Я ещё раз взглянул на ауру. Если при нашем первом знакомстве над Савельевым летали маленькие мушки, будто бы над, будем считать, тарелочкой с вареньем, то сейчас можно было сказать, что над ним летают не мухи, а некие шмели и по кусочкам выгрызают его ауру. Первой мыслью было, что это всё-таки некие астральные твари. И лишь потом я рассмотрел, что всё-таки ошибся. Нельзя было всё и вся относить именно к астральным сущностям.

Если до того я видел, что орденцы являются носителями астральных сущностей, то в случае с Савельевым он сам носителем не являлся, да и магический дар у него имелся. Насколько я помню, он мог определять, говорит ли человек правду. Таким образом, у меня появились несколько иные подозрения о происходящем.

Другой вопрос: стоит ли об этом говорить здесь и сейчас и нет ли наблюдающих за нами? А то так расскажешь человеку, поможешь и наживёшь себе лишнего врага, чего явно не хотелось бы. Но здесь на удивление в помощь мне выступил счастливый случай. Мимо нас по Охотничьему залу торопился выполнить очередное поручение принца Никита Сергеевич Железин. Как говорится, на ловца и зверь бежит.

— Никита Сергеевич! — окрикнул я Железина.

Тот остановился и принялся крутить головой во все стороны, не сразу заметив нас с Савельевым в углу.

— Юрий Викторович? Григорий Павлович? Что случилось? — мигом подошёл к нам Железин, осматривая растянувшегося на полу Савельева.

— Никита Сергеевич, у нас Григорий Павлович слегка сомлел от переутомления, пока трудился на благо дел государственных. Не мог бы ты пустить нас либо в приёмную к принцу, либо в свой кабинет, что ближе, чтобы мы смогли водицы Григорию Палычу дать да местного дворцового лейб-медика вызвать, чтобы он его осмотрел? А то как-то очень уж меня беспокоит его здоровье.

Никита Сергеевич кивнул:

— Пойдёмте за мной, господа. Наш кабинет как раз недалеко от приёмной принца. Здесь недалеко, и вам будет комфортно, и огласки не будет.

Мы вдвоём подхватили под локти Савельева и практически на весу дотащили его до кабинета, а Железин тут же отправился за медиком.

Присев и выпив водички, Григорий Павлович вдруг осмелел и принялся всячески пытаться показать, что ему уже не так плохо и он, в общем-то, себя вполне бодро чувствует для того, чтобы рассиживаться здесь ещё и, ко всему прочему, осматриваться местными лекарями. Однако же я решил до прибытия лекарей задать безопаснику всего несколько вопросов.

— Григорий Павлович, я вам сейчас задам парочку вопросов. Поверьте, они очень важны. В вашем случае постарайтесь на них ответить честно.

Савельев нахмурился, но всё же кивнул. Дело в том, что, пока мы вводили Савельева в кабинет камер-юнкера, я рассмотрел одну странную вещь: все эти шмели, потихоньку сжирающие ауру Савельева, вылетали и возвращались обратно в одну и ту же точку. Располагалась эта точка на груди, а это значит, что там находился некий предмет, являющийся домом или базовой площадкой для подселения данных созданий. Ещё бы, правда, понять, что это такое, но не суть. А потому я задал один, в общем-то, самый главный вопрос безопаснику:

— Григорий Павлович, у вас на груди, под рубашкой, спрятан некий предмет. Возможно, украшение либо артефакт, либо ещё что-то, чего вы ранее не носили, но в последние максимум полгода носите регулярно. Скажите, кто подарил вам данный предмет и насколько вы доверяете этому человеку?

При моих словах Савельев невольно дёрнулся и схватился за грудь под рубашкой, как будто бы он носил некий амулет на верёвочке или на тесёмке. Что это был за амулет, я понятия не имел, но также я видел, что сам Савельев не торопится отвечать на мой вопрос, как будто бы борясь с самим собой.

Я решил слегка поднажать на болезного.

— Григорий Павлович, поверьте, если бы сие не касалось вашей безопасности, я бы не стал обращаться с такими вопросами. Однако же если вы не ответите, боюсь, что в скором времени ваше состояние ухудшится окончательно, и вы не только не сможете в дальнейшем выполнять свою службу, но и, возможно, будете иметь вполне серьёзные основания для того, чтобы покинуть наш бренный мир и нашу далеко не самую приятную компанию.

Савельев хмурился, подкручивал бакенбарды, но в конце концов ответил:

— Это подарок супруги.

Я, честно говоря, даже опешил от такого признания. Тем более что ладно бы, если бы это кто-то из недругов ему подарил, но жена… Неужто она так явно хотела свести его в могилу? Нет, он, конечно, мужчина в возрасте, мало ли: вдруг женился на молоденькой, и та не захотела коротать век с пожилым, но влиятельным представителем дворянства и государственной службы. Но всё равно что-то как-то где-то не сходилось.

— Григорий Павлович, я не знаю, как вы воспримите то, что я вам скажу, но сам факт… Не могли бы вы его достать и снять с себя, положив, допустим, вот здесь, на другой конец стола?

— Супруга сказала, что амулет заговорённый и будет меня оберегать от всевозможных невзгод. Просила не снимать, даже когда принимаю ванну, — воспринял в штыки мою просьбу Савельев.

Любопытно. Тут два варианта: либо супруга была в курсе действия амулета, либо ей кто-то красиво напел о том, что это защитный амулет для начальника имперской службы безопасности, и сердобольная вторая половина Савельева решила подсобить мужу и усилить его защиту. Всякое могло быть, поэтому я решил, что, пока не пришли лекари, следует посвятить его в суть дела.

— Григорий Павлович, над вами сейчас летают вот такого размера, — и я показал с пол-ладони, — непонятные твари, мне напоминающие не то шмелей, не то клещей в полёте, которые отгрызают от вашей ауры огромные куски. Вылетают они из места, которое вот здесь, — я указал пальцем на спрятанный на груди амулет, — и прилетают туда же. То, что я вам сейчас говорю, в общем-то, является раскрытием моих родовых способностей, но поскольку лично вы мне и бабушке ничего плохого не сделали, ещё и были дружны с моим дедом, я считаю своим долгом вас предупредить. Когда мы с вами впервые виделись, над вами летали всего лишь небольшие мушки, и тогда я не придал этому значения. Сами понимаете, после нападения всякое могло показаться. Стрессы, недосып, и как следствие состояние здоровья у меня на тот момент было не самое радужное. Но сейчас игнорировать это я не могу.

Григорий Павлович смотрел на меня во все глаза.

— Ты хочешь сказать, что за месяц-полтора эта дрянь из размера мушки выросла до размера в несколько сантиметров? — удивился он.

Я пожал плечами.

— Видимо, вы энергетически питательны, если на вас так жиреют. Другой вопрос, кто и для чего это сделал? То ли это какое-то личное индивидуальное проклятие — простите, я в этом не силён, — то ли, может быть, какой-то вид энергетического вампиризма, либо ещё чего-то. В любом случае жрёт оно вас, мама не горюй. Поэтому вы уж подумайте, кому вы могли перейти дорогу. Вашу супругу я ни коим образом не хочу обвинять. Возможно, что просто кто-то воспользовался её чрезмерной любовью к вам и доверчивостью. Ведь всякая супруга человека, находящегося на такой должности, как у вас, должна переживать о его здоровье и безопасности. Возможно, что кто-то просто наплёл ей, что сей индивидуальный амулет поможет вам справляться со своими обязанностями, вы будете в большей безопасности. Женщины легковерны, а посему подумайте. Но эту дрянь носить я вам на себе не рекомендую. С вашими-то объёмами ресурсов я бы сдал её на экспертизу какому-нибудь, не то артефактору, не то ещё кому-нибудь. Ну а сам проверился у лекарей, причём как можно скорее. Общий ваш вид, в общем-то, мне лично даже внушает опасения, если уж вы сползаете по стенке посреди рабочего дня. Хотите — верьте, хотите — нет, — улыбнулся я.

Едва я успел договорить, как в кабинет вошёл Железин вместе с двумя медиками, а следом за ним появился и Андрей Алексеевич. Увидев меня, отступающего в сторону, он только усмехнулся:

— Я должен был понять, что чаще всего переполох во дворце начинается с твоим появлением, Юрий Викторович, в наших пенатах. Но здесь не могу не выказать тебе собственное уважение и радость от того, что Григорию Павловичу Савельеву достался ты в качестве провожатого. А то у нас некоторые в империи лучше бы добили Григория Павловича, чем помогали ему, в связи с его сферой деятельности.