— Игнат Радмович, не гоните прочь. Попробовать же можно? — уточнил я.

— Ты попробовать можешь, но тебя защита может так приголубить, что меня Лизка потом на дымные кольца раскурит. К тому же зачем азиатку собираешься туда тащить?

— Конструкты по её профилю опробуем, она учит меня кое-чему, — не стал я скрывать правду от смотрителя, но и не выложил собственные секреты.

— Военнопленную что ли притащил из Курильской кампании? — прищурил один глаз Игнат Радимович, и он у него туманом растаял в пространстве. Выглядело жутковато.

— А вы уже откуда знаете, что я там отметился? — перевёл я тему.

— Дружок, это армия. Здесь такое не утаить. Кому нужно, все всё знают, — хмыкнул смотритель в усы. — Кого другого уже бы взашей выгнал и даже на порог не пустил. А с тобой, вон, разговариваю.

— Она под клятвой крови. Ничего никому не расскажет, никогда ничего не сделает против меня и Угаровых.

— Ладно, можешь попытаться. Пусть купол твоей бабки сам решает, имеешь ты право там тренироваться без неё или нет.

— А что, может не пропустить?

— Да была тут парочка самоуверенных самоубийц, — Игнат хитро прищурился, будто бы пытаясь взять меня на слабо. Только не на того напал. — Попробуй, чего уж там. Не зря же летели.

Туман после разговора рассеялся, а вместе с ним исчез и хранитель. Я же подошёл к чёрным плитам с рунными знаками, поверх которых клубилась молочная пелена. В прошлый раз я входил вслед за Елизаветой Ольгердовной, сейчас же мне предстояло сделать сей шаг самому.

Стоило моей стопе опуститься на тренировочную площадку полигона, как белоснежный купол будто бы уплотнился. Меня прошило насквозь силой, которая выворачивала наизнанку, пытаясь заставить сделать шаг назад, отступить и покинуть территорию, не принадлежащую мне по праву. И хоть у меня и была кровная связь с Елизаветой Ольгердовной, давалось мне стояние на месте непросто, будто с ощущением гранитной плиты на плечах. И вес её постепенно увеличивался. Жилы вздувались, тело прошиб пот, кости затрещали, а всё сознание требовало уйти, сбежать, отступить.

— Да хр-р-р! — рыкнул я и вместе с тем выпустил наружу Войда и горга. — Я здесь по пр-р-раву! Я имею право здесь тренироваться! Мне нужны тренировки без чужих глаз!

И стоило мне это прорычать, стоило выпустить Войда наружу и заставить сонного горга вынырнуть из оцепенения, как давление начало спадать. Вместо белоснежной пелены купол стал сереть и приобретать цвет бабушкиной магии — магии хаоса. Потоки силы принялись обволакивать меня серебристыми искорками, будто бы лаская и извиняясь за то, что не признали хозяина сразу.

После, поняв, что отношения с куполом нормализовались, я сделал шаг назад и подал руку Юмэ.

— Пойдём.

При этом я ощутил на себе задумчивый взгляд смотрителя, но самого его так и не увидел, будто бы он растворился именно в нашем куполе. Возможно, так и было.

Юмэ, держа меня за руку, сделала шаг внутрь, зажмурившись. Мы оказались на каменном языке, выступающем из скалистых гор над долиной. Примерно в этом месте мы тренировали фигуры высшего пилотажа вместе с химерами.

— Удивительно, — с восторгом разглядывала пространство Юмэ. — И ведь это же не иллюзия. Я бы сказала, что это скорее некое сжатое пространство, пространственная магия. Причём она имеет несколько слоёв-заготовок для тех или иных тренировок. И вот они уже иллюзорны.

Сейчас же мне был не столько интересен сам рельеф, сколько интересно опробовать свои силы в плане овеществлённой магии иллюзий.

— У нас я не видела ничего подобного, — опять же удивилась иллюзионистка.

— Возможно, просто дедушка никогда не брал тебя с собой в такие места, — пожал я плечами.

Скорее всего, в Японии тоже должны были существовать подобные тренировочные площадки, чтобы архимаги не ровняли с землёй что ни попадя.

— Этот старый урод никогда ни с кем не собирался делиться собственными знаниями и умениями. И если уж вся остальная родня увлечённо лизала ему задницу в надежде получить хоть какие-то наставления, то я тренировалась сама в храме. Именно поэтому на меня обратила внимание божественная сущность. Если бы я пошла по тому же пути, что и остальные, я не умела бы и сотой доли того, что умею сейчас. Но ты прав. Вероятно, такие полигоны должны быть в каждой империи, просто держатся в строжайшей тайне. Так, зачем, говоришь, я тебе понадобилась?

— Зачем? — переспросил я, задумчиво разглядывая небо с проплывающими иллюзорными облаками. — Чтобы потренироваться.

Я вылил на Юмэ ушат воды. Та тут же промокла насквозь, кимоно облепило её стройную фигурку. От прохладного воздуха соски сразу же встопорщились, демонстрируя весьма соблазнительный вид.

— Ах ты!.. — возмутилась она и тут же попыталась провернуть то же самое со мной. Но я ожидал чего-то подобного и тут же создал над собой огненную пелену, которая испарила водный поток.

Юмэ также владела овеществлённой магией иллюзий, как и я. Именно потому наша тренировка обещала быть интересной.

Мы разошлись на каменном языке в стороны и дальше принялись бомбардировать друг друга чем только возможно. Я бросал в неё ледяные сосульки, она била меня воздушными вихрями, пытаясь столкнуть в пропасть. Я обрушивал на неё град мелких камешков в виде шрапнели, она улавливала их смерчем и отправляла в обратную сторону. Я встречал их ледяной стеной. В ход шла в основном стихийная магия, ведь её конструкты были нам наиболее визуально знакомы.

Но стандартные приёмы быстро надоели, потому я решил схитрить, как в детстве, повторив нечто вычитанное по поводу солнечной магии, и это оказался самый действенный приём. Я направил солнечный зайчик в глаза кицунэ и ослепил её, после чего вновь окатил водой, но на сей раз тёплой.

Отфыркавшись, она зашипела, словно была не лисой, а самой настоящей рассерженной кошкой, и, кажется, решила взяться за меня всерьёз. В руках у неё появились два японских меча — один чуть длиннее другого, — и она вступила в пляску с холодным оружием.

Удивительно, но моё воображение и сознание отреагировало созданием такой же пары. И мы сошлись с ней в танце. Звон клинков, парирование ударов на уровне инстинктов, наклоны, увороты, выпады, взлёты и падения, прыжки по воздушным ступеням…

Если бы я только задумался над тем, что делаю, меня бы «убили». Но нет, тело действовало само собой, на автомате. Мечи мелькали, словно солнечные зайчики вокруг нас в преломлениях света.

Только с каждым движением с меня либо с кицунэ опадала часть одежды. Я уже укоротил её кимоно, так что Юмэ пришлось стыдливо прикрываться вишнёвым хвостиком.

По молчаливому взаимному согласию целостность одежды никто не восстанавливал с помощью магии.

В какой-то момент мы замедлились, сменив безудержный обмен ударами на вальсирующий.

Серебристый клинок кицунэ сверкнул в воздухе, описывая молниеносную дугу. Я же едва успел отклониться, ощущая, как лезвие рассекает воздух в сантиметре от шеи. Ответный удар катаной был резким и прямым, без лишних замахов, направленным в солнечное сплетение противницы. Но кицунэ уже не было на месте — она исчезла в облаке дымки, оставив после себя лишь дрожащий отзвук смеха.

— Медлительность — твоя слабость, — прозвучало у меня за спиной.

Я не обернулся, вместо этого резко шагнул вперед, чувствуя, как клинок скользнул по спине, разрезая ткань рубашки. Развернувшись на пятке, я перехватил меч двумя руками и нанес серию рубящих ударов, заставляя кицунэ отступать к краю каменой площадки. Её катаны парировали каждый удар, искры сыпались при столкновении стали, но она не теряла равновесия, двигаясь с грацией хищницы.

Внезапно она сделала резкий выпад, один меч скользнул по моему клинку, отводя его в сторону, а второй — рванулся к горлу. Я едва успел отпрыгнуть, но кицунэ уже была в движении — её нога описала дугу, целясь в подколенный сгиб. Пришлось уйти в перекат через плечо, избегая удара, и в тот же миг мой меч взмыл вверх, едва не задев подбородок противницы.