Танцующие пары сходились и расходились под звуки музыки. В глухих уголках дворцовых переходов слышатся фривольные шепотки и то и дело мелькает блеск лукавых глаз. Элегантные дамы и мужественные господа, ненадолго отлучившись, возвращаются в общие залы поправляя кринолины или висевшую на поясе шпагу. Впрочем, по-настоящему далеко в темноту никто не отходит. Все приглашённые помнят о монстрах, которых церковь обязывает называть «святыми детьми», таящихся где-то в темноте. Все помнят, но никто не говорит об этом вслух.

Официальная часть праздника давно закончена. Королева Изабелла восседала на троне в одиночестве, отпустив мужа Фердинанда пообщаться с друзьями и поданными. Разумеется, дружеское общение неизбежно перетечёт в попойку. Как мудрая женщина Изабелла знала, что любому, даже самому лучшему, мужчине надо давать время расслабится и побыть немного собой. По-настоящему крепок лишь тот поводок, что не натянут в натяг, а провисает, давая призрак иллюзорной свободы. Да и Фердинанд, к его чести, стоит признать, весьма разумен. Прекрасный дипломат, неплохой военачальник. Если бы не момент ноль, он был бы хорошим правителем. Увы, но нулевой момент изменил всё. Груз послезнания и великая миссия давили на Изабеллу сверх всякой меры утяжеляя её. В сравнении с женой, Фердинанд, как и любой житель этого времени, был необычайно лёгок. Он всего лишь её спутник, тогда как она – планета вокруг которой вращается Фердинанд. Больше того – она звезда, затянувшая в свои гравитационные сети целую звёздную систему.

И при этом муж любил её. Изабелла знала это совершенно точно. Это знание вызывало у королевы лёгкую грусть.

Официальная неофициальная часть праздника тоже закончена. Послы священной римской империи вручили королеве письмо, написанное лично императором Фридрихом, в котором тот предупреждал что не потерпит бесконтрольного расширения подвластных ей земель. Он согласился отдать ей Францию, но если Изабелла захочет большего, то ей и её ручным монстрикам придётся иметь дело с reichsritterschaft. Он был настолько твёрд в этом решении, что, при необходимости, был готов заключить невыгодный мир с Османской империей чтобы только направить все силы на её удержание. Фридрих прямо так и писал без каких-либо дипломатических экивоков.

-Он боится, -подумала Изабелла. -Боится, что его хвалённые reichsritterschaft не справятся с моими милашками.

Именно потому, что Фридрих боялся, он не позволит ей набраться сил. Франция являлась первой и последней уступкой. Больше никаких поблажек.

Жестом подозвав слугу и приказав принести вина, Изабелла получила кубок с напитком цвета расплавленной меди. Она обвела взглядом зал. Танцующие пары редки. Большинство аристократов предпочитали собираться в кучки и шушукаться по углам. Изабелла нисколько не опасалась их. Все местные – всего лишь статисты. А игроков всего ничего – они одиноки, как звёзды. Ведь это только кажется, что на ночном небе полно звёзд. На самом деле звёзды бесконечно далеки друг от друга. Между ними огромные расстояния. Также и игроки страшно далеки один от другого. Между ними не расстояние и даже не время – их разделяет бездна вероятностей. И все они словно падшие звёзды сорвавшиеся каждый со своего неба и пролетевшие через границу нулевого момента. Без дома. Без прошлого. Всё что у них есть: только память и великая миссия. Падшие звёзды. Эхо никогда не существовавших миров.

И каждый, каждый жаждет получить чужие технологии, а для этого хочет захватить главного их носителя. Отсюда вытекает негласная договорённость: они могут воевать между собой и уже воют. Но вот убивать друг дружку они не станут, хотя это самое лёгкое решение вопроса первенства. Убить одного человека, даже правителя, всяко легче чем победить все его армии и захватить всю его страну. Но на это никто не пойдёт. Каждый хочет получить чужие технологии – взять лучшее из чужих вероятностных линий и добавить в свою. Негласная договорённость соблюдаемая всеми… кроме Изабеллы.

Она обойдётся без новых знаний. Сознательно пожертвует возможностью их получения. Ведь главное это первенство, утверждение своего пути развития, своей вероятностной линии и именно в этом одном заключается великая миссия. Всё прочее вторично. Приятный бонус, без которого вполне возможно будет обойтись.

Но есть и положительные стороны. Сейчас никто не верит, что она решиться физически устранить конкурентов. А значит право на первый удар за нею. Это огромное преимущество – возможность бить первым. Главное не упустить его и правильным образом реализовать. Изабелла уже знала кого из изменённых «святых детей» отправит на эту важную миссию.

Всё что осталось от её никогда не существовавшего мира сейчас заключено в ней самой. Если умрёт она – память о её родной вероятностной линии навсегда исчезнет. Смерть королевы – смерть целого мира, пусть даже никогда не существовавшего. Поэтому она сделает всё, чтобы не допустить этого. Так требует великая миссия. Так хочет она сама. И значит так будет. Будущее человечества должно находиться в надёжных, женских руках той, которая не только знает «что будет», но и знает «как должно быть, чтобы всё было правильно».

***

Сводчатый потолок тонул в сизых сумерках, которые не могли разогнать ни десяток свечей в медном паникадиле, ни тлеющие поленья в камине. Воздух густ и терпок — пахло дымом, лечебными травами, уксусом, им протирали столы, и едкой ноткой карболки, чей рецепт лично изволил передать самодержец всея Руси, государь Иван, прозванный в народе «просветителем».

Именно по его воле в Москве вырос этот диковинный Медицинский Институт — храм новой науки, где кровопускания соседствовали с кипячением бинтов, а заговоры от гангрены — с омовением рук в едком растворе по «Государеву Чину». Царь Иван открыл московским врачам незримого врага — «микробы», невидимые глазу твари, что плодятся в грязи и несут смерть. Он подарил им мощное оружие: гигиену, дезинфекцию, стерилизацию.

И теперь в этой цитадели нового знания, в зале, украшенном картами человеческого тела, утверждёнными самим государем, собралась коллегия светил Института. Во главе дубового стола, покрытым сукном, восседал седовласый Анастасий, прозванный «Львом». Его лицо, испещрённое морщинами, словно старинная карта, было непроницаемо. Рядом — сухопарый и едкий Симеон, знаток «гуморов» и ярый защитник старых устоев. Следом за ним молодой, но уже прославившийся своими операциями Даниил, с интересом разглядывающий стоящую перед коллегией претендентку.

Кандидатка отгорожена от высокочтимой коллегии не одним только лишь столом, но будто целой прописью вековых предрассудков. В простом, темном платье, без единого украшения, она кажется иконописным ликом на фоне грубых мужских фигур.

Её руки спокойно сложены, но сильное внутреннее напряжение выдаёт противоестественная бледность лица.

-Начинаем испытание кандидатки Марьи на вступление в Царский Медицинский Собор, -гулко проговорил Анастасий, и его голос отозвался под сводами. -Государь своим указом повелел принимать в наши ряды всех, кто явит должное познание в науке врачевания. Но знание знанию рознь. Наше ремесло – особое и неумение в нём лишает пациента жизни, а умение – спасает.

Симеон, не дожидаясь очереди, наклонился вперед, и его остроконечная бородка смотрела Марье прямо в лицо.

-Итак, женщина… Объясни мне, почему по «Государевому Учению о невидимых тварях», рану, промытую креплённым вином, надлежит после прижечь раскаленным железом, если невидимцы и так погибают в винной кислоте? Не есть ли это излишество, ослабляющее жизненную силу гумора крови?

Вопрос был капканом.

С одной стороны, царь требовал дезинфекции.

С другой, старые врачи цеплялись за теорию гуморального баланса. Отрицать ее — значило бросить вызов основам. Согласиться — признать методы государя излишними.

Марья подняла глаза: -Господин Симеон, вино губит тварей на поверхности. Но железо, создавая струп, не дает новым тварям из воздуха проникнуть вглубь, в саму кровь. Оно запирает врата. Это не ослабление, это создание крепостной стены. Как государь наш возводит стены вокруг городов, так и мы должны возводить их вокруг плоти больного.