— Разрешите, товарищ майор? — шагнув через порог и со всем почтением обратился я к начальнику районного следствия, — Лидия Андреевна распорядилась к вам зайти. Сказала, что вы меня искали.

Майор Данилин точно так же, как и Тонечка, минуты две, а то и все три смотрел на меня по-рыбьи. То есть, абсолютно молча и дико тараща глаза. С той лишь несущественной разницей, что в отличие от своей клевретки, рта своего на меня он так и не раззявил. Не раззявил-то он не раззявил, но смотрел на меня при этом до крайности неприязненно. Словно кто-то ему нашептал, что видел меня с его женой на последнем ряду в кино.

— Чего замер, проходи! И дверь за собой прикрой поплотнее! — глухо скомандовал он, когда его недружественное молчание уже стало меня тяготить. — Скажи мне, Корнеев, ты опять какую-то свою игру затеял? Потому и рапорт свой мне подсунул? Признавайся, знал, что никакого перевода не будет? — вскочивший из-за стола, Алексей Константинович, забыв о солидности, подбежал ко мне и принялся что-то высматривать в моих глазах.

— Ты эту свою блядь цыганскую специально ленинским мудакам подставил, чтобы еще раз перед москвичами засветиться? — почти уперевшись подбородком мне в лицо и пыхая мне в нос противным табачным смрадом заядлого курильщика, сорвался он на тонкий фальцет гаремного евнуха. — Мало тебе одного ордена? Или ты по своему подлому обыкновению опять какую-то гадость затеял? Интригу очередную? От которой потом всем, кроме тебя, кровавым поносом срать придётся?

Не будучи в силах и дальше дышать начальственным табачным перегаром, я шагнул в сторону и, отодвинув от приставного стола стул, уселся на него верхом. Мой разум решительно отказывался обрабатывать поток вала поступивших вводных. Потому что вместо стройных или пусть даже кривых логических цепочек, которые должны были сейчас выстраиваться в голове, в сознании стоп-кадром появилась отчетливая картинка. С кровавыми мальчиками. До отдельных мелочей повторяющая ту, реальную из погреба. С аккуратными дырками в коротко стриженных затылках.

Тряхнув головой, я отогнал жуткое видение, сопровождаемое прелым запахом прошлогодней картошки и сгоревшего пороха. Потом еще раз мысленно повторил для тонкокожего молодого человека в своей голове, что по-другому поступить было нельзя.

И только после этого поднял взгляд на нависающего над собой начальника, готового в любую следующую секунду впасть в неконтролируемое неистовство.

— Да сядь ты уже наконец, майор! — напрочь отринув из старого полковничьего разума юношу-старлея, в сердцах гавкнул я на Данилина, — Сядь и спокойно расскажи, в чем дело? Кто они, эти оху#ярки, которые за мной приезжали? И почему они меня не дождались, если я им так нужен?

Проговаривая все эти дерзновенные слова, голову на нависшего над собой шефа я так и не поднял. Как сидел, равнодушно уперев подбородок в сложенные на спинку стула руки, так и остался сидеть. Нет, моё поведение не было намеренно непочтительным. Точно так же, как и не было оно продиктовано куражом малолетнего строптивца. А уж, тем более, глупой гордыней внезапно вознёсшегося к звёздам баловня судьбы. И даже не отсутствием желания смотреть на майора снизу вверх. Просто к этой минуте я почему-то почувствовал себя смертельно уставшим. Сознание юноши не вывезло всего того, что я по собственному легкомыслию на него нагрузил. Оно истощилось и выгорело. От непрерывной череды прежних знаковых событий и совсем недавно состоявшихся. От свинцового гнёта несвойственных нормальной комсомольской психике приключений. Которые всей тяжестью навалились на разум и душу молодого мента. А сегодняшнее убийство двух и более лиц, сдобренное руганью с глупыми бабами, лишь усугубило ситуацию. Надо думать, всё это и послужило той соломиной, которая переломила хребет верблюду по фамилии Корнеев.

Я и в самом деле чувствовал себя до такой степени измотанным, что сейчас уже было лень что-то из себя изображать. И тратить силы, которые, и так бесследно иссякли, на соблюдение приличий, мне тоже не хотелось. Приличий, пусть, самых элементарных. Даже по отношению к присутствующему здесь Алексею Константиновичу Данилину. Который, в соответствии со штатным расписанием Октябрьского РОВД, есть для меня и царь, и бог, и воинский начальник. Без всякого преувеличения.

После нескольких секунд растерянной дезориентированности царя и бога, сбоку от меня что-то тихо противно скрипнуло. Машинально подумалось, что это был соседний стул. Повернув голову влево, на расстоянии вытянутой руки от себя я обнаружил своего начальника. Смирно со мной рядом сидящего. Как, собственно, ему и было велено минутой раньше.

И да, выглядел он непривычно. Я не стал копаться в памяти, но, как мне показалось, таким озадаченным майора Данилина я видел впервые. Скажу больше, мне даже почудилось, что я разглядел в его глазах отблески растерянной робости. Мелькнувшие всего лишь на какое-то мгновение, когда он встретился со мною глазами. Но я их, эти странные отблески, всё же заметил.

Впрочем, а чего тут удивляться и, тем более, перед самим собой кокетничать? Еще не стерлись в памяти те недавние времена, когда для пользы дела приходилось применять грозный начальственный рык. Опять-таки, сказать по совести, порой хватало одного пристального и продолжительного взгляда. Уже этого было достаточно, чтобы забуревшие и слишком поверившие в себя полковники, а также генералы, глотали валидол горстями. Потея до красных предынсультных морд и мокрого исподнего. И не одни те, которые из дальних провинций. Занимаемая мной должность и расположение татарина-министра, которое ни для кого в министерстве не было секретом, позволяли многое. Лампасы на моём форменном обмундировании хоть и отсутствовали, но для приведения в чувство заблудших, препятствием это не было. Полномочий мне хватало. И не только для порки мудаков и бездельников с большими звёздами на плечах. Но и для персонажей с канительными зигзагами вместо просветов на погонах. Потому как вовсе не звание определяет статус активного партнёра во время акта начальственной любви. Генеральской должности начальника ОРБ-1 Центрального аппарата МВД для этого доставало с избытком.

Так что реакция начальника следственного отделения захолустного РОВД меня не шибко удивила. Не удивила, но и не порадовала. Оскомину по этому поводу я давно уже сбил. Испытывать радость от того, что с кого-то сбил спесь или от того, что кого-то загнал под лавку, я перестал. Еще в прошлой жизни.

Вовремя взяв себя в руки и руководствуясь мудростью древнего аксакала, до милицейских верхов дослужившегося, я напрягся и пересилил овладевшую мной апатию. И вместе со стулом уважительно развернулся к майору лицом. Успев состроить на нём должное почтение.

— Вы извините меня, Алексей Константинович! Пожалуйста! Честное благородное слово, нервы уже совсем ни в пи#зду! — всё еще бесцветным голосом и по-прежнему без каких-либо виновато-заискивающих интонаций произнёс я. И продолжил уже более примиряюще, — Вы даже представить себе не можете, как за последние две недели меня все зае#бали! Вот потому и сорвался! Так уж получилось, товарищ майор! — всё еще не убирая рук со спинки стула, заторможено пожал я плечами, — Еще раз вас прошу меня извинить, Алексей Константинович! И вы, пожалуйста, не держите на меня зла! — истратив остатки показного раскаяния, под финал я слабо растянул губы в подобии улыбки. И даже сделал брови домиком.

Иногда цинизм и лицемерное фарисейство в таких случаях выручают. Вот и сейчас, оценив ситуацию, я решил воспользоваться состоянием секундного замешательства своего командира. Замешательства, дававшего мне кратковременную, но очень неплохую психологическую фору. И, будучи последовательным в своей неискренности, я, не вставая со стула, протянул начальнику свою дружественную ладонь. Почти наверняка веря в то, что отвергнутой она не будет. Так оно всё и получилось. На мгновенье замешкавшись и пару раз удивлённо моргнув белёсыми ресницами, Алексей Константинович таки принял мою руку. Потом вяло, пусть и без выраженного энтузиазма, но всё же её пожал. Тем самым на корню устранив все дальнейшие предпосылки к своей будущей ко мне антипатии. Либо еще к какому-то личному неблаговолению в отношении старшего лейтенанта Корнеева. Во всяком случае, в ближайшей перспективе нашей совместной службы.