— Третий путь, это как я понимаю вернуться в Ногайск и валить назад в Тёплый Стан — задал я ему логичный вопрос, раздумывая как мы можем вернуться.

— Да, всё верно. Город закрыт для посторонних не из вредности. У нас война.

Я даже вздрогнул. Эти слова последнее время слышал постоянно, в той или иной мере, все говорили и всюду в воздухе витало ощущение скорой войны. И здесь такое же? И некуда бежать?

— Какая война? — поинтересовался я. — Я знаю, что у нас готовятся к войне, между баронствами, говорят им есть что делить, а у вас? Я должен понять на что нужно подписаться и сражаться.

— Та самая, — устало ответил Еримир. — О которой никто толком не говорит, но все знают. Враг шлёт своих людей, шпионов, диверсантов. Они проникают в город, совершают диверсии, убивают важных людей. Поэтому каждого новоприбывшего проверяют. Если у вас нет поручителя, значит, вы либо вступаете в ополчение, либо уезжаете обратно.

— А кто враг? — спросил Алекс.

Еримир посмотрел на него так, словно тот спросил, почему небо голубое.

— Не твоего ума дело, практик. Враг есть, этого достаточно. Орки, культисты, демонопоклонники, еретики, чужие секты. Выбирай любого. У меня закончатся пальцы рук и ног если я начну перечислять всех, кому не нравятся вольные города Великой Степи. Суть одна, их много, они хотят навредить, и мы этого не хотим допустить. Так вы будете под круглосуточным надзором, всё время на адаптацию и понимание с нашей стороны, кто вы такие и что вам нужно. Как видишь мы не неволим, максимально открыты к диалогу, таковы правила. Другой мог бы просто заковать вас в кандалы и сделать хуже, гораздо хуже.

Я переглянулся с Алексом. Логично, с какой-то безумной стороны. Закрытый город, война без врага или враг без лица. Это же какая-то типичная параноидальная схема. Когда боятся всего, а не чего-то настоящего, конкретного. Но выбора у нас не было, кажется. Обратно пешком мы не дойдем, скорпиона мне хватило, чтобы понять. Что без каравана назад не вернуться.

— А караваны пойдут назад? — спросил я.

— Нет. — отрицательно покрутил головой чиновник. — В этом году мы закрываем всё общение с территориями, не входящими в союз вольных городов Великой Степи, вы попали на один из последних караванов, из Ногайска еще придут два, обратно не уйдет ни один.

— Сука… — проговорил Алекс рядом, понимая в какую жопу мы попали.

— Что даёт ополчение? — спросил я. — Вы же по сути не даёте нам выбора, или умереть за стенами, или умереть за город, я хочу знать что я выбираю.

Еримир оживился, словно включили рубильник.

— Жильё в казармах, три приёма пищи в день, обучение от секты-патрона, жалованье пять серебряных в месяц. Контракт на два года. После двух лет службы получаете гражданство Степного Цветка, право на собственное жильё и свободный выбор секты для дальнейшего обучения. Плюс, если выживете, станете настоящими практиками, а не мальчишками с горящими глазами.

— Если выживем? — повторил Алекс.

— Именно, — кивнул Еримир без тени сочувствия. — Смертность в ополчении в несколько раз меньше, чем в сектах в первый год. Активно война пока не ведется, сражений нет, а рейды и охрана караванов, это просто опасная работа. А так как караваны теперь только между городами, то там опасность еще меньше. Но если вы действительно хотите стать практиками, это ваш шанс. Без денег, связей и поручителей другого пути нет. Не смотря на патронаж кланов и сект, ополчение управляется людьми города, и у тех не стоит задачу убить всех своих солдат. Командиры отвечают за их жизни своей головой.

Я задумался. Весело. Но что ещё нам оставалось?

— А сколько будет стоить чтобы попасть в город? Как я понимаю, можно и оплатить проход?

— Сто золотых первый взнос, покупка дома или комнаты в течении недели и дополнительные взносы каждый месяц по восемь золотых монет. — отрапортовал чиновник тут же.

Таких денег у нас, естественно, не было.

— Дайте нам минуту.

Я отвел Алекса в сторону, хотя и слов у меня не было, все мы прекрасно понимали, что это даже не ловушка, это капкан, выбраться из которого невозможно.

— Вот что делает отсутствие информации о местах, куда мы направляемся. — сказал я Алексу. — Впредь, без разведки и данных, никаких на авось, понял?

— Да. — кивнул мой товарищ по несчастью. — Идем?

Мы вернулись к страже и чиновнику, перекатывающемуся с пятки на носок и смотрящему на нас с таким видом, что он явно знал наш ответ. И ведь он практик, подумал я, как и стража. А как это определить, но пока отставил вопрос на потом.

— Мы согласны, — сказал я.

Алекс посмотрел на меня, потом кивнул.

— Согласны.

Еримир улыбнулся тонкой, почти невидимой улыбкой.

— Умные ребята. Пойдёмте, оформим документы.

Он повернулся и зашагал к воротам. Мы с Алексом последовали за ним, таща на себе рюкзаки. Город был так близко, что я уже различал лица людей на улицах, слышал гул голосов, лай собак, скрип повозок.

Еримир провёл нас через ворота, показав страже какую-то бумагу. Внутри было шумно, людно и воняло так, что хотелось зажать нос.

— Привыкайте, — бросил чиновник через плечо. — Степной Цветок пахнет именно так. Через неделю перестанете замечать.

Мы шли по широкой улице, застроенной домами в два-три этажа. Вывески таверн, лавок, оружейных мастерских мелькали по сторонам. Люди сновали во всех направлениях. Я заметил, огромного мужика, с серой кожей, который тащил на плече мешок муки и только спустя пару секунд понял, что это не человек.

— Четверо мне свидетели, — прошептал Алекс, проследив мой взгляд. — Нелюдь!

— Привыкай, — повторил я слова нашего проводника. — Здесь их много.

Мы свернули в переулок, потом в ещё один. Наконец Еримир остановился перед невзрачным зданием из серого камня. Над дверью висела вывеска: «Вербовочный пункт городского ополчения».

— Вот и пришли, — сказал Еримир, толкая дверь. — Добро пожаловать в вашу новую жизнь.

Внутри было прохладно и темновато. За длинным столом сидел мужчина лет сорока, с усталым лицом и выцветшими глазами. Перед ним лежали стопки бумаг, несколько печатей и чернильница. Он поднял взгляд, когда мы вошли.

— Ещё двое? — спросил он без особого интереса.

— Ещё двое, — подтвердил чиновник, подходя к столу. — Практики из Тёплого Стана. Согласны на контракт.

Мужчина кивнул, достал два листа пергамента и положил перед нами.

— Читайте, если умеете, если нет, я прочту, — сказал он монотонно. — Если согласны, ставьте подпись кровью в конце. Без крови контракт не действует.

Я взял лист и начал читать. Текст был написан мелким, аккуратным почерком.

Суть сводилась к следующему. Я, нижеподписавшийся, обязуюсь служить городу Степной Цветок в рядах ополчения в течение двух лет. Обязуюсь выполнять приказы командиров, защищать город от врагов, участвовать в боевых действиях, патрулировании и охране. За невыполнение обязанностей или дезертирство свершится надо мной наказание — смертная казнь. За успешное выполнение контракта полагается гражданство, жалованье и право выбора секты. И было перечислено именно то, что нам озвучили у ворот. Пять серебра в месяц. Бешенные деньги, сказал бы я имея право отказаться.

— Весело, — пробормотал я, дочитав до конца. — Казнь за дезертирство.

— А ты что думал? — усмехнулся вербовщик. — Что это игра? Война идёт, парень. Здесь не до шуток.

Алекс тоже закончил читать. Он посмотрел на меня.

— Ну что, подписываем?

— А выбора нет, — ответил я. — Подписываем.

Вербовщик протянул нам маленький кинжал, который рукоятью торчал до этого из непонятной банки.

— Порежьте палец, капните кровь на подпись. Контракт активируется сразу.

Я взял кинжал, уколол указательный палец. Капля крови выступила на коже. Я выдавил её на пергамент, в самом низу, где было место для подписи. Кровь впиталась в бумагу, и я почувствовал лёгкий укол в груди, словно что-то щёлкнуло внутри. Контракт активировался.