники. Это ускоряет рост силы.

Я замер. Значит, это не сон. Кристалл был реальностью. Но вот про вливают этер? Может похищают его?

— То есть нас… лечат? — переспросил Талир.

— Не лечат, а прокачивают, — поправил Рашид. — Это часть подготовки. Первую неделю каждый день одно и то же. Марш-бросок, дым, массаж, этер. Тело адаптируется, становится сильнее. Вы же заметили, что боль в мышцах стала меньше?

Мы закивали.

— Вот именно, — Рашид отломил кусок хлеба. — Со второй недели марш-броски будут без дыма. Вместо них добавят строевую подготовку, отработку ударов, полосу препятствий. Станет легче. Немного легче.

— Полоса препятствий? — переспросил я.

— Да. Стены, рвы и всё остальное что взбрело в голову сержантам. Весело, в общем. Но легче, чем дым. То есть вы ничего не ощущали, кроме того, что я рассказал? Точно?

Мы дружно сказали нет.

Он допил воду, усмехнувшись и видимо кивая своим мыслям, потер подбородок

— Ладно, хорошо, спасибо что ответили. И помните, главное — не сломайтесь. Первая неделя самая тяжёлая. Дальше привыкнете. Удачи вам.

Он встал и ушёл, оставив нас переваривать информацию.

— Значит, нас качают этером, — медленно сказал Алекс. — Специально.

— Похоже на то, — кивнул я неопределенно. Очень всё странно, этер у меня не поднимался выше единицы ни разу за неделю, хотя его естественный рост был гораздо больше. Систему не обманешь.

Внезапно всё обрело смысл. Боль, муштра, марш-броски, всё это было частью тренировок. Нас ломали, чтобы собрать заново. Вопрос только один, почему в тайне, от нас? Или никакой тайны и не было? Может стоит спросить у сержанта?

Вечером после ужина мы снова вышли на плац. Но вместо марш-броска Леви объявил:

— Сегодня без дыма. Строевая подготовка. Учимся ходить строем.

— Сержант! — Я поднял руку привлекая внимание.

— Говори… Корвин. — кивнул тот разрешая.

— Мы сегодня узнали, что этот дым, забвение, он специально шел, нас… нас вводили в бессознательное состояние и потом делали массажи? А зачем именно так? Это тайна?

— Ну раз ты спрашиваешь, значит тебе кто-то сказал, или ты видел что-то сам. — пожал плечами Леви. — Нет, это не тайна, всё действительно так. А нужно это было для одного — получения вашего полного истощения, в физическом смысле. Именно тогда, вы заготовки, получали дар секты Лазуритового Копья, они заботятся о своих будущих воинах, и помогают легче адаптироваться к тяжелым нагрузкам воинов Великой Степи. Ответ устроил?

— Да сержант! — рявкнул я максимально громко и четко.

— Хорошо. А теперь за дело.

Следующие два часа мы топали по плацу, учась держать шаг, равнение, повороты. Леви орал, поправлял, заставлял начинать сначала.

Потом отработка ударов копьём. Сто ударов вперёд, пятьдесят в сторону, пятьдесят вверх. Руки горели, но я делал, не думая.

В конце вечера нас вывели за северную стену казармы. Там была полоса препятствий, стены, рвы, Узкие длинные брёвна, по которым нужно проскочить, кольца на балках и верёвочные лестницы.

— Пройдёте по разу, — сказал Леви. — Для ознакомления. Завтра будет уже сдача на норматив.

Я пошёл первым. Подошёл к стене высотой с два человеческих роста. Деревянная, гладкая, с редкими зазубринами. Разбежался, оттолкнулся, поймал руками верх. Подтянулся, перемахнул. Спрыгнул, с другой стороны. Дальше был ров. Широкий, метра три не меньше, а отступать было почти некуда, сзади прижимала стена. Я прыгнул с места. Едва дотянул до края, зацепился руками, подтянулся.

За рвом стояла странная конструкция. Длинное деревянное бревно, рядом с которым были воткнуты столбы с вращающимися, прикреплёнными к ним палками. Они двигались сами, без видимой причины, описывая широкие дуги на разной высоте. Вращались они, скорее всего от рун, но я не заметил, где они были нарисованы.

— Механизм с рунами отталкивания, — коротко ответил Леви. — Ловит движение, реагирует на приближение. Надо пройти, не получив удар. Балки бьют в грудь или по ногам.

Я сглотнул. Балки крутились в разном темпе, хаотично. Одна шла снизу вверх, другая сверху вниз, третья по горизонтали. Предсказать траекторию было сложно.

Шагнул ближе, и ближайшая балка качнулась в мою сторону. Я отскочил, она прошла мимо, просвистев над головой. Попробовал снова, быстрее. Проскользнул под одной балкой, пригнулся под вторую, когда нижняя балка врезалась мне в голень.

Я рухнул, покатился по земле. Балка остановилась, вернулась в исходное положение.

— Вставай, — бросил Леви. — Дальше.

Я поднялся, прихрамывая. Нога ныла, но кость целая. Обошёл механизм стороной, вышел на следующий участок.