Он считал себя юным гением, как, впрочем, и сотни других юношей, прошедших мастерскую Андреа дель Верроккьо и подававших в своё время неплохие надежды.

Его учитель отзывался о нём как о молодом таланте, сравнивая с учёными философами древней Греции, заложившими основы европейской мысли, - тогда наука и философия были неразделимы.

Впрочем, такое сравнение доставалось не только ему одному.

Уже в двадцать лет его приняли в гильдию Святого Луки (гильдию художников) тем самым обеспечив общественное признание его мастерства. Флоренция заговорила о молодом гении и юном мастере. Однако, слухи мимолётны и бесплотны. Их не намажешь на хлеб, не съешь и ими не будешь сыт. Прошло всего несколько лет как Леонардо ди сер Пьеро да Винчи отправился в самостоятельное плавание покинув мастерскую своего учителя и наставника Андреа дель Верроккьо. И вот в его дверь впервые постучались кредиторы. Их грозный сток с каждым месяцем становился всё громче и увереннее. Они хотели лишь одного - денег, которые задолжал им молодой художники. Его долги со временем только росли. Это было как сползающий с горы снежный ком во время движения захватывающий всё новые пласты снега, вовлекая в движение уже их и довольно быстро превращаясь в снежную лавину таких размеров, остановить которую не под силу уже никому. Словно трясина, затягивающая неосторожного путника всё глубже и глубже, стоит ему лишь сделать один неосторожный шаг, провалиться в неё и немного промедлить, упустив шанс выбраться при должном усилии пока то было ещё возможно.

Так бывает, когда одно цепляется за другое, а то за третье и вот ты стоишь перед лицом неодолимой силы в лице представителей банкирских домов Барди и Перуции, а также посланников-францисканцев из монте-ди-пьета где уже во второй раз была заложена его скромная мастерская, а где-то там за дверью ждут, поигрывая короткими дубинками обшитыми коровьей кожей, ростовщики-евреи у которых он, к своему позору и вечной неосмотрительности, тоже занял.

Спасти от этой орды могло лишь чудо или сама рука судьбы, как говорили те самые греческие философы.

И чудо произошло!

Дождливым вечером лета 1475-го года, на западной окраине Флоренции, где располагалась небольшая мастерская молодого мастера Леонардо да Винчи раздался стук в дверь заставивший хозяина мастерской вздрогнуть и нахмуриться.

-Che accidente! (Какой несчастный случай! Аналог выражения «Чёрт побери!») -экспрессивно воскликнул мастер, не делая попытки хоть как-то приглушить голос. - С тех пор, как господин Томмазо Альбицини дал мне месяц, прошла едва ли неделя! Вас здесь не должно быть. Слишком рано!

Капли дождя шуршали по крыше не переставая. Стемнело ещё не окончательно, но плотные тучи, окружившие город, создавали впечатление позднего вечера. На столе горели две свечи позволяя Леонардо в очередной раз перечитать последнее письмо от своего отца, Пьеро да Винчи. Полученное ещё три дня назад оно до сих пор лежало на столе и в этот момент, размышляя над тем что ему делать дальше, мастер снова и снова скользил глазами по скупым ровным строчкам написанным твёрдой отцовской рукой читая их в неровном свете свечей.

Пьер да Винчи, юрист и уважаемый нотариус, писал своему незаконнорождённому, но признанному им сыну что полностью разочаровался в нём и более не станет присылать денег на его эфемерные «проекты» или, как он их называл, «эскапады». Если к двадцати, с лишним, годам его сын не научился зарабатывать сам, то он более не желает знать такого сына и жалеет о своём решении отдать его когда-то в обучение мастеру Верроккьо. Как видно ничего путного из обучения не вышло. Отныне ты, мой сын, сам по себе и выкручивайся в дальнейшем самостоятельно. Больше я не пришлю тебе и одного пикколи.

-Che accidente,- повторил Леонардо, но уже тише и обращаясь не только к стоящему за дверью незнакомцу сколько к своему отцу или, скорее, к самому себе.

Стук в дверь повторился. Тот, кто проделал столь долгий путь к его мастерской, расположенной на самой окраине, вдобавок по такой плохой погоде, не собирался уходить просто так.

Леонардо поднялся из-за стола поколебав движением свет свечей отчего язычки огня искажались и дёргались в потоках воздуха. Отбрасываемые ими тени также синхронно заплясали на стенах и потолке накладываясь одна на другую. Выпущенное из рук отцовское письмо упало на проект конного памятника. Сам всадник на рисунке изображён довольно схематично, с овалом вместо лица, но зато животное под ним буквально дышало жизнью и необузданной мощью. Напрягшиеся под кожей мышцы, сухожилия, каждая жилка – всё идеально, анатомически безупречно. Прекрасное, в своём правдоподобии, изображение лошади – результат того что почти полгода Леонардо по несколько раз в неделю наведывался на бойню, где изучал скелеты крупных животных, в первую очередь лошадей, рассматривая и зарисовывая для себя как мышцы крепятся к костям, как работают суставы и так далее. Эти усилия позволили ему создавать чрезвычайно реалистичные изображения и скульптуры. Неимоверно жаль, что церковь запрещает вскрывать тела мёртвых людей чтобы художники, скульпторы и механики могли также подробно изучить строение человеческого тела.

Очередной град ударов, обрушившийся на дверь, заставил его поторопиться.

-Мадонна миа! Он точно сломает мне дверь если продолжит так колотить в неё, -пробормотал себе под нос Леонардо зажигая лампу-фонарь от горящей на столе свечи.

Подойдя к двери и уже положив руку на засов, Леонардо громко спросил: -Кто там? Что вам надо? Если вас послал Альбицини то у меня с вашим господином договорённость об отсрочке выплаты до середины следующего месяца!

Он прислушался, ожидая ответа. Рука сама собой переместилась с засова на висевшую рядом с дверью дубинку. Всё же окраины, где поселился молодой мастер, не могли похвастаться спокойствием на улицах, особенно в ночное время. Организуя здесь мастерскую, Леонардо планировал вскоре переехать в респектабельные кварталы центра Флоренции, но не сложилось.

С улицы послышалось: -Откройте, мессер! Я принёс вам письмо от моего господина и заверяю вас, что мой господин не имеет никакого отношения к уважаемому Томмазо Альбицини.

Неужели заказчик? Хороший, богатый заказ сейчас мог бы нет, не спасти Леонардо, но позволить ему продержаться на плаву ещё какое-то время расплатившись с самыми жадными кредиторами. Лицо мастера посветлело, а руки сами отодвинули засов распахивая тяжёлую дубовую дверь.

Дождь и ветер снаружи с утроенной силой ворвались в помещение заставив лампу-фонарь в руках качнуться, а пламя свечи внутри него заметаться и задрожать. Тёмная, закутанная в плащ фигура в дверном проёме шагнула внутрь, слегка наклонив голову чтобы не удариться о верхний край дверного проёма.

Первым делом незнакомец снял шляпу с широких полей которой на пол пролилась добрая пригоршня воды. Неровный свет фонаря высветил узкое лицо с короткими усиками и бородкой подстриженными так, как их часто стригли наёмники. Распахнувшийся плащ позволил увидеть на поясе у незнакомца меч в простых, утилитарных, без каких-либо украшений, ножнах. Холодные, внимательные глаза пристально смотрели на Леонардо.

Он вновь испытал приступ внезапного страха. Пусть гость сказал, что его послал не Томмазо, но что, если он соврал? Или же он мог быть наёмником, нанятым уставшими от ожидания ростовщиками.

-Кто вы? Кто вас послал? -резко спросил Леонардо.

-Позвольте представиться, -скупая улыбка пробежала по губам гостям и тут же бесследно пропала, -Моё имя: Джан Батиста делла Вольпе. Я принёс вам письмо.

Письмо? Какое ещё письмо?

Джан Батиста не спешил, явно ожидая пока его пригласят внутрь. Разговаривать на пороге, под завывания разошедшегося дождя и при открытой двери было бы не слишком удобно.

-Проходите, -решил Леонардо.

Старая дубовая дверь захлопнулась, разом отрезая уличную сырость. Оглушающий грохот дождя превратился в относительно громкий перестук по крыше, впрочем, не мешающий вести беседу.