— Вижу, не понимаете вы доброго к себе отношения! — не скрывая своего профессионального огорчения, философски нахмурился я и достал из кармана новую капроновую вязку метровой длины, — Я с тобой, как с человеком, а ты, сука зелёная, опять в уши мне ссать пытаешься! Ей богу, за#ёб ты меня уже, военный! Ну, да и ладно, хрен с тобой, по-плохому хочешь, будет тебе по-плохому! Давай решай, сам на пузо повернёшься, или мне снова тебя по рёбрам охерачить? — я сделал вид, что примериваюсь правым ботинком к боку Савватеева.

— Стой, Корнеев! Да стой же ты, тебе говорю! Не надо по рёбрам, я и так всё понял! — совсем несолидно и даже как-то суетливо затараторил старший прапорщик, — Будь по-твоему, на все твои вопросы отвечу, старлей! Ты, валяй, спрашивай! Что знаю, всё расскажу!

Что ж, всё ожидаемо и всё закономерно. Любой человек, даже, если он специально обучен стойко переносить все тяготы и лишения, нипочем не захочет повторной пытки «ласточкой». В том числе и тогда, когда он пребывает на действительной военной службе в секретном подразделении Генштаба МО СССР. Тем более, если он совсем недавно уже пережил эту пытку. Нет в этом никакого смысла! Да еще при шкурных обстоятельствах, когда Родина ни при чем и в героизме нет никакого резона. Ну и опять же, будь они трижды прокляты, эти пила, и дрель… Которые, со слов мента-отморозка лежат где-то тут совсем рядом. Практически, в шаговой доступности. А благостных сомнений в том, что этот самый отморозок пустит в ход означенный инструмент, ни у кого уже не осталось…

— Вот и отлично! — стараясь не искушать старшего прапора близостью своего тела, навис я над ним со стороны его темечка. — Вопрос первый и самый простой. Откуда вы про меня узнали? Кто навёл?

Задавая этот самый важный для себя вопрос, большую часть своей внимательности я обратил не на главаря, а на его подчинённых. И не прогадал. Поведение прапорщика Лаптева осталось прежним, он продолжал подвывать и пускать ртом кровавые пузыри. А штатный водила банды после моих слов заметно оживился. Он задёргался, насколько ему позволили вязки и заблажил. Не будь у него замотан рот, возможно я бы прямо сейчас и получил всю интересующую меня информацию. Или какую-то её часть.

— От жулика наколка на тебя пришла! — поняв, что нужное мне шило и так вот-вот из мешка вылезет, неохотно начал колоться старший прапорщик Савватеев, — Но за него можешь не беспокоиться, он уже давно покойник! И мы тут ни при чем, говорят, он у вас в каталажке сам вздёрнулся! — торопливо открестился бандитствующий прапор, — Хотя хрен знает, может, и помогли ему…

Я мысленно присвистнул. Это что же такое⁈ Это военный мне сейчас про технолога Шалаева втирает? Гонит, сука? Впрочем, вряд ли… Слишком сложно для него, да и подготовиться у него времени не было. Совсем. Опять же, этот подвал ни разу не ИВС и не СИЗО. Где при острой необходимости и за долю немалую можно не только весточкой разжиться, но и тайную вечерю организовать с нужным человеком, дабы посовещаться. Нет, здесь не там, здесь у моих полонян стопроцентная изоляция от внешнего мира. Включая преступный и даже коррупционный.

Оставив Савватеева, я приблизился к водиле бандитского «Москвича». Достав выкидуху, разрезал вязку, которой за спиной и почти к затылку были притянуты его ноги. Сдирать со рта пленника изоленту раньше времени не стал. И без того моим ушам досталось от стоматологических страданий прапорщика Лаптева.

Пока жулик приходит в себя и его кровообращение восстанавливается, я решил времени не терять. Нисколько не сомневаясь, что злодейский водила в ближайшие полчаса будет не только безвреден, но и глух, я вновь приступил к допросу их главного.

— Теперь выкладывай все подробности! — снова навис я над изголовьем Савватеева так, чтобы он меня не видел, — И не просто рассказывай, а так, чтобы я тебе обязательно поверил!

Из того, что мне открыл старший прапорщик, я понял, что не так уж всё и печально. Но только, как оказалось, на первый взгляд.

В отличие от своих сослуживцев и по совместительству подельников, прапор Лядов был исконно местным. И зелёный «Москвич», на котором банда раскатывала, творя милитаризированный криминал, принадлежал его отцу. Но хрен бы с этим «Москвичом»! Главное, что родная сестра Лядова состоит, то есть, теперь уже состояла в законном браке с покойным спиртовым магнатом. С якобы самоповесившимся Шалаевым Николаем Тихоновичем. С тем самым, который в свою очередь, будучи главным технологом спиртзавода, совсем ненадолго заменил в преступном спиртоводочном промысле легендарного Соломоныча. То бишь, самого главного спиртоводочного цеховика Водовозова. Безвременно и, если верить заключению судмедэксперта, ушедшего в иной мир без какой-либо помощи третьих лиц.

— Какого хера⁈ — моему праведному возмущению не было границ, — Ты чего мне тут заплетаешь⁈ Технолог Шалаев был моим подследственным и не более того! Это раз! К тому же, он после возбуждения дела находился в ИВС и контактировал только со мной! И я точно помню, что разрешений на свидания с ним никому не давал! Это два!

Я вскочил на ноги и поддавшись настроению, пару раз вполсилы засадил ботинком в бок главшпану.

— Колись, тварь, кто вам меня слил? Шалаев про меня только одно и знал, что я следователь, которому поручили его дело! Правду мне говори, паскуда, иначе забью! — распалившись, я не стал сдерживаться и уже от всей души въехал ботинком по рёбрам Савватееву.

На этот раз получилось не очень удачно. По всей видимости, ребро или даже два, я ему повредил. Присев над тяжело дохающим прапором, я пригляделся к его судорожному дыханию. И с облегчением выдохнул, не обнаружив на его губах кровавой пены. Если не плюётся на выдохе красными пузырями, значит, его лёгкие обломками рёбер не повреждены.

— Светка у Николая два раза была! — донеслось из угла, где приходил в себя самый младший из злодеев, — Он сам с кем-то договорился и её к нему заводили. Два раза! За большие деньги! — повторился прапор Лядов, — Она и рассказала потом про тебя и про обэхээсэсника.

Пока я добивался правдивых подробностей от почти ожившего водилы, Савватеев тоже немного оклемался. Вспышка моего гнева всё же оказалась небесполезной. Военные, проникшись моей нервозностью и жестокосердием, окончательно перестали скрытничать. На мои вопросы они отвечали с готовностью и, как мне показалось, утаивать ничего более не пытались. В беседе не участвовал лишь прапорщик Лаптев. Ну да и бог с ним, почти всё, что я хотел узнать у зелёных, они мне без него рассказали.

Сопоставив услышанное с тем, что мне было известно ранее, я немного успокоился. Как бы оно там ни было, но мне снова повезло. После смерти Шалаева, от его жены военбандитам стало известно о богатстве почившего в Бозе Соломоныча. С какой целью технолог поделился этим знанием со своей будущей вдовой, остаётся только догадываться. Плохо то, что вместе с инфой о несметных богатствах Водовозова были названы еще две фамилии. Майора Никитина и старшего кладовщика Ирсайкиной.

После смерти Шалаева, его вдова в разговоре со своим соболезнующим братом открыла рот шире, чем следовало. То ли на третий день, то ли на девятый после по женской своей слабости и от большого ума она рассказала своему единоутробному родственнику о почти бесхозном наследии спиртоводочной мафии. А братец, в свою очередь, поделился переживаниями со своими боевыми товарищами. После чего всё и завертелось.

К величайшему моему счастью лежащие передо мной военные упыри начали не с мадам Ирсайкиной, а с беглого бэха. Которого, надо признать, они грамотно отследили и взяли в плен. Он им меня и слил. Указав размер экспроприированных у него мной нетрудовых доходов. Если бы вояки сначала разговорили не майора, а Ирсайкину, кормил бы сейчас опарышей в какой-нибудь яме не он, а я. Да, Никитин меня любил не шибко, но он и знал про меня немного. К счастью. А вот мадам Ирсайкина…. Если бы только черносотенцы-чернореченцы прознали от старой курвы о тех трофеях, которые я у неё забрал, живым бы я сейчас не был. Тут уже без вариантов! От этой мысли по моей спине пробежали виртуальные насекомые. Вполне ощутимо топоча копытами и вызывая обильное выделение холодного пота.