Тот горделиво мяукнул и принялся вылизывать лапу.
Мышь торжественно похоронили в огороде, а тетю Розу отпоили валерьянкой.
Спать дальше, понятно, уже никто не ложился. Да и рассвело почти.
Когда я вышел на улицу сделать зарядку, оказалось, что уже выглянуло солнце, будто природа решила загладить вину за вчерашнюю хмарь. Небо расчистилось, капельки росы поблескивали на траве, и настроение у всех заметно поднялось.
Я пошел прогуляться до речки, а когда вернулся, зашел в дом проверить дядю Веню. Тот чувствовал себя намного лучше, да и диагностический модуль при нем не включился. Так что я разрешил ему подняться с постели.
Тетя Роза и Вера Андреевна сидели во дворе и лущили фасоль в большой эмалированный таз. Шелуху от стручков скидывали на домотканый половичок, древний и вытертый до дыр. Валера крутился рядом и пытался ловить сухие стручки, но тетя Роза его постоянно шугала.
— Валера, брысь отсюда, — укоризненно сказал я.
Котенок не отреагировал, зато отреагировали женщины.
— Как Веня? — с тревогой спросила тетя Роза, глядя на меня большими глазами. Под ними залегли темные круги — видно, плохо спала.
— Лучше. Скоро выйдет.
— Хорошо, — вздохнула она и вернулась к фасоли. Пальцы ее двигались автоматически, вышелушивая стручок за стручком, но мысли явно витали далеко.
Николай Семенович сидел рядом и потерянно ковырял палочкой землю. Вид у него был виноватый, словно это он довел друга до криза.
— Баньку-то топить будем, отец? — спросил я.
— Да какая банька без Вени…
— А почему нет? Он в себя пришел, давление снизилось. Просто не будет сидеть в парилке. Выйдет на веранду, посидит с нами, чаю попьет.
— Сережа прав, — поддержала меня Вера Андреевна. — Мы с Розой тоже в баню хотим.
— И шашлыки сделаем, — добавил я. — Тетя Роза баранину замочила, жалко будет, если пропадет. Жарить на сковородке — совсем не то. К тому же дяде Вене шашлыки можно, там ничего вредного.
Это решило спор. Тетя Роза встрепенулась, на ее лице мелькнуло подобие улыбки — кулинарный инстинкт оказался сильнее тревоги.
После вкусного и сытного завтрака и чаепития из самовара мы с отцом натопили баню. Капитально так. Я наносил воды, заполнил три бочки и все ведра, а потом занялся вениками. Их я всегда делал сам, никому этот процесс не доверял. А все из-за одного случая.
Когда-то, еще зеленым аспирантом, поехал в научную экспедицию собирать материал для изучения неврологических синдромов у оленеводов ямальской тундры. В одной фактории остановились на несколько дней. И там была баня. Настоящая, на дровах. После месяца в энцефалитке и «душе из репеллента» мы мечтали о ней как о чуде небесном.
Был среди нас один парень, археолог из другой экспедиции. Руслан его звали. Говорит: вы, ребята, воду таскайте и баню топите, а я пока веников нарежу. Парень был хлипкий, тщедушный, вот мы и согласились. А когда начали париться, я смотрю — одного повело, второй на четвереньки упал, третий выскочил на улицу и не может отдышаться. Да и меня, на что здоровый был тогда, затошнило, голова закружилась, в ушах зашумело.
Кое-как выползли. Стали разбираться. Еда та же, вода та же, репеллентом не брызгались. А что тогда? Кто-то догадался посмотреть веники. И оказалось, что Руслан в каждый березовый веник вложил по несколько веточек багульника. Мол, он так вкусно пахнет.
Хотел как лучше, а мы чуть дуба не дали. Багульник содержит ледол — летучий яд, который при нагревании испаряется и бьет по нервной системе. Головокружение, тошнота, потеря сознания — классическая картина отравления.
С тех пор веники делаю только сам.
Я взял секатор и пошел к березам в конце огорода. Листья уже почти облетели, но, к моему удивлению, кое-где еще держались, желтые и упрямые. Выбирал ветки покрепче, с остатками листвы — как раз на разок запарить хватит. Внутрь каждого веника положил сухие стебли полыни, зверобоя и крапивы.
Крапива — отличное средство при болях в спине и суставах, при проблемах с кожей. После нее спина будто легче становится, да и кожу потом приятно жжет. В сухом виде, после кипятка, она уже не жалит так, как свежая, только дает тепло.
Нашел еще можжевельник и добавил к веникам. Можжевеловые веники по воздействию на организм — одни из лучших, хотя я лично предпочитаю дубовые. Там много дубильных веществ, для кожи — самое то.
Первыми в баню пошли женщины. Им было в самый раз, а мы с отцом ждали, чтобы парилка раскалилась посильнее.
Вера Андреевна и тетя Роза вышли к столу разрумянившиеся, в цветастых ситцевых платьях и вязаных шалях на плечах. Мокрые волосы повязаны платками.
Пришла наша очередь, и когда мы с Николаем Семеновичем зашли в парилку, я аж замурлыкал от удовольствия. Пар был на травяной настойке — Вера Андреевна запарила мяту с любистком, и мы подливали этот взвар на камни. Аромат стоял одуряющий, не надышаться.
Улеглись с отцом Сереги на полки молча. Разговаривать не хотелось. Потели обильно. А после третьего захода взялись за веники… Отхлестали друг друга так, что ух!
А потом — бегом к речке, в холодную воду!
Эйфория. Резкая смена температур дает такой мощный выброс эндорфинов, с чем мало что в жизни может сравниться. В этот момент понимаешь, что живешь.
Потом пили чай. На фоне пузатого пыхтящего самовара наши посиделки и впрямь напоминали старые добрые чаепития, какие описывали классики в своих книгах.
За шашлыки взялся Николай Семенович, не доверив это дело больше никому. Я лишь помог нанизать сочные куски баранины на шампуры.
Дядя Веня, которому доступ в парилку был заказан, сидел с нами на веранде и прихлебывал из большой кружки липовый чай с гречишным медом. Липовый цвет все знают как средство при простуде и для потоотделения, и чай с гречишным медом был именно такой — теплый, ароматный и успокаивающий. В случае с дядей Веней это было очень кстати.
Вера Андреевна с Николаем Семеновичем и тетя Роза позволили себе по рюмочке домашней настойки на травах. Граммов по пятьдесят, не больше, потому что в бане спиртное лучше не употреблять, а вот после, для душевного расположения, можно немного. К тому же за руль им не нужно садиться, обратно в город всех повезем мы с дядей Веней.
— Когда собираешься возвращаться в больницу? — спросил отец, разламывая краюху свежего хлеба. Пока прогорали дрова в мангале, он присел с нами.
— Не знаю еще, — пожал я плечами.
— Кстати, а я же подписывал петицию в твою защиту, Сергей, — вставил дядя Веня, покачивая головой. — Электронную. Ловко придумали! Вот раньше, бывало, если начальство сказало «фас», никто и слова против не смел вымолвить. А теперь люди друг за друга могут постоять.
— Времена, конечно, меняются, — задумчиво согласился Николай Семенович. — Хотя и раньше люди друг друга не бросали, когда беда приходила. Только по-другому помогали, тише.
— Люди остаются людьми, — добавила тетя Роза, разливая чай. — И в те времена были хорошие, и сейчас есть.
— Так ты вернешься? — не унимался отец.
— Честно — не знаю. — Я снова пожал плечами. — Посмотрим, что будет дальше.
Про то, что петиция исчезла из сети вместе со всеми упоминаниями о стриме, я решил не говорить. Зачем портить людям вечер и тревожить понапрасну?
— Но как же ты без медицины! — запальчиво сказал дядя Веня. — Я же вижу, у тебя руки золотые! А как четко и грамотно ты мой криз определил да купировал?
— Сережка у нас талант, — поддержал Николай Семенович, и в его голосе прозвучала отцовская гордость. — Весь в деда пошел. Тот тоже был хирург от бога.
Помолчали. Николай Семенович налил себе и женщинам по рюмочке настойки.
— За дедов, — негромко сказал отец. — За тех, кого помним и чтим, за тех, кто учил нас не сдаваться.
Он с женщинами выпил не чокаясь, а я хлебнул чаю.
Тем временем Валера бегал по всему двору, высоко задрав ершик хвоста, и напрыгивал на наши ноги — охотился. Вообразил себя хищником и уже заманал всех. Лично я сидел, поджав ноги под стул, а как выкручивались другие — не знаю.
