-Что это я – прохиндей?
-Всё ловчишь и увиливаешь. Прохиндей и есть, -припечатал священник. -Знай же, главным по стрелам назначаю Фрязина. Тебе, Фрязин и ответ после за результат держать, сначала передо мной, а после, быть может, и перед царём-отцом.
-Вот, ты теперь уже и начальство, -обрадовался Мишка снятой с его плеч ответственности. -Пойдём, покажу нашу каморку.
Вход во внутренние помещения приказа проходил через церковь и кроме отца Григория там имелось полно крепких, похожих на дружинников, монахов с непроницаемыми лицами и внимательными глазами. Пройдя мимо них, они вышли во внутренние залы, где Мишка буквально потащил его в сторону, потом по лестнице, снова в сторону и наконец гордо представил: -Мои… точнее теперь похоже, что уже наши хоромы.
Хоромы состояли из пары комнат, заваленных разным хламом, в основном полыми трубками из металла, дерева и даже из плотной бумаги. На столах в дальнем конце помещения разложены какие-то чертежи, но добраться до них из-за разбросанного мусора также непросто как пройти по минному полю.
-Рабочий беспорядок, -нисколько не смущаясь пожал плечами Михаил.
Леонардо предложил: -Давай, немного, приберёмся. – чуть подождал и добавил: -Прямо сейчас.
Спустя несколько часов помещение стало выглядеть гораздо лучше. По крайней мере по нему можно ходить, не опасаясь запнуться или удариться о что-нибудь тяжёлое, а вдобавок ещё и острое. Леонардо прилип к лежавшим на столах чертежам и кривовато сделанным рисункам.
Мастер поинтересовался: -Ты рисовал?
-Ну я, -нахохлился Михаил. -Подумаешь, что криво, главное - всё понятно.
-Точность мыслей должна выражаться в точности линий, -ответил Леонардо. -Без дисциплины тела невозможно достичь дисциплины ума.
-Это может быть там, у вас, а на Руси главное дело. Сделал дело, выполнил царский наказ – считай герой.
-Но ты его пока ещё не выполнил, -прищурился Леонардо.
Мишка вздохнул: -И то верно.
-Рассказывай, что за огненные стрелы. Подожди, вот эти чертежи, их царь Иван рисовал?
-Он, отец наш, когда про трёхклятые стрелы рассказывал и задачу ставил.
-Смотри какая поразительная точность линий, -залюбовался чертежом Леонардо.
-Так это царь рисовал. А здесь я.
-Учись у лучших. Стремись их превзойти.
-Превзойти царя-отца? Да проще взлететь при жизни в рай господень, -возмутился и даже, кажется, рассердился Михаил.
-Что сделал один человек, то сможет и другой. Я в это верю, - ответил Леонардо.
-Если человек! А царь наш не меньше, чем посланник божий. Может и вовсе – один из добрых его ангелов к нам грешным спустившийся ради нашего спасения из тьмы и пороков.
-Меньше теологии, больше практики, -потребовал мастер.
***
…сколь сильно огонь и дым извергаются из узкого горла сосуда, столь же сильно он сам устремляется в противоположную сторону. Как отскакивает лодка, когда ты прыгаешь с неё на берег, так и сосуд летит, истекая пламенем. Дабы сила огня не рассеивалась впустую, подобно дыму из очага, его должно направить через сужающийся канал — устье-колокол. Сие устье формирует стремительный поток, придающий снаряду наибольшую мощь.
За прошедшие четыре месяца Леонардо наловчился писать сразу на русском языке, без того чтобы сначала формулировать мысли на привычной латыни, а после переиначивать на придуманную и внедрённую царём Иваном Третьем письменную грамматику. Аккуратный почерк расставлял буквицы-бусинки ровными рядами, словно солдат на поле боя.
За лаконичными предложениями скрывались сотни попыток: успешных, частично успешных или вовсе не успешных и даже опасных. Как на вторую неделю, набивая ракету чёрным порохом кто-то из них ошибся, и та взорвалась прямо в канале пускового устройства, разворотив его полностью и инициировав подрыв соседних товарок. Слава богу никто по-настоящему не пострадал, но оглушило знатно. Леонардо и Михаил потом весь вечер в бане мылись, отмывая пороховую гарь и копоть. А у Леонардо ещё несколько дней в ушах звенело и всё чудилось будто его кто окликает, но оборачивается и никого.
Не прессуй порох в монолит, ибо он вспыхнет мгновенно и разорвёт сосуд. Наполни его зёрнами, оставив ходы для воздуха, дабы горел он ровно и продолжительно, как тлеющее полено. Короткий всполох швырнёт сосуд лишь на малое расстояние. Для дальнего полёта нужен ровный и долгий толчок. Длина заряда внутри сосуда определяет время его пути.
Они экспериментировали с разными материалами. Дерево легче металла и, значит, летит дальше. Проклеенная трубка из плотной бумаги слишком легка, её может сдуть встречный ветер. Да и прочность у неё никакая. Железные ракеты показывали лучшие результаты, но они слишком дороги для одноразового оружия, тем более бьющего по площадям. Дороги не в смысле цены металла, а в смысле работы над одной ракетой. Пара опытных кузнецов, используя специальные инструменты, может изготовить заготовки под несколько десятков таких ракет в день. Но что такое несколько десятков, если за один выстрел выпускаются до полусотни таких огненных стрел компенсирую массовостью низкую точность полёта.
Дабы огненное копьё не кувыркалось в полёте, подобно сорванному листу, его центр тяжести должен пребывать в покое. Для сего помести тяжёлое остриё в голове, а лёгкие перья из железа или дерева — в хвосте. Если заставить сосуд с огнем вращаться вокруг своей оси, подобно веретену, он отвергнет все попытки сбить его с пути. Направь часть огня по касательным каналам, дабы сообщить ему вращение.
Про вращение придумал Леонардо вспомнив объяснения Джана Батиста про то, как пуля из его револьвера закручивалась в стволе проходя по нарезам. Увы, использовать нарезные направляющие для запуска ракет слишком сложно. Тогда мастер предложил, чтобы огненная стрела сама закручивала себя прямо в полёте и это сильно повысило точность и дальность.
Продолжая вести записи, перенося квинтэссенцию из многочисленных опытов на бумагу, Леонардо вспомнил как однажды вышел из приёмного дома, а на земле лежал снег. Было белым бело вокруг. Выпавший за ночь снег накрыл улицы, дома, даже людей – на шапках и плечах у них виделись небольшие холмики мокрого, налипшего снега. Он тогда предложил отменить запланированные на полигоне старте пока эта белая слякоть не растает, но Мишка засмеялся и сказал, что она не растает до самой весны. У мастера мёрзли руки. Запальные шнуры не хотели зажигаться. Тогда Мишка отдал ему свои варежки греться и поджёг шнуры сам. Ракеты с визгом от которого на миг замирало сердце чтобы потом биться с удвоенной, с утроенной частотой взмывали в блеклое зимнее небо расцветая огненными цветами где-то в районе предполагаемой цели. Снег под ногами вскоре стал чёрным от копоти. А затем его накрыл слой нового, белого, только-только выпавшего снежка.
Каждое огненное копьё должно быть как брат-близнец другому: вес, форма, зернение пороха и длина запала — всё должно быть выверено до волоса. Иначе полет их будет столь же различен, как полёт камня и пера.
К начавшейся русской зиме Леонардо вскоре привык. В городе улицы чистились дружинниками, и кто-то догадался приделать к пародвижетелям скребки и чистить дороги уже ими. Но за городскими стенами было не пройти и не проехать. Леонардо крайне поразила такая простая и обычная для местных вещь как лыжи. Всего лишь пара плоских палок, крепящихся на ноги, они позволяли ходить по снегу, где без них или снегоступов человек проваливался бы по пояс. И не просто ходить, а даже гонять, развивая скорость сравнимую со скачущим всадником.
В какой-то момент им отдельно пришлось решать проблему стандартизации. Так как все компоненты огненных стрел изготавливались вручную, то все они немного отличались одна от другой. Чуть легче или чуть тяжелее. Чуть уже или чуточку толще. Более плотный порох или более рыхлый. И в результате общий разброс такой, что впору стрелять лишь по вражеским городам, в меньшую цель ещё попробуй попади.
